Бывшие польские солдаты, а теперь несостоявшиеся советские диверсанты столпились у открытых дверей товарных вагонов и с недоумением смотрели на творившуюся вокруг суету, живо обсуждая, что подошедший по параллельному пути кран, сгружает на землю легковушки и мотоциклы. Возле меня же стали собираться командиры-армейцы. — Чекисты уходят… — как бы про себя констатировал очевидное старший лейтенант, комбат минометной батареи. — Да и шут с ними! — в сердцах сплюнул я себе под ноги. — Товарищи! В связи с тем, что роты добровольцев остались без командования, пока я нахожусь в штабе дивизиона бронепоездов, приказываю обеспечить порядок в эшелоне. Минометная батарея — первые три вагона! Далее, саперы, связь, противотанкисты — по одному! Эпизод 17 Триста метров до впереди стоящего состава, тыловой базы дивизиона бронепоездов, где военные железнодорожники жили в небоевой обстановке и где находилось командование я, плюнув на известную народную мудрость, бежал по шпалам. Ворвавшись в штабной салон, который занимал целые полвагона, я с ходу набросился на комдива майора Михеева. — Майор, какого рожна вы осторожничаете и ставите под угрозу выполнение задачи спецбатальоном? У вас броня не хуже танковой! Вызвать авиацию, полк бомбардировщиков, дивизию, сколько потребуется, перепахать западный берег огнем тяжелого БеПо, атаковать с ходу! На это вам требуется время до завтрашнего утра?! — Силы противника неизвестны… — Вот и проведите разведку боем!!! — … И он располагает дивизионной артиллерией. К тому же, на дамбе есть небольшой мост, который может быть заминирован. В случае его подрыва мы задержимся на то же самое время, которое требуется для проведения доразведки дамбы, но понесем напрасные потери. Осмотреть же мост незаметно можно только ночью. К тому же, к нему надо еще выйти. — Дымовые снаряды есть? — перестав орать, я стал думать над способом прорыва. — Только шашки и мортирки на дрезинах и броневагонах легких БеПо, — огорчил меня Михеев. — Век живи — век учись! В следующий раз будьте предусмотрительней! — сделал я замечание. — Авиация с дымовыми бомбами? — Все равно, как только мы дым поставим, они мост взорвут, — покачал головой комдив. — Семи пядей во лбу не надо быть, чтобы сообразить, что мы в дыму прорваться пытаемся. Действовать надо тихо, а это только ночью возможно. — Сейчас без десяти два, до темноты у нас еще восемь часов. Давайте попробуем днем, но тихо. Я возьму три «польские» роты, под видом «окруженцев» из-под Вильно переправлюсь на западный берег, захвачу дамбу и плацдарм за ней. А вы уж не подкачайте, как только бой начнется, сразу ко мне на подмогу! Там, гляжу, кроме железнодорожной дамбы, еще две переправы, одна прямо в деревне Салатье южнее станции, а вторая севернее, у хутора Годуны. Выгрузимся здесь же. Пойдем, чтоб не вызвать подозрений, лесами в обход севернее железки через деревню Лихачи. Это километров десять, — промерил я маршрут курвиметром по карте. — Три-четыре часа хода. Успеете за это время и пути отремонтировать и разведку вдоль путей провести. А авиацию, товарищ майор, все-таки вызовите. Пусть пробомбят поосновательней, пока мы выдвигаемся, лишним не будет. Только, чур, по восточному берегу не бить. А то обидно, если свои же грохнут. Все, решено, так мы и поступим. Cвязь — по радио. Частоты и позывные — как раньше условились. Обратный путь к своему поезду я проделал, пожалуй, еще быстрее. Чекисты все еще снимали с платформ свои мотоциклы, сразу устанавливая их в колонну южнее насыпи. Глядя на работу парового крана, у меня промелькнула мысль, что хитрец Судоплатов сознательно готовился к такому обороту событий и большую часть дела обстряпал, пока я дрых без задних ног, думая, что у меня все схвачено. Ведь как ни мал был котел паровика, но его ж надо было раскочегарить, пары поднять заранее! — Товарищ капитан госбезопасности! — подскочил я к командиру диверсантов, казалось, назло мне усевшемуся на переднее сидение стоявшего в середине колонны «Тура». — Есть план быстрого прорыва фронта еще до темноты! Отмените