Лаэннек не успел сузить среднюю часть своего инструмента. Его стетоскоп был цилиндрический, как подзорная труба. Более узнаваемую форму с тонким стволом и раструбами на конце сделал Адольф Пинар. Применяемую в акушерстве большую деревянную трубку такой формы называют «трубой Пинара». По сути она представляет собой тот же стетоскоп Лаэннека. Anna Kiriluk: Ну и папашка был у героя! Однако таким уверенным в себе эгоистам чаще всего и удается прожить долго и счастливо. Ответ: Со временем любовь Теофиля-сына к родителю не то чтобы прошла, но верх взяла некоторая настороженность. Едва доктор Лаэннек решил жениться, про них с Жакмин пошли всяческие слухи. Якобы она его давнишняя любовница, а чтобы окрутить богатого профессора, симулировала беременность (впрочем, детей у них так и не было). Лаэннек даже пошел к бретонскому архиепископу консультироваться — стоит ли вступать в брак, когда вся округа только так о них и думает. Архиепископ ответил: «Конечно, стоит! Замечательно, что вы решили скрепить старую дружбу священным обрядом». А вот когда Лаэннек написал отцу и cher papa горячо одобрил идею этого брака, жених задумался, нет ли тут какого-нибудь подвоха. Свадьба состоялась, но из-за размышлений над ответом отца несколько позже, чем была запланирована. 18 Открытие природы пищеварения Уильям Бомонт и Алекси Сен-Мартен 1822 год 6 июня 1822 г. молодой канадец Алекси Бидаган по прозвищу Сен-Мартен получил в живот заряд дроби, и у него образовалась желудочная фистула. Благодаря этому ранению была доказана химическая природа пищеварения и начались операции на желудке живых пациентов. У Сен-Мартена много общего с главным героем фильма «Выживший», за исполнение роли которого Леонардо Ди Каприо получил долгожданный «Оскар». Действие фильма происходит в 1820-е гг. Наш герой тогда работал в тех же местах и в той же организации, что и герой Ди Каприо: как сотрудник Американской пушной компании доставлял заготовленные меха в приграничный форт. Правда, Сен-Мартен был не следопытом, а простым гребцом и грузчиком. Больше всего на свете он любил выпивать и бить баклуши. Но он тоже получил ранение, несовместимое с жизнью, и сумел выкарабкаться. Произошло это потому, что беда стряслась не в глухом лесу, а посреди форта Макинак (Макино) — в пяти минутах ходьбы от военного госпиталя, где служил хирург Бомонт. До несчастья 28-летний Сен-Мартен был здоров как бык. Утром 6 июня 1822 г. он явился на рабочее место, то есть на склад пушнины. Туда же наведался его приятель, который шел охотиться на уток и нес заряженное ружье. Свидетели говорили, что Сен-Мартен пострадал от случайного выстрела почти в упор — с расстояния не далее вытянутой руки. Рана ужасающая: кожу и мышцы сорвало на площади больше ладони, пятое ребро раздроблено, вместо шестого из обломков выпирало обожженное легкое и желудок. Сквозь дыру в желудке вытекал еще не переваренный завтрак. Собралась толпа, побежали за доктором, Бомонт оказался на месте. Через 25 минут после выстрела он уже забрал пострадавшего в свой госпиталь, заявив, что этот парень не протянет и 36 часов. Случай представлялся безнадежным, потому что содержимое полного желудка должно было попасть в брюшную полость и вызвать неизлечимый тогда перитонит. Однако, по словам Бомонта, пробитая часть желудка «прикипела» к плевре и ране так, что содержимое выходило только наружу. Рана закрылась не совсем. На протяжении 17 суток все, чем кормили пострадавшего, выливалось через отверстие. Но по мере извлечения дробинок воспаление пошло на убыль и кишечник заработал. Выполнять свой контракт Сен-Мартен больше не мог, и власти объявили его бездомным бродягой. Молодому человеку предписали покинуть США — погрузиться в лодку и, преодолев по Великим озерам и реке Святого Лаврентия несколько сот километров, возвратиться в родную деревню неподалеку от Монреаля. Доктор Бомонт понимал, что такое путешествие