— Если бы я тебя не знал, подумал, что ты из тех динозавров, что относят себя к субкультурам. — По-твоему, я должна слушать готику или блэк металл, жить на кладбище и откусывать головы летучим мышам? — я ржу. — Не-а. Мама с детства прививала нам с Алиной хороший вкус: включала мировые хиты разных эпох и жанров, я люблю их всей душой, но сейчас саундтреком к моей реальности частенько служит современный андеграунд. — Кинь несколько треков, — просит Глеб. Подумав, кидаю ему песни Джима Моррисона, Йена Кертиса и небольшую подборку из наших: то, что перед сном слушаю в наушниках. — Тебе повезло. Потому что у меня по части музыки всё гораздо веселее. Я тебе не рассказывал, что у меня мама музыкальный работник в детском саду? А это знаешь, что значит? Что саундтрек к моей реальности — нескончаемые "Пусть бегут неуклюже" и "От улыбки станет всем светлей". — А я думала, вы псалмы слушаете или что там ещё у вас.... Грегорианцы? Он смеётся. — Лично я предпочитаю злой рэп. Это там, где куча чернухи и мата. Потому что только так можно избавиться от ощущения, что восемнадцатый год сижу в детском саду. — О, да! Уж это-то я понимаю. Потому что у меня дома переизбыток милоты. Скоро начну блевать радугой. В семье нет мужчин, но кто-то же должен защищать дражайших родственниц, раскрывать им глаза на суровую правду жизни и спускать с небес на землю. — И как? Помогает? — Не то что бы очень. Алина, например, слушает то, что сейчас в тренде, но я каждый раз выхожу из себя: чего, блин?.. — Если хочешь её шокировать, включи Тони Раута. Я с его помощью с дачными соседями воевал. Они болгарку заводят в восемь утра, а я им весь оставшийся день: "Танцы на костях". — Присылай. Я заценю. — Сомневаюсь, что тебе понравится. — Почему это? Он тянет с ответом. — Там довольно грубо и не для девчонок. — Брось, меня можно напугать только Бузовой или "Солнцем Монако". — Да ты, я смотрю, разбираешься... — Разбираюсь, но это одно из тех бесполезных знаний, вроде тригонометрических функций или второго закона термодинамики. Никакого практического применения в повседневности, даже не с кем обсудить. С мамой только, но и она застряла в своём времени. Говорит: рок-н-ролл мёртв. — Классная у тебя мама. — Мама... идеальная. Она настолько хороша, что я не могу посвящать ее в свои беды. Не имею права жаловаться и гордо несу свою боль в себе. Пусть лучше списывает все на мой хреновый характер и переходный возраст. И, кстати, я не сопротивляюсь Орловой в полную силу, потому что визиты к директору подкашивают маму. — Да ты прям мою историю рассказываешь! Всхлипываю от удивительного ощущения, что мы качаемся на одной волне, глотаю чай и улыбаюсь: — Когда у тебя день рождения? — Четырнадцатого марта. А у тебя? — Тоже в марте. Только восьмого, прикинь. — Круто, на тебе можно экономить. — А ты, значит, расчётливый? — Нет, но это первое, что приходит в голову. — Мне нужно быть с тобой осторожнее. Говорят, что у рыб есть опасность стать жертвой манипуляторов. — Это ты про гороскоп? — Угу. — В гороскопы я не верю, но раз я тоже рыбы, то интересно, кто из нас жертва, а кто манипулятор? Мне смешно. Мы вроде и подкалываем немного друг друга, но это добрые шутки. — Кстати, ты знаешь легенду про звёздных рыб? В дверь стучится вернувшаяся с работы мама, и я без предупреждения отключаюсь: не хочу, чтобы он наблюдал, как я выпроваживаю из комнаты семейную делегацию. А когда возвращаюсь, Глеб вдохновенно рассказывает историю любви дочери морского бога Галатеи и простого парня Акида, которые, спасаясь от обезумевшего от любви циклопа к Галатее, бросились в море. — Только прежде, чем превратиться в рыб, они связались длинной и широкой лентой. А боги перенесшие их на небо, как напоминание о неразрывной силе любви, так и оставили их связанными, чтобы они никогда не потерялись в огромном космосе. Внимательно слушаю, и стены, окно, шторы и предметы мебели качаются и уплывают — с каждым его словом я окончательно и бесповоротно влюбляюсь. За пазуху прокрадывается легкая паника. — Ха-ха, очень романтично. Да ты, похоже, и не святоша вовсе, — нервно отшучиваюсь, с кровью отковыривая заусенец. — Неожиданное заявление, — удивляется он. — С чего вдруг такой вывод? — Эта твоя история... Ты нарочно её рассказал, чтобы я растаяла. — И в мыслях не было! — он делает паузу. — А ты растаяла? — Нет, потому что со мной такое не работает. — Ладно. А что работает? — Пустые разговоры — это ни о чём, потому что человек складывается не из слов, а из поступков. — Возможно, ты недооцениваешь силу слов? — Всё я правильно оцениваю. В моей жизни слишком часто говорится то, что не соответствует действительности. — Может, тебе просто так кажется? — Не кажется. Взять хотя бы тебя. Сначала ты заявляешь, что не веришь в гороскопы, а потом ждёшь, что я поверю, будто история моего созвездия — это история любви. — Но я ведь сказал только, что не верю в гороскопы. — Типа в любовь ты веришь? — В любовь верю, — отвечает он запросто, не задумываясь. — А ты? Мне окончательно нехорошо. Такое чувство, словно Глеб меня припёр к стенке и требует сдаться. — Извини, я скоро вернусь, — торопливо отключаюсь и пытаюсь взять себя в руки. Это всего лишь интернет, а в интернете всё не по-настоящему. По-настоящему — это Артём, а задыхаться от волнения, глядя в экран — глупее не придумаешь. Но мне почему-то представляются эти дурацкие рыбы, связанные лентой и то, как они вместе плывут по океану, а потом поднимаются на небо и превращаются в звёзды. Чёрт, терпеть не могу всю эту сказочную романтику, но всё равно шмыгаю носом и как дура утираю слёзы. Глава 21. Глеб На первый урок я опаздываю нарочно. Физичка снисходительно разрешает мне войти (она всегда всех пускает) и по классу проносится вздох удивления. Иду, не торопясь, в самый конец на своё обычное место. Длится это от силы секунд двадцать, но этого вполне достаточно, чтобы они меня рассмотрели. Моя парта свободна. С грохотом бросаю на неё рюкзак и шумно сажусь. — Это что за представление, Филатов? — физичка тоже оценила моё дефиле. — Мало того, что сам опоздал, ещё и других отвлекаешь! На следующем уроке контрольная, ты её что за всех решать будешь? Ответа ей не требуется, и она, возвратившись к своему объяснению, продолжает строчить на доске формулы. Я же медленно расстёгиваю рюкзак и с вызовом отвечаю на обращённые в мою сторону взгляды. Ну, а чего они, собственно, хотели? Каждое действие рождает противодействие. Третий закон Ньютона. Надо учить! Гальский тихо соскальзывает со своего стула и на полусогнутых перебирается ко мне. Подсаживается рядом и придирчиво оглядывает. Его маленькие цепкие глазки останавливаются на каждой детали моего нового прикида. — Ты чего это так вырядился? — с подозрением шепчет он. — Как так? — изображаю удивление. — Да вот, не пойму. То ли ты на рок-концерт собрался, то ли на Чёрную мессу. — Чёрная месса, к твоему сведению, сатанинский обряд, а на мне крест. Не заметил? Гальский тянет руку к кресту, но я резко откидываю её от себя.