приказ на марш вашей роты на Глушнево! Нужен весь наш батальон со всеми командирами! — Интересно, и каков план? — лениво, совсем без интереса, проговорил Судоплатов. Я быстро изложил, но в ответ получил лишь усмешку и поучения. — Вы хотите, чтобы мы вступили в бой и, скорее всего, раскрыли себя? Скажу вам как разведчик инженеру, в бой вступать мы должны только там, где надо. А до этого быть скрытными и незаметными. В противном случае — это провал! Нет! Диверсионная рота НКВД уходит, а вы со своим польским сбродом делайте, что хотите. До Глушнева всего пятнадцать километров, через час два мы уже будем на том берегу, а до темноты выйдем к Гродно. — Да? А через Неман как переправляться будете? По городским мостам? Ведь понтонный паром вам с собой не протащить, слишком бросается в глаза! — попытался я урезонить разведчика. — Летчики докладывают, что на реке большие заторы из плотов леса, которые застряли там из-за начала войны с немцами. Паром нам ни к чему, — отмахнулся он от меня. — Ну и шут с тобой! — плюнул я на устав, — Радио слушай, вдруг пригодится! Выбор для меня был невелик. Судоплатов перевернул ситуацию в наших взаимоотношениях с точностью до наоборот. Если раньше он не мог отказаться от моего участия в деле, так как в случае неудачи всех собак повесили на него, то теперь виноват во всех грехах буду я. Понятно, что смириться с этим и вернуться с армейцами к себе в корпус, да еще без собственной машины, я не мог. Оставалось действовать на свой страх и риск, пока временно подчиненные мне командиры взводов РККА не стали задавать неудобных вопросов. Теперь для меня главное — ввязаться в бой и прорваться за линию фронта, там уж ни о чем спрашивать не будут. Главным же препятствием было отсутствие комсостава, который увел с собой Судоплатов. Ну, да ничего, если уж организовывать Польскую Красную Армию, то на них и надо опираться. Подойдя к товарным вагонам с северной стороны железки, которая стала границей между мной и чекистами, кучковавшимися на южной, я скомандовал высадку и построение батальона. Через десять минут личный состав взводными коробками стоял передо мной, ожидая объяснений происходящего. Но я не стал тратить на это время а сразу пошел вдоль стрелковых «польских» рот, выискивая лица, которые еще в лагере АТРБ успел заприметить. Все они и так были мной выдвинуты на командиров отделений и заместителей командиров взводов, теперь же некоторым выпадет сделать быструю карьеру. — Фамилия? — остановился я напротив «замка» второго взвода первой роты. — Рядовий Мишкевич! — В Красной Армии — красноармеец! Ты взвод водил на прочесывание леса после расстрела кавалерии? — Так точно! — Поздравляю со званием подхорунжего Полькой Красной Армии! — присвоил я ему то, на что максимально имел право по уставам РККА, — И назначаю командиром первой роты! Вместо себя командиром взвода назначишь лучшего отделенного. Обойдя таким образом подразделения я вернулся на центр и скомановал: — Командиры взводов и рот, приданных подразделений, писарь минометной батареи, боец Давыдович, ко мне! Несмотря на то, что мы были не на плацу, и лейтенанты РККА и новоявленные подхорунжие и плутоновые изо всех сил постарались блеснуть строевой подготовкой. И это немало согрело мне душу. Неуверенности не было ни в едином движении и это значило, что эти люди надеются на меня, чтобы вокруг ни происходило. — Первое: оформить письменным приказом по первому батальону Польской КА в составе трех стрелковых рот назначение командиров, присвоение званий. Батальоном командую я! Второе: нам предстоит боевая операция по форсированию озера Веровского и захвату плацдарма на том берегу. Участвуют все три стрелковые роты. Приданные минометная батарея, противотанковый и понтонное отделение остаются в резерве в эшелоне и охраняют технику батальона. Взвод связи, сколько у нас осталось радиостанций после ухода чекистов? — Две, товарищ бригинженер! Обе переносные. Батальонную на машине и свою УКВ-станцию они забрали. Да, связи с высшим командованием у меня теперь, кроме как через