Все сведения здесь, прямо передо мной. Но так как подробный рассказ в печатном виде займет те же десять страниц, я расскажу вам лишь самое необходимое для понимания того, что на самом деле произошло. Ниже представлены основные персонажи. МОРРИС ЭЛТХАУЗ, покойный, 36 лет; рост 5 футов 11 дюймов; вес 175 фунтов; цвет лица смуглый; красивый; нравится мужчинам, но еще больше нравится женщинам. В течение двух лет (1962–1963 годы) имел любовную связь с некой актрисой, имя здесь не приводится. Зарабатывал литературным трудом около десяти штук в год, но основные средства к существованию получал от матери без ведома отца. Данных о том, когда Моррис и Мэриан Хинкли решили связать себя узами брака, нет, однако, по имеющимся сведениям, у него несколько месяцев не было другой девушки. В квартире обнаружена рукопись незаконченного романа — триста восемьдесят четыре страницы. Никто в «Газетт», включая Лона, не имел обоснованных предположений, кто убил Морриса Элтхауза. До его убийства никто в «Газетт» не знал, что Элтхауз собирал материал для статьи о ФБР, и Лон считал, что это позор для всего журналистского сообщества в целом и для редакции «Газетт» в частности. Очевидно, Элтхауз был хорошим конспиратором. ДЭВИД ЭЛТХАУЗ, отец Морриса, около 60 лет; был партнером фирмы «Элтхауз и Гриф», выпускающей линию платьев и костюмов «Пегги Пилгрим» (см. местную газету). Дэвид не мог пережить, что его единственный ребенок помахал «Пегги Пилгрим» рукой, и в последние годы отец с сыном не были особенно близки. АЙВЕНА (миссис Дэвид) ЭЛТХАУЗ не общалась с репортерами и общаться не собиралась. И даже спустя семь недель после смерти сына она никого не принимала, за исключением нескольких близких друзей. МЭРИАН ХИНКЛИ, 24 года; два года работала в «Тик-Токе» научным сотрудником. В досье нашлись две ее фотографии, глядя на которые легко понять, почему Элтхауз решил остановиться именно на ней. Она тоже отказывалась говорить с репортерами, однако журналистке из «Пост» удалось вытянуть из нее достаточно информации для статьи на целый разворот, что навело шороху в «Газетт». Одна из ее сотрудниц настолько расстроилась, что выдвинула теорию, будто это Мэриан Хинкли застрелила Элтхауза из его же собственного оружия, так как он ей изменял, но и эти слухи мало-помалу сошли на нет. ТИМОТИ КУЭЙЛ, около 40 лет; старший редактор в «Тик-Токе». Я включил Куэйла, потому что он сцепился с журналистом из «Дейли ньюс», который попытался загнать в угол Мэриан Хинкли в вестибюле здания, где размещался «Тик-Ток». ВИНСЕНТ ЯРМЕК, около 50 лет; еще один старший редактор в «Тик-Токе». Я включил его, потому что именно он предложил Элтхаузу написать статью о ФБР. Список не выглядел слишком многообещающим. Я подумывал о том, чтобы начать с актрисы, но ее интрижка с Элтхаузом закончилась более года назад, а кроме того, я по опыту знал, что на актрис лучше смотреть с пятого или шестого ряда. С обоими редакторами можно было погодить. Отец, скорее всего, ничего не знал. Мэриан Хинкли наверняка даст мне от ворот поворот. Пожалуй, стоило сделать ставку на мать. Именно ее номер телефона я нашел в телефонной книге, а потом и набрал. Естественно, сперва нужно было заставить миссис Элтхауз взять трубку. Я не стал представляться женщине, которая подошла к телефону, а просто сообщил ей официальным тоном, что звоню из телефонной будки, со мной человек из ФБР и мне нужно срочно поговорить с миссис Элтхауз. Это сработало. Через пару минут я услышал уже другой женский голос: — Кто меня