убьет неокрепшего пациента. Чтобы раненый мог и дальше находиться в госпитале, хирург фиктивно оформил его как своего личного слугу и платил ему жалованье из собственных средств. Постепенно эта договоренность превратилась в настоящую. К Сен-Мартену вернулась прежняя сила. Он колол для своего хозяина дрова, носил воду и следовал за ним из гарнизона в гарнизон. Исторические эксперименты начались в мае 1825 г. Бомонт отобрал через фистулу образцы желудочного сока и обнаружил, что пища в нем растворяется. Так было установлено, что пищеварение — процесс не механический, а химический и в желудке еда не перетирается, а обрабатывается едкой кислотой. Бомонт напрямую вводил в желудок Сен-Мартена образцы разных продуктов, измеряя скорость их переваривания. И хотя в научных трудах он писал, что эксперименты не причиняют слуге ни боли, ни дискомфорта, тот спустя несколько месяцев бежал в родную Канаду. Слева: локализация желудочной фистулы на теле Сен-Мартена (под левым соском). Справа: вид наружного отверстия желудочной фистулы на теле Сен-Мартена. Иллюстрация из книги Уильяма Бомонта о проведенных им экспериментах и наблюдениях над физиологией пищеварения (1833) Там он женился на девушке без приданого. После рождения двоих детей жил в нужде и снова завербовался в Американскую пушную компанию. Прибыв с семейством на место работы, Сен-Мартен обнаружил, что на самом деле его нанял доктор Бомонт. Врач договорился с компанией, рассчитывая, что Сен-Мартен не развернет оглобли, когда после долгого пути поймет, что к чему. Расчет оправдался. Сен-Мартен с женой прожили при госпитале два года и произвели на свет еще двоих детей. Эксперименты становились все сложнее и продолжительнее, причем выпивать Сен-Мартену не дозволялось. Жена его была еще дальше от науки, чем сам подопытный слуга, и не понимала, для чего они пропадают в американском гарнизоне, где никто не говорит по-французски, как в родном Квебеке. Наконец, в марте 1831 г., едва потеплело, семейство тайком от доктора погрузилось в каяк и отплыло домой, куда добралось только в июне. На земле Сен-Мартен хозяйничал куда хуже, чем правил каяком. Содержать пятерых (уже!) детей оказался не в состоянии и опять вернулся к Бомонту. Известие об экспериментах облетело весь медицинский мир. Врачи сделали из этой истории вывод: операция на желудке не означает верную смерть и в опасных для жизни случаях оправданна. Клод-Антуан Буше, городской врач Лиона (знаменитый тем, что отказался стать лейб-медиком Наполеона, не желая бросать родной город), решился разрезать желудок женщине, проглотившей серебряную вилку. Операция прошла благополучно и вдохновила многих коллег. Американские военные медики настолько заинтересовались случаем Сен-Мартена, что он был принят на службу как сержант армии США. От него требовалось всего лишь быть «подопытным кроликом» у хирурга Бомонта. Вышла книга с описанием 240 экспериментов. Это издание есть в каждой старой медицинской библиотеке мира. За прекрасную службу сержант Сен-Мартен получил отпуск домой… и не вернулся. На родине жена внушила ему, что без него семейство обречено на голодную смерть. Что станет, если доктор его как-нибудь загубит или его уведет другая женщина? Ведь он теперь знаменит на весь мир — портреты в книгах печатают. Напрасно Бомонт зазывал Сен-Мартена назад. Беглый сержант в ответ писал (точнее, по неграмотности диктовал приходскому священнику), что скучает по доктору, но жена против. Не поддался он и на щедрые предложения других врачей. На него долго охотилось общество медиков-вегетарианцев. По наблюдениям Бомонта, мясо растворяется в желудочном соке гораздо быстрее, чем овощи. Вегетарианцы сочли это клеветой на свою диету и пытались раздобыть Сен-Мартена, чтобы переделать эксперимент. Но хитрый канадец спрятался от фанатиков на своей ферме так, что его не нашли. Подопытный Сен-Мартен пережил Бомонта на 27 лет. Семья