бронедивизион нет. Когда в рейд уйдем — вообще потеряемся. Плевать, где искать ретранслятор — известно. Авиаразведка, хоть ничего и не нашла пока, за крупными водоемами в рассветные и закатные часы присматривает. — Одну мы забираем с собой с радистом. Сделаете носилки и прикроете брезентом, чтобы два ящика на спинах не светить. Вторая остается здесь на приеме. Далее, через узел связи бронедивизиона от моего имени выйдешь на дальнюю разведывательную авиацию и согласуешь частоты, на которых они будут нас слушать. Если потребуется — на командующего авиацией Белфронта Смушкевича выходи, но связь через свои игрушки с командованием обеспечь! — сказав это я повернулся к командиру отделения саперов. — Вы пойдете со мной. Задача — разминировать захваченный нами мост для прохода бронепоездов. Если встретим поляков — держитесь от них подальше, контуженными прикидывайтесь, что хотите делайте, но себя не выдайте! Теперь пехота, царица полей, слушай приказ! Мы — поляки, сборный отряд, отходим из под Вильно. Три дня по лесам идем, сильно устали. Можете грязных бинтов накрутить на себя, чтоб легкие ранения изобразить. Офицеры нас бросили и сбежали, — тут я усмехнулся тому, что вводная была недалека от истины. — Командует отрядом боец Давидович, как самый солидный из нас всех дядька в звании польского капрала. Я буду рядом с ним. От каждой роты выделить по четыре бойца в качестве посыльных — это будет наше управление батальона. Порядок движения — колонна с интервалом между ротами в пятьдесят шагов в лесу и двести на открытой местности. Первая рота выделяет взвод как три головных дозора по отделению каждый, вторая — два фланговых дозора, третья — три тыловых. Дистанция — сто шагов в лесу, триста в поле. Взять с собой оружие, боеприпасы, особенно гранаты — сколько сможем унести. Огневая мощь нам потребуется. Спросят, откуда пулеметов столько, скажете — крепко бились с русскими, позиций не бросали, забирали оружие у убитых, вот и накопили. Еды берите на день, больше не потребуется. Либо наши подойдут и накормят, либо, если облапошимся, нам уж ничего не надо будет. Маршрут движения, — тут я развернул на планшетке свою карту и стал чертить карандашом, давая пояснения, — точка выгрузки, далее через лес на вот эту опушку, вдоль нее до конца и в следующий лес, также вдоль опушки до деревни Лихачи, через поле, там шагов пятьсот, до леска севернее станции Лихачи и по нему до Салатья и переправы. На дамбе вперед пойдет первая рота, как только она переправится, вторая с отделением саперов. Тут у вас должны портянки размотаться, — сказал я его командиру, — либо в обморок от усталости упадите, но у моста задержитесь и мину обезвредьте, пока рота будет вас собой прикрывать. Как две роты перейдут и мина будет снята, атакуем вглубь и в сторону флангов, первая рота направо, вторая — налево. Третья рота остается на восточном берегу и отсекает огнем во фланг тех, кто вздумает нас контратаковать с севера и юга. Всем все ясно? Вопросы есть? — Станков¬ кулемети теж брати, товаришу бр¬г¬нженер? — оторвав глаза от карты спросил Мишкевич. — Да, пожалуй, и их на носилках возьмем. На походе пусть будет по станкачу на взвод и один в распоряжении командира роты. В первуй и третьей ротах у командира — два. Поскольку по одному взводу в дозоре. А у дамбы все тяжелые стволы с третьей ротой оставим, пусть они нам огневую завесу создадут. И еще. Если вдруг на марше случится бой, вычислят нас поляки или какие местные партизаны, которые поляков не жалуют, нападут, то одна рота прижимает противника огнем, а остальные обходят с флангов. Например, если прямо нарвемся, то первая рота стреляет, вторая налево в обход, третья — направо. Сзади нападут — третья стреляет, вторая налево, первая направо. Вторая налево от направления боя всегда! С фланга — понятно и так. Голову или хвост нам сбоку прижали — две роты с одного фланга обходят. Порядок ясен? — Зрозум¬ло, товаришу бр¬г¬нженер, — отозвались пехотинцы нестройным хором. — Не «зрозумило», а так точно, подофицеры Польской Красной