– Да вы сами от скуки озверели, – сказал Котов. – Надо вас в ЛТО определить, там быстро фантазировать отучат. – Сам ты озверел, – огрызнулся Дюшка. – А в ЛТО хорошо, там по тридцать рублей можно за месяц… Тут Дюшка запнулся, упал и расцарапал щеку. – Вот видишь! – засмеялся Котов. – Это тебе леший под ноги подсунул! Чтобы ты поменьше врал в его лесу. Дюшка покраснел от обиды и стал шагать быстрее. Мы продвигались вдоль берега по тропке, протоптанной козами. За лугами тропка сузилась, но совсем не исчезла и вела до места, где в Соть впадала Номжа. Номжа речка небольшая, чуть шире Сендеги и тоже из болот течет, и цвета как цикорий из банки, черно-красного. Сюда рыбаки часто ходят, поэтому через Номжу здесь перекинуты две жерди, по ним и перебрались. Котов чуть не навернулся, и по этому поводу даже матюгнулся два раза. За устьем Номжи начинался намытый половодьем пляж с красивым сухим деревом, с этого места Котов начал снимать. – Осторожно дальше надо идти, – напомнил Дюшка. – Они уже тут рядом! – Они уже тут рядом, смените мне пеленки… – передразнил Котов. Но мы все равно стали пробираться осторожнее. Берег Соти здесь был волнистый, то задирался, то до самой воды съезжал, шагали от дерева до дерева, Котов высовывался из-за сосен со своим дальнобойным объективом и смотрел в него, иногда фотографировал лес и реку. И, к неудовольствию Дюшки, первым пришельцев заметил он. – Ага, вижу, – сказал Котов и щелкнул «Зенитом». – Сидят возле костра и… Сидят возле костра. Анна и ее брат действительно жгли костер и сидели рядом. Недалеко от реки берег низкий, поросший травкой, почти равномерная круглая поляна. Ничего не готовили, сидели и смотрели в огонь. Слева из кустов торчал угол палатки. Котов прицелился и щелкнул еще раз. – И что? – спросил он. – Вот пришли, увидели, что дальше? – Надо понаблюдать, – предложил Дюшка. – Давайте лучше познакомимся, – в ответ предложил я. – Сделаем вид, что гуляем… – Ага, – ухмыльнулся Котов. – С фотоаппаратом и винтовкой. – Надо занять позицию поудобнее и понаблюдать подольше. – Да почему не познакомиться? – не понимал я. – Что тут… Котов снова щелкнул затвором. – Это глупо, – снова сказал я. – Глупо и некрасиво подсматривать. – А мы скажем, что мы юннаты. За птицами наблюдали, скажем. – Исчезли… – прошептал Котов. – Что? – не понял я. – Исчезли, – Котов указал пальцем. – Эти… пришельцы… Я взглянул на поляну. Костер горел, палатка торчала, Анны и ее брата не было. – Отошли куда-то, – прошептал Дюшка. – К речке за водой… – Пойдем отсюда, – сказал Котов. – Зачем? – удивился Дюшка. – Они сейчас вернутся. – Ты что, не понял? – прошептал Кот. – Они нас заметили. Надо сматываться, пока не поздно. Котов был умный. Наверное, среди нас самый умный. – Как заметили?.. – А почему сматываться? – спросил я. – Как хотите. – Котов стал убирать фотоаппарат в сумку. – Наблюдайте, знакомьтесь, ваше дело… Лес был не густой, напротив, чистый такой, с воздухом. Деревья не очень толстые, сосны, спрятаться за такой можно, но это если только боком стоять. Наверное, так они и стояли. – Можете тут хоть до вечера, а я… Котов развернулся и сделал несколько шагов. Из-за дерева выступил пацан и преградил ему путь. – Ой… – шепнул Дюшка. Как появилась Анна, я не заметил. На границе зрения сдвинулось что-то, я повернулся, а она возникла. Котов сделал шаг в сторону, а пацан как стоял, так и стоял, только смотрел. Лицо у него было непонятное, никакое выражение, не поймешь, он и на Котова не смотрел, а как бы все вокруг блуждал взглядом, рассеянно так. – Мы гуляли, – заюлил Дюшка. – Мы ничего не делали… Он поправил винтовку на плече. Котов же неожиданно сорвался. Шарахнулся в сторону и побежал. Пацан сделал движение вслед Котову, Анна как-то цыкнула языком, пацан остановился. А она на меня посмотрела. Не скучный темно-желтый, а золотой. Дюшке родственники из Прибалтики прислали янтарь, посылку целую, у них там кто-то на янтарной фабрике работал. Янтарь неинтересный такой оказался, мутные куски пережженной смолы больше всего с виду напоминали невкусные грушевые леденцы, которые вкусные только снаружи, а потом приторные и горькие. Но среди таких был кусок янтаря, отличавшийся от остальных. Золотистого цвета, размером с терновину, прозрачный, какой бывает весенняя сосновая смола. Хотя янтарь и есть древняя смола, иногда в нем даже застревают первобытные комары и мухи или какая вдруг стрекоза. А в том куске не застрял ни комар, ни другая живность, он был прозрачен и чист на первый взгляд. Стоило поймать в янтарь немного солнца или направить фонарик, в нем вспыхивала глубина, и становились видны серебряные прожилки, и красноватые пустоты, и черные точки. И если смотреть чуть дольше, то становилось понятно, что серебряные нити – это спирали галактик, в воздушных пузырях спят планеты, а черные точки – это кометы, выбирающие свой путь в золотом огне. В округлый и гладкий кусок янтаря была вплавлена бесконечность. Я предложил Дюшке сменяться, хорошую смену предложил, болгарский детектив, редкую книжку, но Дюшка не поменял его даже на книжку. И не показывал его больше, говорил, что янтарь куда-то потерялся. Но я знал, что это не так, Дюшка смотрит в янтарь каждый вечер. А я только помнил. Вот то самое ощущение. Когда раз – и смотришь вдруг в космос. Космос. Вот он, рядом, на расстоянии вдоха, прекрасный и великий, и, когда смотришь в него, понимаешь… Ничего не понимаешь. Просто смотришь, и можешь часами смотреть. Такие были глаза у Анны. Возвращались домой уже после пяти. Молчали. Да и все это время на поляне мы немного разговаривали, сидели у костра и хлеб ели. А если разговаривали, то о какой-то ерунде. Пацан, – оказалось, что его Марк зовут, – показывал удочку. Она у него не получалась. Крючки он купил не с петельками, а с лопатками и не знал, как их привязывать, я привязал и грузило под поплавок подстроил, а то он тонул у него. Дюшка какую-то ерунду рассказывал, про то, как он в Херсонесе был и выбил зуб о скалу. Анна бренчала на гитаре, но ничего не пела. Никакие не шпионы. Сначала, конечно, странно, сидят одни на реке, хлеб с консервами едят. А потом нормально. И как-то спокойно. Мне так в жизни редко когда чувствовалось, ну вот в третьем классе, когда буран у нас приключился. Все улицы перемело, снега по крыши навалило, электричество оборвало, папка на работе так и жил, а мы с мамой все три дня сидели дома, топили печку и свечи жгли. Мне тогда очень хорошо было, чай пили с медом, из валенок не вылезали, очень хорошо. Я чувствовал себя на месте. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь