— Держите. Осторожно, мадам Васка, грызун голоден и может укусить. — Это опасно для человека? — Ну, от укуса супермыши человек суперменом не станет, безусловно. Однако ваша мысль о мышином самосознании занимательная! Впрочем, мы эту идею не проверяли. Я полагаю, что место укуса попросту будет болеть. Вот держите для отвлечения внимания животного кусочек морковки. — Спасибо. Я взяла супермышь за необычайно длинный хвост. Поднесла зверька ближе к глазам, рассматривая её густую шерстку, чистые розовые лапки и жёсткие усики: — Мышка хорошая, мышка красивая. Хочешь кушать? — я поднесла к её мордочке морковку. Мышка с удовольствием начала грызть угощение. Гид невольно умилился, его лицо приняло добродушное выражение, и он пригласил меня следовать далее: — Я тоже люблю моих подопечных, мадам Васка. У клеток со слабым освещением Йетя Кантор остановился. — Обратите внимание. В этих вольерах живут светящиеся мыши. Благодаря гену, кодирующему зелёный флуоресцентный белок, эта линия мышей светится в ультрафиолетовых лучах. — Любопытно, — сказала я искренне, осматривая стайку мышек. — А так бывает? Между тем, супермышь сгрызла морковку и уже сидела на моей ладони, деловито обнюхивая края рукавов. Чтобы она не испугалась собратьев, её нужно было изолировать. Куда? Я осмотрела одежду. В выданном мне комбинезоне было много свободных карманов. Там, в шлюзе, они показались излишним украшательством одежды. Разве в пределах биологической лаборатории не уместнее всякие там пробирки, контейнеры, сачки или щипцы? Насколько полезны карманы инженерам-генетикам, — не знаю, но сейчас, особо не задумываясь, я машинально сунула супермышь в один из них: «Не забыть бы на обратном пути отправить её на место». Застегнула карман на заклёпку. — Не верите? — запальчивым голосом изрёк гид. — Могу продемонстрировать эффект. У вас в нагрудном кармане справа есть солнцезащитные очки, наденьте их, пожалуйста. Едва я успела нацепить их на нос, как Йетя Кантор включил ультрафиолетовую лампу и направил её на мышей. Спинки, мордочки и хвосты мышей вспыхнули приятным зеленоватым светом. Животных это обстоятельство ничуть не смутило, и они также активно продолжили трапезу, толпясь у кормушки с вкусным зерном. — О-ля-ля! — вырвалось у меня непроизвольно. — Я в восхищении, уважаемый Йетя Кантор! Светящийся ген вы синтезировали сами? — Хотели, но не удалось, сколько мы не мучились. Мы взяли его у светящейся дискомедузы. Кстати, позади вас аквариум с нашим донором светящегося гена. Я оглянулась. В металлическом каркасе на прямых ножках стоял аквариум, ростом с меня. Огромная ярко жёлтая медуза величественно плавала в прозрачно-голубой воде между редких стеблистых водорослей. Плавно вздымалась и опадала её реснитчатая бахрома. Йетя Кантор направил ультрафиолетовую лампу внутрь аквариума. Дискомедуза вмиг вспыхнула и засияла зелёным светом. И тут я увидела её всю. — Красавица! Похожа на зонтик! — воскликнула я. — Да-да. Тело этого «зонтика», — это мезоглея, иначе желеобразная соединительная ткань. А способ движения медузы, как и у ракеты, — реактивный. — А это что за отростки? — я показала указательным пальцем на длинные волокна у ротового отверстия. — Щупальца. Они выполняют двойную функцию: рук и носа. Их сильные мышцы, наращённые на гидроскелет, могут захватывать добычу в виде планктона, икринок рыб или иную добычу. Все нормальные существа и мы с вами в том числе, сначала пищу нюхают. Медузы не исключение. Для этого на щупальцах есть хеморецепторы, а у некоторых видов медуз там же бывают и маленькие глазки. — А больших глаз у неё разве нет? — Есть. Они расположены прямо в теле; их двенадцать пар, — сказал Йетя Кантор. — Так что, панорамный обзор ей обеспечен природой. Благодаря этой способности, она замечает врагов и может подготовиться к атаке или обороне. Я вновь обернулась к светящимся мышкам: — Скажите, Йетя, а можно мне и эту мышку