Армии! Все, полчаса на сборы и выступаем! Эпизод 18 Разошлись мы с чекистами практически одновременно. Они на юг, мы на север. Все время сборов даже не смотрели в сторону друг друга, разделенные как железным занавесом насыпью дороги, на которой стоял эшелон. Ну что ж, у них своя свадьба, у меня своя, вот только, если так можно выразиться, невеста, у нас одна — маршал Рыдз-Смиглы. Время покажет, кто выбрал верный путь, чтобы ее завоевать. Светлый сосновый лес дурманил запахами разогретой на солнце смолы и хвои, манил стелющимися по земле черничниками, усыпанными иссиня-черными сладкими ягодами, соблазнял торчащими в неимоверных количествах белыми грибами-боровиками. Эх, сюда бы в мирное время, да с корзиной! Но нет, роты идут быстрым шагом и бойцы, разойдясь широко в стороны, в лучшем случае могут быстро наклонившись, ободрать горсть и забросить себе в рот, перемазавшись как дети. Это хорошо, пусть поляки увидят, что мы на подножном корму. Ну, а грибы, набрали б, да куда ж их деть солдату и без того несущему столько? Дозоры я сразу раздвинул пошире, только чтоб сохранялась зрительная связь, но километры оставались позади, а противника все не было. А ведь кто-то же углядел подход наших бронепоездов! После того, как мы прошли мимо деревни Лихачи и вышли на край леса, за которым лежало пшеничное поле, по которому до следующего укрытия нам надо было преодолеть полкилометра, я объявил второй привал и выслал вперед разведку. Бойцы пошли вперед, пригибаясь среди еще не достигших полного роста колосьев, а взобравшийся на высокую сосну наблюдатель сверху следил за их продвижением. Он же вполголоса и известил нас: — Знак дають. Поляки. Зустр¬ч. Добро. Два десятка. Ну что ж, нас засекли, но не опознали как врагов, противник малочислен. Нет причин, чтобы не идти вперед. Но и торопиться не следует. Десять минут, лежа на теплой земле я еще раз проговорил с Давидовичем легенду, про которую талдычил ему всю дорогу, проверил, помнит ли он инструкции, как действовать во всевозможных ситуациях, какие только могли прийти мне в голову. — Не хвилюйтеся, товаришу бр¬г¬нженер, все як треба зробимо, — хитро прищурившись, сказал мне украинец, как пить дать бывший у себя не последним дядькой на деревне, — не перший раз панам голову морочимо. — Ну раз так, — встал я на ноги, собираясь скомандовать подъем, но услышал нарастающий в небе гул, — еще подождем. Шестнадцать сорок. Однако, летуны могли б и побыстрее поворачиваться. Сейчас мы были в четырех километрах от переправы, и бомберы должны были иметь приказ бомбить западный берег, но рисковать я не хотел. И не зря. Эскадрилья ДБ-3, появившись слева из-за крон деревьев, ушла к цели, но ее эскорт, четверка И-163, которые теперь даже на сопровождение летали с бомбами, сделала правый разворот и спикировала парами на какую-то цель у станции Лихачи. Совсем недалеко от края того леса, где разведка встретила поляков. Понятно, когда приказы раздавали, про истребителей забыли. Да и вряд ли стали б эти дисциплинированные парни, привыкшие ходить за хвостами и мало смотреть на наземные ориентиры, рьяно их соблюдать. Береженого бог бережет. Я даже, на всякий случай, дал приказ отойти подальше вглубь и рассредоточиться. Однако ценит нас верховное командование. Гул моторов и грохот бомб мы слушали больше часа. Наблюдатели насчитали восемь эскадрилий, два полных полка с эскортом истребителей, которые тоже внесли свою лепту. Если первая группа ДБ-3 атаковала с ходу, то другие пролетали над целью, осматриваясь, после чего разворачивались и тысяч с двух разгружались, заходя кто во что горазд, кто вдоль железки, кто вдоль берега озера. Надеюсь, что с такой высоты бомбили аккуратно и рельсы еще целы. А потом пожаловали пикировщики СБ, которые, видно, вообразили, что на полигоне, и, никуда не спеша, принялись отрабатывать бомбометание с пикирования, по одному выпадая вниз из круга. Если каждый бомбер нес стандартную нагрузку, то на этот небольшой участок фронта обрушилось сто тонн металла и взрывчатки, не считая вклада истребителей. У