феноменального канадца ходила в лохмотьях, двое ослабленных недоеданием детей умерли от инфекций; на старости лет Сен-Мартену пришлось поступить в бродячий цирк и там демонстрировать свою фистулу публике. Когда цирковой предприниматель безбожно обсчитал неграмотного калеку, тот осознал, что у доктора ему жилось намного лучше. С горя он ушел в запой и просадил те крохи, что ему заплатили. Сменив цирк на более надежный заработок — колку дров, Сен-Мартен работал до 80 лет. Незадолго до смерти он прислал сыну доктора Бомонта, тоже врачу, письмо, где тепло отзывался об отце адресата и просил денег: «Моя фистула нарывает. Если Вы назначите мне небольшое содержание, это не отяготит Вас надолго, потому что я очень стар и болен». После его смерти вдова отказалась — даже за большие деньги — продать знаменитый желудок Сен-Мартена врачам, желавшим поместить этот препарат в музей. В летнюю жару семья нарочно тянула с погребением четыре дня, чтобы тело начало разлагаться. Во время отпевания гроб из-за сильного запаха пришлось оставить у входа в церковь. Родные покойного вырыли могилу необыкновенной глубины и не поставили над захоронением никакого знака, чтобы до тела не добрались оплаченные докторами гробокопатели. 19 Литотрипсия Жан Сивиаль 1824 год 13 января 1824 г. в Париже молодой уролог Жан Сивиаль впервые выполнил литотрипсию — дробление камней в мочевом пузыре. С этого дня минимально инвазивная хирургия стала избавлять пациентов с мочекаменной болезнью от мучительной и опасной операции «вырезания камней». Мало того, литотрипсия побудила медиков использовать в прогнозах теорию вероятностей, которая прежде применялась только в страховом бизнесе. Изобретателю камнедробления Жану Сивиалю в 1812 г. было 20 лет. Как здоровый деревенский парень, он мог быть призван под знамена Великой армии и сгинуть в снегах России. Сивиаль избежал этой участи, потому что работал в больнице, где проходили реабилитацию раненые. Вырос он в центре Франции, в Оверни, на склоне потухшего вулкана высотой почти километр над уровнем моря. Его семья делала козий сыр кабеку. Несколько раз в год мальчик спускался продавать этот сыр в город — окружной центр Орийак. Учился в деревенской школе, затем в Орийаке, но с большими перерывами, отвлекаясь на заготовку сыров. В результате образованием не блистал, и, когда ему надоело доить коз, город мог предложить только самую грязную работу. Жан выбрал место санитара в орийакской больнице. Медицина пришлась по душе, все порученные ему процедуры Сивиаль выполнял прекрасно благодаря природной ловкости и привычке к авральному труду. Жан Сивиаль (1792–1867). Литография по рисунку Николя Морена (1830-е гг.) В день, когда русская армия вошла в Париж, Сивиаль въехал в столицу с другой стороны, намереваясь получить высшее образование. У него были рекомендации в старейшую больницу Отель-Дьё к самому Гийому Дюпюитрену, личному врачу королевской фамилии. Больница выдавала медицинский диплом, а самым ярким светилом в ней был как раз Дюпюитрен. Его имя обессмертила описанная им контрактура. Бальзак, несмотря на личные счеты, вывел Дюпюитрена в рассказе «Обедня безбожника» как положительного героя. Правда, насчет его педагогических данных писатель высказался сдержанно: «Создал ли этот хирург школу, открыл ли ей пути к новым мирам? Нет». Дюпюитрен использовал учеников как рабочую силу: ловкие ребята из провинции ассистировали при операциях, выполняя по мере профессионального роста все более сложные задания, а лавры доставались мэтру. Но как бы то ни было, Сивиаль учился и все мотал на ус. Была среди операций Дюпюитрена одна ужасающая — литотомия, вырезание камней из мочевого пузыря. Связанного по рукам и ногам больного держали три человека, пока хирург иссекал промежность и специальными щипцами вынимал из разреза камень. Все это без какого-либо наркоза. Дети до 14 лет обычно выздоравливали, но взрослые