погладить? — Конечно, можно, — он, по-хозяйски, ловким движением схватил ближайшего к нам грызуна и отдал мне. — Ну что идем дальше, — просил он. — Хотите другие генетические линии увидеть, они ещё удивительнее? — О, да! Мы прошли через какой-то лабиринт и попали к вольерам с крупными особями. — Мышь, бессмертная и молодая, прошу любить и жаловать! — гордо похвастался исследователь Йетя Кантор. Он выпятил грудь колесом и надул щёки. — Это о ней говорит весь Остров? — Слухи бегут впереди официальных сводок, к сожалению, — констатировал факт Йетя Кантор и развел руками. — Увы, утечка секретной информации наш бич! Начальство лаборатории хотело и само подать краткое сообщение телеведущим, но опоздало. Я надеюсь на вас, мадам Васка, вы ведь, как я понимаю, журналист? Погладив светящуюся мышку по спинке, я опять сунула её в карман. Мыши в карманах затихли, наверное, уснули. Я замялась: — Инкогнито. Будем считать мой визит неофициальным, но с заделом на будущее, — выкрутилась я. Гид Йетя Кантор кивнул и снова запел соловьем: — Понимаю, мадам Васка. Продолжим? Итак, мышь бессмертная и молодая, — это колоссальный прорыв в генетике человека! — Прошу прощения, уважаемый Йетя Кантор, вы подразумеваете человека с биохимией на основе сверхтяжёлого изотопа углерода? — спросила я и тут же пожалела об этом нечаянном вопросе. Йетя Кантор замер на несколько секунд и замолчал. Впал в ступор. Его взгляд блуждал где-то по глубинной части собственного сознания. Внезапно, он схватился обеими руками за голову и запричитал: — Боже мой! Великий Космос Ши! Я забыл. Как я мог забыть о сверхтяжёлом изотопе углерода!? Раса звёздных людей имеет совсем иную биохимию. Осёл, ишак, бормоглот! Тогда эти трансгенные мыши не идентичны человеку звёздной расы. Мы нечаянно получили мутации для людей с обыкновенным типом обмена. Что скажет моя напарница Неа Талка, когда всё узнает? Львиная доля её работы связана с теломеразой. — Теломераза? — переспросила я. — Фермент, сидящий на конце хромосомы. Дальше я услышала абсолютную белиберду из биологических терминов: — Это защитный механизм хромосом от концевой недорепликации. Чем длиннее теломераза на конце хромосомы, тем дольше живёт эта клетка. Если искусственно индуцировать экспрессию гена теломеразы с помощью генной инженерии, то клеточная культура способна делиться неограниченно долго. Она становится бессмертной. Но я не учел нюанса в физиологии звездного человека. О, этот сверхтяжёлый изотоп углерода!? — И ничего нельзя сделать? — посочувствовала я ему. Йетя Кантор перестал стенать и, наконец-то, посмотрел внимательно на меня. Обошёл кругом, и мне показалось, делал он это с точки зрения исследователя экзекутора. Он оценивал меня как кандидата в подопытные кролики: — Думаю, можно сделать генетическую прививку мышам. Как её получить, — не простой вопрос, казуальный! Видите ли, мадам Васка, — заговорил он неожиданно ласково. Он вытащил из кармана морковку и угостил меня. Его жест напомнил мне о супермышке с морковкой. Если бы у меня была на спине шерсть, она встала бы дыбом. Йетя Кантор так увлёкся, что не заметил почти маниакального блеска в своих глазах и поведении. Он рассуждал вслух: — Фермент теломераза экспрессируется обычно в стволовых, половых, жировых и иных типах клеток организма. Если внедрить в некоторые гены обычного человека сверхтяжёлый изотоп углерода, простимулировать обмен и кое-что добавить, мы получим… мы получим… — Что получите? — спросила я, неожиданно заикаясь и пятясь к стенке. — Вакцину бессмертия и молодости для людей звёздной расы. — Уважаемый Йетя Кантор, вы уверены? Он усмехнулся. Красные глаза суперисследователя лихорадочно блестели: — Сколько вам лет, мадам Васка? Я со страху забыла свой возраст, ляпнула первое, что пришло на ум: — Семнадцать, к-кка-аажется, семнадцать. — Молодая, потенциальных клеток для трансмутации море, ты нам вполне подходишь, — пробормотал сумасшедший Йетя.