спрашивает? Вы из ФБР? — Миссис Элтхауз? — Да. — Меня зовут Арчи Гудвин. Я не из ФБР. Я работаю на Ниро Вулфа, частного детектива. Рядом со мной в телефонной будке нет никакого человека из ФБР. Я так сказал, потому что фэбээровец ходит за мной хвостом. Он проследует и к вашему дому. Впрочем, если вас это не беспокоит, то и меня тоже. Я должен увидеть вас… прямо сейчас, если возможно. Это было бы… — Но я никого не принимаю. — Я знаю. Вы наверняка слышали о Ниро Вулфе, да? — Да. — Так вот, Ниро Вулф узнал от надежного человека, что вашего сына Морриса убил агент ФБР. Поэтому за мной установлена слежка. И именно поэтому я должен вас увидеть. Я могу быть у вас через десять минут. Вы запомнили мое имя? Арчи Гудвин. Молчание. И наконец: — Вы знаете, кто убил моего сына? — Имя мне неизвестно. Я вообще ничего не знаю. Знаю только то, что было сказано мистеру Вулфу. С вашего позволения, осмелюсь предположить, что мисс Мэриан Хинкли тоже должна быть в курсе. Может, вы позвоните ей и попросите прийти. Тогда я смогу рассказать вам обеим. Так вы ей позвоните? — Да. Вы что, репортер? Это какой-то фокус? — Нет. Будь я репортером, это было бы крайне глупо с моей стороны, поскольку вы выставили бы меня вон. Арчи Гудвин. — Но я не… — (Длинная пауза.) — Очень хорошо. Консьерж попросит у вас удостоверение личности. Я ответил: «Конечно» — и повесил трубку, пока она не успела передумать. Выходя из дому, я решил напрочь забыть о существовании хвоста, однако, обшаривая глазами улицу в поисках свободного такси, непроизвольно вглядывался в припаркованные автомобили. Тем не менее, когда такси уже катило по Мэдисон-авеню, а затем по Парк-авеню, я упрямо смотрел вперед. И плевать я хотел, кто там сзади! Это был стандартный для Парк-авеню многоквартирный дом, расположенный в районе Восьмидесятых улиц, — маркиза над парадным входом, швейцар, выскакивающий навстречу такси, резиновая дорожка, защищающая ковер в холле, — однако дом относился к разряду элитных, поскольку швейцар не выполнял обязанности консьержа. Консьерж внимательно изучил мою лицензию частного детектива, после чего сообщил, что мне нужно в квартиру 10Б, и направил к лифту. На десятом этаже меня встретила женщина в форменном платье. Взяв мои пальто и шляпу, она повесила их в стенной шкаф и провела через арку в комнату даже больше, чем гостиная Лили Роуэн, где свободно могли танцевать двадцать пар. Я привык оценивать владельцев столь больших помещений не по стоимости мебели или штор, а по картинам на стенах. Если я мог понять их содержание, то все было нормально. Если же оставалось только гадать, что хотел сказать художник, следовало держать ухо востро, к таким людям стоило присмотреться повнимательнее. Эта комната успешно прошла проверку. Я рассматривал картину, на которой были изображены три девушки, сидевшие на траве под деревом, когда за моей спиной послышались чьи-то шаги, и я повернулся. Ко мне направлялась хозяйка дома. — Мистер Гудвин? Я Айвена Элтхауз, — не подав мне руки, произнесла она тихим мягким голосом и села в кресло. Даже если бы на стене не было картин, эта маленькая женщина легко прошла бы проверку. У нее была хрупкая фигура с честными острыми углами, волосы с честной сединой и глаза, с читавшимся в них честным сомнением. Развернув свое кресло лицом к миссис Элтхауз, я решил, что тоже буду предельно честен. Хозяйка дома сообщила, что мисс Хинкли скоро придет, и предложила ее не ждать, а начать прямо сейчас. Итак, из нашего телефонного разговора она поняла, что ее сына