Я веду себя как глупый эгоистичный ребенок, но душа болит и никак не может успокоиться. «Мама, мама... Знала бы ты, какой козырь вручила в руки моему главному врагу...» Проверяю оповещения в телефоне, но ничего, кроме пропущенных звонков от встревоженной родительницы, не нахожу. От Глеба Филатова тоже нет никаких сообщений и комментариев, и его игнор отчего-то... бесит, а сам он бесит еще сильнее. Не стоило показывать ему свою не слишком симпатичную физиономию. Зато электронный кошелек пополнился десяткой, и настроение тут же улучшается: покупатель многострадальной куклы Киры перевел деньги, а у меня появилось дело поважнее какой-то там школы. Выбираюсь из комнаты только для того, чтобы умыться, разжиться галетой и кружкой с горячим кофе, и, закрывшись на замок, продолжаю работу, прерванную вчера. Спустя час кукла готова — при полном параде и, кажется, даже улыбается шире. Обматываю ее пупырчатым целлофаном и прячу в рюкзак. * * * Выхожу из душного офиса службы доставки и, засунув руки в карманы, долго гуляю по солнечным улицам. Дышится легко: на мне комфортная одежда с сотнями заклепок, тонна макияжа и черная помада. Пусть прохожие расступаются и сворачивают головы — на то и был расчет. Все же важно не изменять себе: что бы ни случилось, в любых обстоятельствах. Неудачные попытки не быть, а казаться, ни к чему не привели, и слава богу. Ведь если бы Артем повелся на блузки и платья, мне пришлось бы постоянно в них ходить!.. Сажусь на спинку парковой скамейки, наблюдаю за орущими ребятишками на детской площадке и зачем-то снова проверяю аккаунт — не дает покоя возможная реакция незнакомого парня на мои селфи. Ничего... Еще один повод для досады и стыда. — Ну и пошел ты... Придурок! — фыркаю и нервно постукиваю ногтями по покрытой лаком деревяшке. Настроение все равно не портится, а предчувствия перемен и чего-то нового легким, по-летнему теплым ветерком пробирается за пазуху. Тени на асфальте сплетаются в причудливые кружева и узоры: чуть повернешь голову, возникает заяц, сменишь угол обзора — он превращается в грозного дракона. Навожу на оптическую иллюзию камеру и делаю снимки с разных ракурсов. Только идиот мог принять меня за фейка и не понять очевидное: я выкладываю на своей страничке не просто фотки, а самые яркие впечатления. Именно они остаются в памяти и называются жизнью. Пополняю альбом новыми кадрами и нахожу страницу «Глеба Филатова». Наверняка в его друзьях только избранные из избранных, и есть девчонка, с которой он позирует для романтических фотосессий в парных свитерах. Не то чтобы мне не плевать, но попасть по нужному значку с первого раза не получается — я будто совершаю вылазку в стан врага, и от волнения невыясненной природы дрожат пальцы. И тут меня поджидает настоящее открытие: список его друзей похож на мой — несколько явных ботаников, какие-то расфуфыренные чики, добавляющие всех подряд, пара странных личностей с непроизносимыми никами и вереница заблокированных аккаунтов, которые давно стоило бы удалить. Никакой девушки нет в помине, на фотографиях вообще нет его самого: только дома, оживленные улицы, куда-то спешащие люди... Ничего особенного, но они притягивают взгляд, и ассоциации вдруг являют новые, скрытые смыслы. Завороженно рассматриваю каждую деталь, и она складывается в ту самую жизнь. Грустное, одинокое созерцание. В груди разгорается жгучий интерес, переходящий в испуг, и я хлопаю себя по щеке. — Стоп. Нел, ты впадаешь в маразм. Алина говорит, что людей с тараканами, подобными моим, на всей земле не сыскать, возможно, я вообще