— Да ты проходи, проходи, присаживайся, рассказывай, — начал суетиться я. — Чаю хочешь? Эх, что ж ты с ведром то? Все ж свои здесь… — Свои, свои, — кивнув, согласилась Анна и улыбка сразу куда-то исчезла с её лица. — Да жизнь научила… Чай не буду. Я по делу пришла, предельно коротко, — сказала она мне абсолютно без каких либо эмоций. — Хорошо, слушаю… — присел я на диван, растерявшись от жёстких ноток в её голосе. На встречу давних друзей, почти любовников, это походило всё меньше. — Прошу впредь о том, что собираетесь раскрыть нашу осведомлённость в делах, которые у немцев проходят по разряду совершенно секретных, предупреждать меня или резидентов ГРУ и НКВД, — впечатывала она мне прямо в мозг каждое слово так, что даже «прошу» отдалось у меня между ушей эхом «приказываю». — Чтобы мы имели возможность подготовиться к мероприятиям, подобным тем, что РСХА проводит сейчас, задействовав все свои силы, — дав мне пару секунд усвоить первое требование, пояснила она. — Руководит ими лично Гиммлер, поскольку Рейнхард Гейдрих, шеф РСХА, сегодня выброшен, как щенок, с должности и отправлен в авиацию, оперативно подчинённую Редеру, как бывший моряк и лётчик. Гитлер, по сообщению нашего агента, орал на всю Рейхсканцелярию, что Гейдрих способен только… гм… пархатых евреев ловить. В то время, когда его жену ублажает резидент русской разведки. Вы понимаете, в какую больную точку ударили? На заводах Круппа и на фирме Фокке-Вульф трясут всех до последнего подмастерья! Вчера в Гестапо взяли одного из профессоров Марбургского университета только за то, что у него дома нашлись какие-то пробирки и реактивы! Проверяют все химлаборатории и даже химиков-любителей, ищут некое вещество под названием «зоман». Вы, товарищ генерал-полковник, понимаете, что сейчас всю Германию перетряхивают, невзирая на лица, чины и звания? Что сейчас каждый «честный немец» ловит русских шпионов?! У нас, несмотря на директиву лечь на дно и заморозить все операции, в трёх конторах восемь провалов за последние двое суток! Таких одномоментных потерь наши разведсети в Германии не несли с самого начала работы!! — Ань, мне жаль, но что мы можем сделать? Мы для того сюда и посланы, чтоб залезть немцам в самую глубокую… душу, — растерявшись от напора разведчицы, которую я всё ещё воспринимал как женщину, когда то побывавшую, пусть формально, в моей постели, а вовсе не как капитана второго ранга, пролепетал я неуверенно. — Что ты можешь сделать?! — жёстко спросила она, наклонившись надо мной и глядя прямо в глаза. — Где зоман? Где его искать?! — Зачем тебе? — попытался я тянуть время, лихорадочно соображая, как выкрутиться. — Никто из наших такого названия не слышал, значит наших и близко к нему нет! Мы аккуратно сдадим немцам зоман и тех, кто им занимался, использовав их как громоотвод! Пусть энергия уйдёт в безопасное для нас русло! — Видишь ли… Данные весьма скудные и неполные… — принялся я юлить. — Возможно, зоман — это иное название зарина или табуна… Только в какой-нибудь другой стране… — Чёрт!!! — выдохнула она, сев рядом на диван и, не глядя на меня больше, погрузилась в свои мысли. — Наверное, слить немцам информацию, будто зоман является аналогом зарина, но производства, скажем, Великобритании или США, будет лучшим выходом, нежели подставлять кого-то на территории, где вы работаете, — полез я с непрошенными советами, не в силах выносить такое вот молчаливое обвинение меня во всех грехах. — Пусть Канарис, проверяя, шею себе свернёт. — Может ещё подскажешь, как это сделать не допустив провала агентов? — повернувшись ко мне, язвительно спросила меня «товарищ резидент». — Нет ничего проще, — развёл я руками. — Я и скажу. Пока что никаких отравляющих веществ из тех, что мы запросили, нам не показали. Если у них зомана нет, то и не покажут. Вот тогда будет уместно спросить о нём и тут же разъяснить, что это британский аналог. — Вот и займись этим завтра же с самого утра! — повернувшись ко мне и ткнув в грудь острым пальцем, прямо приказала мне она, после чего встала, подхватила швабру с ведром и пошла к двери. — А ну смирно! — сам вскочил я на ноги, растеряв все прошлые романтические иллюзии. — Я — генерал-полковник! Ты — кавторанг!! Какого чёрта?!! — Спокойной ночи, Сёмочка, — с обворожительной улыбкой промурлыкала Аня, наплевав на все мои приказы, и выскользнула за дверь. — Тьфу! — огляделся я вокруг в поисках предмета, который не жалко было б запулить ей вслед. — Вот и пойми баб! Анин приказ я честно выполнил. С утра самолётом вылетел в Дюссельдорф, неподалёку от которого находилась интересующая нас лаборатория и, встретив там посланцев химпрома, жёстко поставил вопрос перед сопровождавшими их немцами доколе они собираются затягивать демонстрацию нам искомых веществ. Зомана у немцев действительно не оказалось и «дезу» им в уши удалось влить непротиворечиво. Зато вся лабораторная технология производства зарина и табуна(промышленной у немцев, к сожалению, а может быть, к счастью, не было), в итоге была нам предоставлена вместе с небольшим объёмом образцов по пять литров каждого вещества. До окончания работы нашей закупочной комиссии оставалось ещё четыре дня и, вынудив немцев сотрудничать с нами по «химии», я решился замахнуться на большее, на то, что никакими нашими предварительными планами предусмотрено не было. Но сперва мне надо было вернуться в посольство и посоветоваться с Аней. Прилетев в Берлин к обеду, я сразу направил свои стопы к Воронцову, на голубом глазу спросив его: — Не знаете, куда уборщица подевалась? А то я, кажется, у себя в комнате бутылку шампанского разбил… Я уже начал нервничать, подумывать, что меня не поняли, когда через час с лишним Аня явилась, в «камуфляже», с ведром и шваброй. — Ну и зачем ты Воронцову про шампанское сказал? — с ходу упрекнула она меня, даже не поздоровавшись. — Замучает теперь подколками и подозрениями ревнивец. Женатый между прочим. И… сразу предупреждаю, никаких глупостей, если они у тебя на уме! — Капитан второго ранга Крюгер! Выйдите и снова зайдите как положено! — расставил я все точки над «зю», попутно мелко мстя разведчице за то, что вертела мной, как хотела, во время прошлой нашей беседы. Я тут командир, точка! — Я не в форме, — обворожительно улыбнулась Аня в ответ, взглянула на меня с открытым вызовом и элегантно опустила в кресло свою соблазнительную попку, на которую, уверен, облизывались все встречавшие её хоть раз в жизни мужики. — Хотя… Знаешь, есть у меня мечта форму надеть! Она красивая! И пройти, ни от кого не скрываясь, у всех на виду! Не знаю, как «у всех», но у меня сейчас на виду была пара стройных ног, которые хулиганка, демонстрируя во всей красе даже больше, чем допускали приличия, закинула одну на другую. Ну как такую «построить»?! Кричать? Ругаться? Топать ногами? Взыскание ей объявить? Вздохнув, я махнул на свои потуги рукой, сказав: — Ладно, к делу. И без глупостей. С твоей стороны… Какой то миг и вот уже передо мной сидит не соблазнительница, а серьёзная женщина «за тридцать». Потрясающая метаморфоза и всего два небольших движения — выпрямить спину и обнять колено руками! Даже подол юбки, как мне показалось, стал чуточку длиннее. Аня ничего не ответила мне на словах, но