Наш герой проводил время в уединении, изучая направление ветра, ультрафиолетовый индекс и морские приливы. Высоту прилива он отмечал ежедневно, последний раз — накануне своей смерти, 1 марта 1943 г. Для вьетнамцев, во время войны 1965–1975 гг. потерявших от чумы 21 тысячу человек, Йерсен почти национальный герой. Его могила — в Нячанге, где ему воздвигнуто святилище. Буддисты, последователи махаяны, почитают Йерсена бодхисатвой мудрости. ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ Анна Баллати Тихомирова: Спасибо за великолепное исследование вопроса. В том числе и о реальных возможностях «традиционной» китайской медицины. Lin White: Основная причина попадания людей по скорой в больницу в Китае — это лечение традиционной медициной. Фатима Чекунова: Да, по сравнению с историей жизни таких людей грех жаловаться на непонимание начальства) Ответ: Вот потому Йерсен и разводил гевею с хинным деревом, чтобы его институт не зависел от начальства материально. Olga Kogan: Замечательно! Даже припомнился фильм «Разрисованная вуаль», только там эпидемия холеры упоминается. Ответ: Сомерсет Моэм (литературная основа фильма — из его романа) описывал героев, которые вдохновлялись примером Йерсена и хорошо знали его подзабытую ныне историю. 46 Возбудитель ботулизма Эмиль ван Эрменгем 1895 год 14 декабря 1895 г. в бельгийской деревне Эльзель на поминках основателя местного оркестра музыканты отравились неизвестным ядом. Тщательное расследование этого несчастья привело к открытию возбудителя ботулизма и рождению сыщика Эркюля Пуаро. Оркестр играл на похоронах 87-летнего Антуана Кретёра — создателя и главы деревенского музыкального общества. Музыка стала увлечением для нескольких тысяч жителей Эльзеля, в быту искусных ремесленников, и одновременно приманкой для туристов. Приезжим нравилась красивая холмистая местность, старинные здания и свежие продукты. В том числе — эльзельская ветчина, похожая на пармское прошутто. В память о наиболее выдающемся жителе деревни на стол выставили несчетное количество спиртного и лучшую ветчину, которую две недели как достали из дымохода, где она коптилась 50 суток. В пиршестве участвовали 34 музыканта, и еще периодически заходили помянуть другие соседи, которые тоже перехватывали кусочек ветчины. Потом, во время следствия, они отметят, что по неизвестной причине в сезон 1895 г. мало у кого в Эльзеле получилась удачная ветчина. Но эта, роковая, была недурна. За полночь гости разошлись, а к утру оба местных врача сбились с ног: их вызвали сразу в 20 домов. Болезнь походила на заурядное пищевое отравление — у кого понос и рвота, у кого газы и болезненное мочеиспускание (а пива было выпито немало). Но затем добавились необычные симптомы: все музыканты жаловались на зрение. У них двоилось в глазах, зрачки были расширены, верхние веки не поднимались. Тех, кто съел ветчины больше всех, донимала жажда. Едва им давали пить, начиналось удушье, и жидкость выливалась через нос. Странные симптомы не проходили, а кое у кого усугублялись. Всего умерло трое, и последним, 22 декабря, — шорник Фирмен Кретёр, родственник усопшего старца. В Эльзеле появились полицейские детективы. Консьержка в ратуше сказала им, что это убийство. Мол, вся деревня знает: другие наследники отравили Фирмена, но чего-то не рассчитали, и пострадали посторонние. Из громких отравлений с такими симптомами последним по времени было харьковское дело, о котором писали газеты. В 1885 г. пятеро насмерть отравились осетриной. Продавцы рыбы пытались уйти от обвинения, но на их беду профессором судебной медицины Харьковского университета был выдающийся врач. Его звали Василий фон Анреп, он уже прославился тем, что первым в мире применил местную