единственная в своем роде. И парни с такой внешностью и задранным до небес самомнением, как у этого Глеба, уж точно ничем подобным не страдают. И все же, не получив от него сообщения, я испытываю разочарование — словно то, на что ты возлагал большие надежды, закончилось, так толком и не начавшись. Нет, никаких планов относительно этого чистоплюя я не строила. Но сейчас понимаю, что, возможно... чисто гипотетически... у меня впервые мог бы появиться настоящий друг. Домой не хочется: воплей Бореньки и расспросов сестры с лихвой хватит и вечером, наличие на счету денег согревает сердце, и я тащусь в салон — не тот, где работает мама, и куда ходят богатые дамочки за тридцать, а в тот, где набивают татуировки, плетут афрокосички и прислушиваются к самым эксцентричным пожеланиям клиентов. Мою просьбу тоже исполняют в лучшем виде: светлые, немного отросшие у корней патлы становятся нежно-розовыми — пора возрождать оставленные в прошлом традиции. Завтра непременно нанесу визит в школу и доведу Татьяну Ивановну до икоты. Развалившись на лавочке в тени обвитой плющом беседки, объедаюсь мороженым, выискиваю в траве первые желтые листья, снова зеваю и буквально подпрыгиваю от внезапной короткой вибрации в кармане. Выругавшись, достаю телефон и едва не роняю: несостоявшийся друг соизволил прислать сообщение! Тщательно облизав палочку, метко бросаю ее в урну и, вытерев ладонь о джинсы, раскрываю диалог: «У меня тоже есть жизнь» Дальше выплывает фото траурного венка «От одноклассников и учителей» и серая могильная плита, а я, оценив всю глубину и мрачность шутки, усмехаюсь: — Серьезно?.. Глава 7. Нелли «Это тебе за активное участие в жизни школы? Идейным ботанам даже памятник полагается?» — отсмеявшись, спрашиваю я. — Увы, не мне. — «Макаров Александр» — это твой друг? Ты скорбишь? И нужно принести тебе соболезнования? — Это один конченый урод. Можешь выпить на своей светской тусе за то, что в мире одним козлом стало меньше. Выходит, моя «светская туса» его все же задела, и я, захмелев от азарта и радости, включаюсь в болтовню: — Значит, это ты его так? — Хотелось бы. Но это лишь меч божественного правосудия. — Что ж, тогда твоя жизнь не так уж и печальна, как выглядит на данной фотке. — Подумала, что я жалуюсь? Наивная. Это я хвастаюсь, как и ты своей пьянкой. — Ничего подобного. Ты обвинил меня в асоциальности. Я тебе прислала доказательства, что это не так. — Тоже мне доказательство. Может, это культурная программа вашего дома престарелых? — Ты совсем дебил? — Ладно. Ок. Поклянись, что это ты на тех фотках. — Ещё чего. Дело твоё. Хочешь верь, хочешь не верь. Мне плевать. — Просто, когда мы переписывались в паблике, я тебя не так представлял. — Думал, я восьмидесятилетняя горбатая женщина с бородой? — Думал, что ты двенадцатилетняя серая мышь на пике гормональной активности. — Ты шутишь, как мои одноклассники. Ещё немного, и я с тобой попрощаюсь. — Ну, слава богу, всё встаёт на свои места. А то я никак не мог понять, с чего это такой гламурной девочке, как ты, интересоваться моей унылой ботанской жизнью. — Во-первых, мне глубоко фиолетово, что там с твой жизнью. Ты сейчас сам прислал фотку. А во-вторых, кто верит только в то, что видит — идиот. — То есть ты признаёшь, что ошибалась, называя меня ботаном и клоуном? — Ты вообще откуда? — Из Москвы, а что? — А, ну тогда понятно. Вы там все такие. — Какие? — Пафосные. — Зашибись. Теперь я ещё и пафосный. Пафосный ботан? Или пафосный лузер? Даже не знаю, что лучше звучит. — Ахах, смешно. Всё, давай, мне некогда. — Ты учишься? — Угу.