убил агент ФБР. Она ничего не напутала? Ее глаза испытующе смотрели на меня, и я смело встретил их взгляд. — Вы меня не совсем правильно поняли, — ответил я. — Я лишь сказал, что об этом кто-то сообщил мистеру Вулфу. Я должен кое-что объяснить насчет мистера Вулфа. Он… э-э-э… несколько эксцентричен, и у него специфическое отношение к Полицейскому управлению Нью-Йорка. Ему не нравится отношение полицейских к нему и его работе, и он считает, что они слишком любят влезать в чужие дела. Вулф читает газеты, особенно новости об убийствах, и пару недель назад у него возникло ощущение, что полиция и окружной прокурор расследовали убийство вашего сына спустя рукава. Узнав, что ваш сын собирал материал для статьи о деятельности ФБР, Вулф заподозрил, что дело намеренно спустили на тормозах. Таким образом, появлялась возможность щелкнуть по носу полицейских, чего Вулф, естественно, не мог упустить. Миссис Элтхауз продолжала смотреть на меня в упор немигающим взглядом. — Итак, — продолжил я, — у нас на руках не было дела, и мы начали наводить справки. И в первую очередь мы узнали — факт, о котором не говорилось в печати, — что полиция не нашла в квартире вашего сына никаких материалов для статьи о ФБР, ни документов, ни заметок. Быть может, вы знаете почему? — Да, — кивнула миссис Элтхауз. — Я так и предполагал, потому и упомянул об этом. Мы выяснили еще ряд фактов, о которых я пока умолчу. Вы меня поймете. Вулф хочет приберечь их, пока у нас не окажется достаточно материалов, чтобы начать действовать. Но вчера днем с ним связался один человек, у которого, по его утверждению, были твердые основания считать, что вашего сына убил агент ФБР, о чем у него имеется некая информация. Я не стану называть его имени или раскрывать представленную им информацию, однако это надежный человек, а его сведения весьма достоверные, хотя их явно недостаточно, чтобы доказать причастность ФБР. Поэтому мистер Вулф хочет получить недостающие сведения от ближайшего окружения вашего сына, например от людей, которым Моррис мог рассказать нечто, что он узнал о ФБР. Естественно, вы одна из них, как и мисс Хинкли. И мистер Ярмек. Меня просили передать вам, что мистер Вулф не ищет новых клиентов и не гонится за гонорарами. Он занимается этим по собственной инициативе и не ждет оплаты. Она по-прежнему не сводила с меня глаз, но мыслями была где-то далеко, явно что-то обдумывая. — Не вижу причины… — начала она и осеклась. Подождав немного, я наконец сказал: — Продолжайте, миссис Элтхауз. — Не вижу причины, почему я должна вам об этом рассказывать. Я подозревала, что это дело рук ФБР, хотя мистер Ярмек и сообщил, что в квартире не найдено никаких материалов. Это подтвердила и мисс Хинкли. Мистер Гудвин, я женщина не мстительная, но он был моим… — Ее голос дрогнул, и она замолчала. И только через секунду продолжила: — Он был моим сыном. Я до сих пор пытаюсь осознать, что он… он ушел. Вы знали его? Когда-нибудь встречались с ним? — Нет. — Вы ведь детектив. — Да. — Вы рассчитываете, что я помогу вам найти… виновного в смерти моего сына. Очень хорошо. Я тоже этого очень хочу. Впрочем, я вряд ли смогу быть вам чем-то полезной. Он никогда не говорил со мной о работе. И никогда не упоминал ФБР. Мисс Хинкли меня уже об этом спрашивала. И мистер Ярмек тоже. Жаль, но мне действительно нечего вам сказать. Мне и правда очень жаль, потому что, если моего сына действительно убили люди из ФБР, они должны быть наказаны. В Книге Левит сказано: «Не мсти и не имей злобы»[4], хотя