мужчины умирали от сепсиса сравнительно часто, особенно если оператор задевал простату. Жан видеть не мог, как гибнет во цвете лет больной, сумевший вынести такие мучения. После тягостной сцены в 1817 г. студент Сивиаль решил изобрести машину для разрушения камней в мочевом пузыре без разрезов, через уретру. Мочеиспускательный канал растяжим. Опытами на себе Жан установил, что в него можно ввести навощенную трубочку диаметром до девяти миллиметров. При определенной сноровке — почти безболезненно. Эти мучительные поначалу эксперименты очень помогли Сивиалю отработать щадящую методику. Позднее он писал: «Когда видите, как врач резко всаживает зонд, можете быть уверены, что себя самого он не зондировал никогда». Операция литотрипсии по методу Жана Сивиаля. Иллюстрация из его книги «О литотрипсии» (1827) Идея была в том, чтобы провести в эту трубочку зажим, которым захватывается инородное тело, и бурав, которым оно сверлится. Затем бурав извлекают и мочевой пузырь промывают теплой водой, с которой выносятся обломки камня. За несколько сеансов по 20–30 минут, как показал опыт, можно разрушить даже самый твердый оксалат. Дробление Сивиаль назвал по-гречески литотрипсией, а камнедробитель — литотриптором. Свои чертежи и описание такой машины направил министру внутренних дел в надежде, что государство профинансирует столь нужное дело. Министр проявил внимание к ученику самого Дюпюитрена и за исходящим номером 20639/1818 переправил бумаги в ученое общество при медицинском факультете Сорбонны хирургам Перси и Шосье. Эти господа оценили обстановку, поняли, что писать ответ на прожект необязательно, и ничего не сделали. После бесплодного ожидания Сивиаль подумал, что его мучения не должны пропасть даром, и решил изготовить литотриптор за свой счет. Поскольку диплома врача в 1818 г. он еще не имел, а из дома присылали в основном еду, нужно было найти источник дохода. Другие студенты преподавали: кто математику, кто рисование, кто фехтование, — а Сивиаль ничего не знал. По счастью, ему довольно легко давалась латынь, которую будущие врачи учили в больнице, и он стал учить латыни. В 1819 г. Сивиаль заказал слесарю первый аппарат. Губки зажима для камней оказались мягкими и в опытах на трупах быстро гнулись. У следующего, 1820 г. изготовления, они ломались. От неудач, недоедания и тяжелой работы у Сивиаля начался подозрительный процесс в легких, и он уехал на полгода домой. На родине, чтобы не терять времени, стал экспериментировать на животных, отрабатывая захват камня, его вращение внутри мочевого пузыря и дробление. Когда вернулся в Париж, получил степень доктора медицины и начал практиковать. С латынью было покончено. Он постоянно дорабатывал свое изобретение: уменьшил число губок захвата до трех, приделал бураву зубчики и нашел замену материалу для своей машины. В 1822 г. появились новые марки легированных сталей — цементованные высокопрочные. Такую сталь использовали для производства «вечных» столовых вилок и ножей. Сивиаль заказал на посудной фабрике в Ножане «боевой» вариант своей машины, состоявшей уже из 42 деталей. Отработав операцию на трупах в присутствии старших товарищей, Сивиаль извлек с помощью литотриптора у живых пациентов парочку мелких камней, дробить которые не понадобилось, и попросил коллег направить к нему пациентов, боявшихся операции. Первым стал парижанин Жантий 32 лет, уже четыре года жаловавшийся на боли в сердце и у корня полового члена, а в последнее время — на тяжесть в области ануса. Дюпюитрен обнаружил у него камень и прописал соду. Самый авторитетный хирург Франции Ларрей — главный хирург Великой армии под Бородином — предложил литотомию. Жантий боялся физической боли и думал, что не переживет операцию. 9 января 1824 г. он пришел к Сивиалю. Они были ровесники, легко нашли общий язык. Сивиаль показал свою машину, объяснил принцип ее действия, и Жантий поверил в удачный исход эксперимента. Он согласился даже на присутствие комиссии во главе с Ларреем, чтобы задокументировать рождение нового метода. 