всем своим видом показала готовность слушать дальше. — Как у вас дела на фронте борьбы с контрразведкой? — спросил я для начала. — Сидим в глухой обороне. Та сторона проявляет исключительную энергию и активность по всем возможным направлениям и на всей территории. Хвосты, обрубили, кажется, удачно. Новых провалов за последние сутки нет. Ни у нас, ни у смежников. Однако, к некоторым нашим агентам подобрались близко, копают вокруг, приходится рисковать людьми и проводить экстренные эвакуации. — Активна, значит, контрразведка… Работают много… Как думаешь, не устают? — Возможно… — подумав недолго, ответила Аня. — Улавливаем тенденцию к стремлению больше работать вширь, нежели вглубь. Охват большой, но без очевидных зацепок сильно не роют. Любой донос, долго не разбираясь, «отрабатывают», надеясь видно, что среди десятка непричастных хоть один настоящий шпион всё-таки найдётся. Население активно вовлекается в процесс, ещё больше перегружая контрразведку. — Есть мысль ещё больше РСХА занять, — закинул я удочку. — Они потеют в сторонке, а вам жить чуточку легче. — Каким образом? — спросила разведчица строго по существу. — Есть ещё, как минимум, одна крайне важная и болезненная для немцев тема, которую моя комиссия ещё не охватила. — Какая? — Вам что-нибудь известно о ракетной программе? — ответил я вопросом на вопрос. — По моим сведениям, она закрыта. До конца 37-го года на полигоне Куммерсдрф был сектор. Но после серии неудачных экспериментов ликвидирован, оборудование вывезено, — без запинки отчиталась она. — Мы со смежниками, конечно, наработками между собой не делимся, но я передам им твой интерес. Ответят, не сомневаюсь, в ближайшее время. — Хорошо, — кивнул я. — Когда ответят, тогда и поговорим. Ступай. Встав с кресла, Аня, вместо того, чтобы убраться восвояси вместе со своим ведром, удивительно грациозно, несмотря на то, что одета в робу уборщицы, обошла стул на котором я сидел, наклонившись, обняла меня и прошептала в самое ухо: — Но ты же именно мне расскажешь всё-всё, что знаешь, правда? — Ань, прекрати! — отстранился я с досадой. — Конечно, расскажу. Совсем незачем применять здесь твои женские штучки… — Ну, так рассказывай! — она обошла меня, проведя ладонью по спине и так и оставив её на моём плече, встала, игриво поставив на носок одну ножку и требовательно посмотрела прямо в глаза. Ну, что ты будешь делать! Признайся, Семён, нравится тебе эта баба! Нет! Поле изменять не буду! Хотя… Если наша борьба взглядов ещё хоть пять секунд продлится, нет никаких гарантий, что я не попытаюсь перевести её в партер! Сделает она мне эту ма-аленькую уступку ради одного большого секретика? Тьфу! Проклятье! Что за хрень в голову лезет?! Нет, терпеть это невозможно! — Уговорила! — рассердился я сам на себя, встав перед альтернативой либо всё рассказать, либо тащить Аню в койку, но потом всё равно всё рассказать. — Отойди на три метра! Лучше на пять! Чертовка! Она рассмеялась, но послушалась и действительно отошла на всю максимальную дистанцию, которую я обозначил, не удержавшись, однако от предложения: — В наказание за свою шалость я могу и в угол встать. Хочешь? — Выпороть тебя надо! — почти крикнул я, однако, без всякой задней мысли. — Да! Как скажешь! — Аня повернулась боком и, наклонившись, приподняла попу. Хорошо хоть юбку не задрала! Увидев это, вообразив себе взаимодействие портупеи с её округлостями, я с удивлением понял, что такая фантазия с участием Ани меня… возбуждает! Чёрт! Я нормальный! Со здоровой психикой! — Капитан второго ранга Крюгер! Смирно!!! — скомандовал я, с огромным трудом взяв эмоции