поляков, если они действительно там, должны быть чувствительные потери просто по закону больших чисел. В довершение всего, прилетела «стрекоза» корпусной эскадрильи для оценки результатов удара и я, не выдержав, связался по рации с комдивом железнодорожников и попросил его убрать с неба к чертовой матери всех мух, дав нам, наконец, возможность выйти к цели. На форсирование поля батальон потратил двадцать минут и там, в лесном острове между станцией и деревней Лихачи, из которого открывался хороший обзор на восток, я увидел поляков. Вблизи, с оружием и не в плену. Бросились в глаза высокие фуражки вместо обычных конфедераток. — Кто это? — спросил я Давидовича сквозь повязку, имитирующую ранение в лицо из-за которого я, якобы, не могу нормально говорить. — КОПовци, прикордонна варта, — с какой-то скрытой злобой объяснил лжекомбат и пошел на зов юнца с погонами подпоручика. Я за ним не последовал, благоразумно оставшись в сторонке шагах в пятнадцати. К моему удивлению очень скоро разговор перешел на повышенные тона. — Хлопц¬, взяти на приц¬л цих геро¬в! Командувати нами вони захот¬ли! Кулемети ¬м подавай! Ти, пане п¬дпоручик, повоюй з наше, пот¬м собакою лайся. Що з того, що ми укра¬нц¬? Або ми з б¬льшовиками не воюгмо? Або ми не солдати Реч¬ Посполито¬? Загоном командую я, оск¬льки мо¬ побратими так вир¬шили ¬ буду командувати до тих п¬р, поки не ув¬йдемо в частин¬ регулярно¬ польсько¬ ар쬬! Або ти думашь, до тебе п¬д команду п¬ду? Це я тебе можу п¬д свою команду взяти! Погони п¬дпоручика, поки ти в бою не був, н¬чого не варт¬! До сих п¬р п¬дпоручика т¬льки зб¬гали, т¬льки побачивши червоних! ¦ тут командир полку, який нас прийме? Н¬? Ну так ми свогю дорогою п¬демо! — в ответ на резкую команду поляка орал Давидович, перейдя с польского на украинский, и мои бойцы действительно направили стволы на пограничников. — Jest dowСdca batalionu stra?y granicznej! I od razu wy?l? pos?a?ca z relacj? o waszym buncie i niepos?usze?stwie! Teraz natychmiast zabieraj ludzi z kraw?dzi do lasu i poczekaj na decyzj? majora! — ничуть не испугавшись, выкрикнул подпоручик. — Слухаю! — с издевкой бросил руку к каске Давидович и тоже по-польски стал давать команды, по которым наши бойцы двинулись дальше в лес, все так же держа под рукой стволы. — Ар쬬 тут немаг. Т¬льки один батальйон КОП. Телефону ¬ рац¬¬ у командира взводу теж немаг. Зараз в¬н в¬дправить г¬нця. Будемо чекати, що про нас пан майор вир¬шить, чи просто цих собак постр¬лягмо? — догнав меня тихо спросил Давидович. — Шума много будет, насторожатся. Этот конный взвод здесь для этого как передовой и поставлен, чтоб вовремя предупредить об опасности. Тогда нам на ту сторону трудно будет попасть, могут и из пулеметов приголубить, а то и из пушек. Уходя на запад, мы прошли мимо коновязей и костра, на котором в котле пограничник готовил варево. Судя по размеру посуды, количеству привязанных коней да свободных, но вытоптанных мест, у подпоручика под началом человек сорок, из которых добрая половина в разъездах. Чтобы не погореть, я раздвинул свои дозоры пошире от привального лагеря, после чего по радио связался с комдивом Михеевым и поделился новой информацией. Обстановка севернее дороги и восточнее озера нам теперь ясна, а южнее железки все равно сплошной лес от самой станции Узбережь. Ждать решения неизвестного польского майора, командовавшего участком обороны, нам пришлось не более получаса. Конный гонец явился к нам без четверти семь вечера, мои бойцы едва успели опустошить котелки, устроив на привале скромный солдатский ужин из личных запасов. Пограничник переговорил с Давидовичем и… остался с нами. Пришлось лжекомбату отвлечь его, поручив заботам своих посыльных, которые принялись кормить его салом с хлебом и предлагать под это дело горилки. — Майор даг нам пров¬дника, наказуг йти на Годуны, переправитися через м¬ст ¬ зм¬нити на позиц¬ях його четверту роту. Каже, у нього велик¬ втрати в¬д л¬так¬в. Протриматися треба добу, поки не п¬д¬йде п¬хотна див¬з¬я з Гродно. — «Добу» это сколько? — не понял я.