анестезию. Фон Анреп выделил из мочи и органов отравленных харьковчан необычный трупный яд, птомаин, который действовал на зрение как атропин — расширял зрачки. Этот птомато-атропин, как назвал его Анреп, обнаружился и в погубившей людей осетрине. Всего 0,2 миллиграмма такого яда убивали кролика. В экспертном заключении было сказано, что выделяют птомато-атропин неизвестные пока что бактерии. Искать их в задачу Анрепа не входило, он ограничился тем, что изобличил поставщиков рыбы. Бельгийская полиция решила вызвать специалиста по бактериям, микробиолога Эмиля ван Эрменгема из Гента. Ему переслали два куска ветчины и селезенки умерших музыкантов. В первом куске и в гистологических препаратах под микроскопом были видны следы жизнедеятельности каких-то анаэробных (способных жить без воздуха) бактерий. Ван Эрменгем развел их в желатине с глюкозой и открыл, что они вырабатывают страшный яд. Кролик умирал после инъекции всего 0,0005 миллиграмма этого токсина. Видимо, то был «осетринный яд» Анрепа, но только более концентрированный. Чтобы найти его источник, ван Эрменгем отправился в деревню Эльзель. Слева: Василий Константинович фон Анреп (1852–1927). Первым выделил ботулотоксин (дело об отравлении осетриной, 1885 г.). Справа: Эмиль Пьер Мари ван Эрменгем (1851–1932). Открыл бактерию — возбудителя ботулизма (дело об отравлении ветчиной, 1895 г.) Он долго разговаривал с каждым больным. Установил, кого вовремя вырвало, кто где сидел, от какого куска брал. Кто сколько ел: умерли те, кто взял больше 200 граммов, а съевшие от 90 до 200 еще полгода приходили в себя. Была воссоздана «биография» свиньи, из которой сделали ту самую ветчину. Ее хватило на две бочки, причем содержимое второй бочки оказалось безвредно. Более того, второй кусок из «отравленной» бочки тоже можно было есть. Он был, правда, тухловат, но к пиву еще годился. Готовили ветчину так: после разделки туши кусок мяса натирался солью и закладывался на дно бочки. Сверху клали кусок сала, затем шел новый слой мяса и опять сало. В бочку выливалось два литра воды, так что рассол накрывал нижний кусок ветчины. Вот в нем-то без доступа воздуха и развелись бактерии, производившие смертоносный токсин. Те, кто ел от другого куска или брал сало, пострадали куда меньше. Микроорганизмы, вызвавшие жертвы на поминках, живут в почве и в кишечнике животных. Ван Эрменгем назвал их «бациллами ботулизма». По-латыни botulus значит «колбаса». Впервые болезнь описали за 100 лет до ван Эрменгема немецкие врачи, обследуя отравившихся колбасой. Название у болезни уже было, теперь выяснилась ее причина. Бактерия Clostridium botulinum. Споры этой способной жить без воздуха бациллы вызывают брожение сахаров и выделение газов. Консервы из вздувшихся от этих газов банок нельзя есть ни в коем случае, поскольку ботулотоксин даже в крохотных дозах вызывает смертельно опасную болезнь Наследники Кретёра оказались ни при чем. Видимо, в тот год бациллы необычайно размножились в эльзельской почве, откуда попали в бочку и обжили нижний кусок ветчины. Стал понятен и харьковский случай. Те, кто продал пострадавшим осетрину, готовили ее на совесть. Виноваты были астраханские рыбаки, которые целые сутки не потрошили снулую рыбу, так что в ее кишечнике без доступа воздуха расплодились бациллы, оставившие споры. А засолка и копчение не гарантируют гибель этих спор. Так Эмиль ван Эрменгем блестяще оправдал семейство, потерявшее сразу двоих мужчин, и выявил врага, который преследует человека со времен изобретения консервов. Эта история попалась на глаза писательнице Агате Кристи. Она решила, что новым Шерлоком Холмсом мог бы стать бельгиец, приглашенный в Англию как частный детектив. Эмиль стал Эркюлем. Первое