Аристотель писал, что месть — это восстановление справедливости. Вот видите, я об этом много думала. Я верю… — Она замолчала и повернулась лицом к арке между гостиной и прихожей. Хлопнула дверь, из прихожей донеслись голоса, и в комнату вошла девушка. Я вскочил, а миссис Элтхауз осталась сидеть. Фотографии в «Газетт» явно не давали полного представления о ее внешних данных. Она была просто куколка. Не блондинка и не брюнетка, а шатенка с голубыми глазами. Походка легкая и плавная. Если она и носила шляпку, то сняла ее в прихожей. Девушка поцеловала миссис Элтхауз в щеку, а когда та назвала мое имя, повернулась в мою сторону. Почувствовав на себе взгляд голубых глаз, я сразу приказал своим игнорировать все, что не имело непосредственного отношения к работе. Хозяйка предложила гостье сесть, я услужливо придвинул кресло. Усевшись, она обратилась к миссис Элтхауз: — Надеюсь, я правильно поняла вас по телефону… Вы действительно сказали, что, по мнению Ниро Вулфа, это дело рук ФБР? Так? — Боюсь, я не совсем точно выразилась, — сказала миссис Элтхауз. — Мистер Гудвин, может, вы сами все объясните? Я описал ситуацию по пунктам: почему Вулф заинтересовался этим делом, что вызвало его подозрения и как его подозрения были подкреплены информацией, предоставленной вчера неким надежным человеком. Я объяснил, что Вулф не уверен в причастности ФБР и тем более не может этого доказать. Но он был намерен попытаться, в связи с чем я и пришел. Мисс Хинкли недоуменно нахмурилась: — Тогда я не понимаю… А он сообщил в полицию о том, что рассказал ваш надежный человек? — Прошу прощения. Боюсь, я неточно выразился. По мнению Вулфа, полиция знает о причастности ФБР или, по крайней мере, подозревает. Итак, Вулф хочет узнать у вас, дамы, одну вещь. Полицейские продолжают вас донимать? Возвращаются снова и снова? Задают одни и те же вопросы? Миссис Элтхауз? — Нет. — Мисс Хинкли? — Нет. Но мы ведь рассказали им все, что знали. — Это не имеет значения. При расследовании убийства, если нет подходящей версии, они просто так не отпускают свидетелей, а сейчас, похоже, они вообще о них забыли. И это первое, что нам нужно знать. По словам миссис Элтхауз, вы с мистером Ярмеком считаете, что Морриса убили люди из ФБР. Да? — Да. Так и есть. Потому что в квартире не нашли никаких материалов о ФБР. — А вам известно, что это были за материалы? Что именно Моррис мог раскопать? — Нет. Он никогда не рассказывал мне о подобных вещах. — Может, мистер Ярмек что-то знает? — Не уверена. Скорее всего, нет. — Мисс Хинкли, а что вы вообще думаете о нашем расследовании? Вы хотите, чтобы убийцу Морриса Элтхауза, кем бы он ни был, в конце концов поймали и наказали? — Конечно хочу. Определенно. Я повернулся к миссис Элтхауз: — Вы этого тоже хотите. Но я могу дать голову на отсечение, что убийца так и будет разгуливать на свободе, если только его не найдет мистер Вулф. Вы, наверное, знаете, что он домосед. Поэтому вам, миссис Элтхауз, придется поехать к нему домой. То же касается мисс Хинкли и мистера Ярмека, если получится. Вы можете подъехать к нам сегодня, скажем, в девять вечера? — Но зачем? — Миссис Элтхауз стиснула руки. — Я не… Какой в этом толк? Я не скажу ему ничего нового. — Не факт. Я тоже частенько думаю, что не могу сказать ему ничего нового, и каждый раз ошибаюсь. А если он решит, что никто из вас не может сообщить ничего полезного, отрицательный результат — тоже результат. Так вы придете? — Полагаю… — Она бросила беспомощный взгляд на несостоявшуюся невестку.