под контроль. — Объявляю взыскание за непотребное поведение перед лицом старшего по званию! — емаё, да меня даже «перед лицом» заводит. — В виде лишения доступа к информации до тех пор, пока смежники не дадут свой ответ! Перегнула палку! — ну вот, опять, — Круу-гом! Шагом!! Арррш!!! За дверь! Кавторанг, резидент и прочая, прочая, выскочила пулей, осознав, очевидно, что переборщила. Только она исчезла, я схватил графин и, наклонившись над здоровой кадкой с неизвестным мне экзотическим растением, подаренным посольству каким-нибудь Риббентропом или ещё кем, полностью вылил его себе на голову. Уф! Полегчало! Ещё б льда в галифе напихать — совсем было бы прекрасно! А ведь она сама завелась! Иначе как объяснить, что суперпрофи, да со стажем, не сумела вовремя остановиться или хотя бы подобрать для меня безопасную дозу? Эх, значит, не всё ещё быльём поросло… Я, по прежнему в её глазах, как минимум, альфа-самец и ей нравлюсь! Придя к такому выводу, я сразу успокоился. Если есть уязвимость, то её можно использовать. Подленько, конечно, по отношению к (возможно) любящей (дубль) безответно женщине. Но не я ж первый в эти игры начал играть! В общем, спустя полчаса, когда Анна вернулась, я был уже в полном сознании и душевном равновесии. — Разрешите, товарищ генерал-полковник? — заглянув ко мне, спросила она, прежде чем окончательно войти. Никак медведь в лесу сдох! Смотри-ка, исправляется! — Конечно, Анечка, проходи, — пригласил я мягко, сразу уходя от официоза. — Напугал я тебя? Ну, так ты сама виновата. Крепенько, признаюсь, меня зацепила. Ладно, давай к делам вернёмся. Что там смежники? — По нулям, — ответила она коротко. — Местечко Пенемюнде, остров Узедом. Ракетный исследовательский центр перенесён туда. Если у вас там есть кто-то поблизости, в чём я, откровенно говоря, сильно сомневаюсь, надо его «зачехлить», потому как в мои намерения входит напроситься в гости. — Что значит «сильно сомневаюсь»? — с явной обидой от моей оценки, спросила товарищ резидент. — Остров закрыт наглухо, всех местных гестапо и СД должны были как рентгеном «просветить», приезжие на контроле. К тому же, если б был там у вас кто, непременно увидел бы что-то или услышал. Ракеты, понимаешь? — Резонно, — согласилась она, — но ты продолжай. — Что продолжать? — удивился я искренне. — Сегодня настропалю Деканозова, чтоб организовал визит. Завтра-послезавтра слетаю и посмотрю сам всё своими глазами. Тогда и будем продолжать. — А я не об этом, товарищ генерал-лейтенант, — усмехнулась разведчица. — Мне интересно, кто это нас обскакал? Как так получилось, что мы, работая в Берлине, ни сном, ни духом, все три конторы, а у вас в Москве наводка есть? По боевой химии — та же история. Я ждал этого вопроса. Ещё раньше думал, как буду объяснять свою осведомлённость в немецких делах, решив, однако, что всё равно залезу всюду. Добыча здесь дороже издержек, а в Москве уж выкручусь как-нибудь. Но всё началось гораздо раньше. — Гхм… Я не могу тебе этого сказать. — Ты обещал… — вкрадчиво напомнила мне разведчица, опять превращаясь из кавторанга в предмет мужского вожделения. — Даже у стен бывают уши! — попытался прикрыться я опасностью того, что в моей комнате пусть не РУ ВМФ, так кто-то из смежников или контрразведчиков установил микрофоны. — Здесь чисто! — усмехнулась она в ответ. — Или ты думаешь, что я бы стала позволять тебе столько? Вот же, даже не знаю как назвать! Она мне стала позволять?! Она себе стала позволять слишком много! Ну ладно, посмотрим, кто кого! — Садись поближе, чтобы не орать, — поманил я её к себе на диван. — Бережёного Бог бережёт.