сложное дело, которое Пуаро расследовал у себя на родине («Коробка шоколада», 1923), было, разумеется, об отравлении. В основной версии преступления фигурировал яд — «птоматин или атропин», прямо по Анрепу. Интересно развивалась судьба этого самого страшного яда. Безуспешные попытки применить его в войне сопровождались экспериментами над обезьянами. В Кэмп-Детрике (штат Мэриленд, США) среди подопытных животных оказалась обезьяна с явно выраженным тиком. Инъекция ботулотоксина случайно сняла этот симптом, и оказалось, что так можно лечить косоглазие и спазмы. Под названием «ботокс» кристаллический токсин вошел в повседневную медицинскую практику и поступил в продажу. Волны убийств по мотивам сюжетов Агаты Кристи не последовало, зато — опять же случайно — заметили свойство токсина предотвращать возникновение морщин. Так красота, «страшная сила», приняла на вооружение концентрированную смерть. 47 Лучевая терапия Эмиль Груббе 1896 год 27 января 1896 г. родилась идея радиотерапии. Чикагский студент-медик Эмиль Груббе облучился, работая с рентгеновскими трубками, и по настоянию своих профессоров стал лечить неоперабельный рак молочной железы. Это принесло ему большие деньги и многочисленные заболевания. Груббе пережил 93 операции, а закончилось все расследованием ФБР. Судьба Эмиля решилась в семь лет, когда он первый раз побывал в театре и там увидел электрическую лампочку. Для Чикаго 1882 г., до всякой электрификации, это было чудо техники. С того дня Эмиль мечтал, когда вырастет, делать лампочки, чтобы их у него было много-много. И к этому он пришел, несмотря на отсутствие образования и материальных ресурсов. Груббе родился в небогатой семье немецких эмигрантов. В 13 лет был вынужден бросить школу и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Мыл пузырьки в аптеке, побыл мальчиком на побегушках, через год поступил клерком в офис универмага Маршалла Филда, что считалось большой удачей: там платили два доллара за 10 часов. В магазине Эмиль попался на глаза хозяину. Филд сам начинал сидельцем в галантерейной лавке, где усвоил правило «покупатель всегда прав», которое и принесло ему миллионы. Он сочувствовал старательным ребятам из бедноты. Однажды босс увидел, как Груббе заполняет бланк без ошибок, одновременно читая учебник физики. Вызвав Эмиля к себе, Филд предрек ему большое будущее в науке, уговорил вернуться в школу и дал немного денег. Груббе ушел из дома. Доучивался в штате Индиана, где это стоило дешевле. Днем занимался, ночью работал сторожем. Затем вернулся в Чикаго и поступил в гомеопатический колледж имени Ганемана. Диплом врача обещал финансовую независимость, открывая путь к собственной фабрике лампочек. Но ждать Эмиль не хотел. Подрабатывая в лаборатории колледжа, он встретил странствующего немецкого стеклодува по имени Альберт Шмидт. Решили делать лампочки вместе. Шмидт выдувал, а Груббе снимал производственное помещение за деньги, которые получал в газете как внештатный судебный репортер. Чтобы производить самое передовое, Эмиль выписал из Германии ведущий физический журнал Annalen der Physik. В ноябре 1895 г. он прочел там о трубках Крукса и вообразил, что это перспективный товар. Катодная трубка — почти лампочка, только без нити накаливания. Ток между электродами течет, когда нагретый катод излучает электроны, летящие сквозь вакуум к аноду. Груббе сделал парочку трубок на пробу, чтобы предложить физикам для опытов. И тут под новый, 1896 год Вильгельм Конрад Рентген сообщил, что анод круксовой трубки испускает неизвестные лучи, которые позволяют фотографировать кости живого человека. У Груббе появилась масса заказчиков, желающих поиграть с рентгеновскими лучами. Пришлось забросить занятия в колледже и устроить аврал. Самой ответственной операцией была откачка воздуха. Чем глубже вакуум, тем интенсивнее поток электронов и, соответственно, рентгеновское излучение. Качество Груббе проверял, ставя левую руку между трубкой и флуоресцирующим экраном: если кости видны хорошо, значит, можно запаивать. Через две недели такого производства рука покраснела, распухла и заболела. Груббе заработал себе лучевой дерматит — еще неведомую тогда болезнь. 