13 января на квартиру Сивиаля прибыл больной, а также Ларрей и толпа хирургов, среди них академики Перси (извечный соперник Ларрея) и Шосье, в свое время «не заметившие» изобретение. Им было поручено составить протокол операции. Дюпюитрен не пришел, поскольку не верил в литотрипсию. Зато в ней был уверен пациент. Обезболивания не применяли, но у Сивиаля были такие руки, что в ходе первого сеанса больной не испытывал неприятных ощущений, только дискомфорт. Сивиаль захватил камень с первой же попытки и начал его буравить. По глухому скрежету члены комиссии сразу поняли, что имеют дело с оксалатом, солью щавелевой кислоты, — самым твердым и колючим из мочевых камней. Сивиалю показалось, что сеанс продолжался 20 минут, хотя академики зафиксировали 40. Трижды уролог переводил дух, давая расслабиться себе и пациенту. Наконец промывание теплой водой — и в утку посыпались осколки. Перси закричал: «Господа, вот и позитив!» По общему мнению, операция прошла успешно и камень уменьшился примерно на треть. На втором сеансе 24 января все прошло гладко и Сивиаль с трудом поборол искушение довести дело до конца. Интуиция его не обманула. «Вторые сеансы обычно идут по плану, — говорил он позднее, — но нужно уметь вовремя остановиться» (иначе от усталости врач может повредить мочевой пузырь, что в те времена влекло летальный исход). Третий сеанс 4 февраля избавил Жантия от камня полностью. На глазах комиссии из грустного подавленного молодого человека он превратился в счастливейшего из смертных. На Сивиаля обрушились разом слава, деньги, пациенты. За пять лет он вылечил 115 человек без единого смертельного случая. Академия присудила ему премию в 6000 франков, король Карл X дал орден Почетного легиона, а парижская Администрация общественной помощи организовала в больнице Некер первое в мире отделение литотрипсии на 12 коек и без конкурса назначила Сивиаля заведующим. Бедный сыродел вдруг нажил крупное состояние. В парижском пригороде Гарш он купил 15 гектаров земли с источником, который считался целебным для страдавших мочекаменной болезнью. Там был устроен частный парк для реабилитации после камнедробления. Пациенты останавливались в специально выстроенном шато, где ныне помещается мэрия Гарша. Первым взревновал Дюпюитрен. Он заказал механикам копию литотриптора, дополнил его какими-то деталями и устроил публичную «выставку оборудования для литотрипсии», как будто бы нечто изобрел. Сивиаль сделал учителю вежливое замечание. Они поссорились. Увидев, что Дюпюитрен не заступится, оживились и другие завистники. Одни пытались доказать, что изобрели литотрипсию раньше, а Сивиаль просто плагиатор. Другие, работавшие в больнице Некер, переживали, что необразованный (в самом деле) деревенщина из ничего стал заведующим отделением, когда тут есть куда более знающие и заслуженные люди. «Сожрать» выскочку через Департамент здравоохранения оказалось невозможно. Слава Сивиаля разлетелась по всей Европе; в больницу стремились пациенты, интерны, студенты, принося громадные доходы. Тем не менее союзников у Сивиаля не было: с коллегами он держался высокомерно, к ученикам придирался. Нежен и предупредителен был только с пациентами. Враги решили выжить Сивиаля с помощью Академии наук, где в медицинском отделении хватало завистников. Назначили слушания о вредной и опасной непроверенной методике, совершенно зря воспетой падкими на сенсации журналистами. Сивиаль подготовил справку о смертности при разных методах лечения. В последнее время, по его сведениям, в больницах Европы из 5715 традиционных операций вырезания камней окончилась летальным исходом 1141, то есть 20 %. А после 257 выполненных к 1835 г. операций литотрипсии умерло всего 6 пациентов. Только 1 из 42, или 2,3 %. Ведь это небо и земля!