27 января он пришел на занятия в колледже с перевязанной рукой. Преподаватели-гомеопаты спросили, что с ним, и принялись осматривать руку. Тогда-то профессор Джон Эллис Гилмэн (1841–1916) произнес исторические слова: «Любой физический агент, способный причинить такой вред нормальным тканям, дает возможность использовать его как терапевтический там, где желательно раздражающее и даже разрушающее действие». А на следующий день в мастерскую лампочек пришла женщина с запиской от другого профессора, Ройбена Ладлама (1831–1899): «Дорогой сэр: этим представляю миссис Роуз Ли, у которой карцинома левой груди. Она желает, чтобы Вы сделали ей свои аппликации икс-лучей. Надеюсь, Вы сумеете ей помочь. Искренне Ваш, Р. Ладлам, M. D. Января 28–1896». Помочь 55-летней женщине с метастатическим раком после радикальной мастэктомии было уже невозможно. Ее грудь превратилась в кровавую зловонную массу, причинявшую жуткие боли. Первый сеанс лучевой терапии состоялся в 10 утра 29 января и занял час. Груббе поступил, руководствуясь принципами гомеопатии: разбавил действующий агент. Во-первых, он обложил здоровые части тела свинцовой фольгой, памятуя о своем дерматите. Сам он стоял рядом без всякой защиты, за что ему предстояло поплатиться. Во-вторых, разместив трубку всего в трех дюймах над грудью, он облучал больную не две недели, как себя, а только час в день. Потом оказалось, что это очень много и хватает нескольких секунд. В-третьих, сеансы повторялись 18 дней в одно и то же время. Спасти миссис Ли на той стадии заболевания не смогли бы даже сейчас. Она умерла через месяц. Но лучи затормозили рост опухоли, уменьшив боль и зловоние. Лечебный эффект был налицо. На следующий день пришел еще один пациент, с запиской от другого профессора, — 80-летний А. Кэрр с туберкулезной волчанкой на коже лица. У него дела пошли вообще прекрасно, но выздороветь старик не успел: он той зимой поскользнулся на высокой эстакаде, упал и разбился насмерть. Целый год к Эмилю шли безнадежные больные с неоперабельным раком молочной железы, пока, наконец, одна из них оказалась не столь запущенной. Рентген вызвал у пациентки стойкую ремиссию — впервые в истории медицины. Об этой победе Груббе не писал статей, потому что на тот момент он еще не был дипломированным доктором. А в 1898 г., когда он окончил колледж, такие сообщения пошли валом. Эмиль Генрих Груббе (1875–1960), родоначальник радиотерапии. Слева: фотография из семейного альбома, сделанная в 1896 г., когда он начал эксперименты с рентгеновскими трубками. Справа: Груббе в своем офисе в 1959 г., после полувека радиотерапевтической практики (фотограф Пол Кэннон, «Ассошиэйтед Пресс»). У Груббе нет верхней губы, ампутирована левая рука и фаланги пальцев на правой, перевязанной из-за хронического дерматита От пациентов не было отбоя. Груббе еще выпускал лампочки, но главным доходом его мастерской стала радиотерапия. Он отбирал больных в клинической больнице своего колледжа, где преподавал рентгенографию, и экспериментировал с лечением разных патологий. В 24 года разбогател, купил акции платиновой компании, женился на красавице, стал путешествовать. Дерматит его превратился в хронический, но Груббе считал, что это ерунда: немного вазелина — и все в порядке.