Не прошли даром и прямые эфиры. Работавший в США немецкий хирург Роберт Ханс Гёц в 1960 г. сделал операцию коронарного шунтирования человеку. Умиравший от стенокардии пациент прожил без боли еще год. Гёцу тоже досталось — у американских хирургов к нему возникли какие-то этические претензии. Зато на Демихова обратил внимание ученик Гёца, южноафриканский кардиохирург Кристиан Барнард. Он дважды приезжал в Институт Склифосовского, чтобы ассистировать Владимиру Петровичу. 3 декабря 1967 г. Барнард осуществил мечту Демихова — пересадил сердце человеку. Первый пациент прожил несколько недель, второй несколько месяцев, а шестой — уже больше 20 лет. Петровский стал министром здравоохранения и своим приказом № 600 от 2 августа 1966 г. запретил пересаживать сердце без личного разрешения министра. К нарушителям был беспощаден. Даже когда его любимец Соловьёв, директор Института трансплантации органов и тканей, сделал в 1971 г. такую операцию (спасая умирающего, не потратил время на документацию), он был снят с должности и выброшен из круга приближенных. Следующая операция пересадки сердца в СССР была сделана в 1983-м, а первая удачная — в 1987-м. К тому времени число выполненных на Западе сердечных трансплантаций перевалило за шесть тысяч, а среднее время жизни пациентов превысило десять лет. Слева: оперирует Василий Иванович Колесов (1904–1992), пионер маммарокоронарного шунтирования — придуманной Демиховым операции на работающем сердце. Справа: двоюродный брат Демихова Сергей Матвеевич Штеменко (1907–1976), генштабист и военный разведчик. За помощью к нему недолюбливавший Сталина Демихов старался не обращаться, так как Штеменко был всем обязан вождю и всячески его превозносил. Но трижды Сергей Матвеевич выручал Демихова: когда в 1958 г. к нему не пускали американских хирургов, желавших видеть операции Демихова; когда в 1959 г. из Владимира Петровича пытались сделать невозвращенца и предать его суду; наконец, когда в 1960 г. Минздрав пытался помешать изданию книги Демихова Коронарной пластике повезло больше: с 1964 г. Василий Иванович Колесов начал делать ее в Ленинградском мединституте имени Павлова. Шунтирование превратилось в рутинную операцию. Самым большим его мастером стал Майкл Дебейки. Его пригласили в Москву в 1996 г., когда операция потребовалась Ельцину. Дебейки прилетел и тут же спросил, где можно поклониться академику Демихову. Сотрудники президентской администрации не смогли ответить. Они не знали, кто такой Демихов. ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ Али Гахраманов: Петровского великим хирургом сделала пропаганда, а на самом деле слова Косыгина после гибели Королёва в его адрес: «Вы не только бездарный министр, а еще и бездарный врач». История все ставит на свои места, и Демихов — непризнанный в СССР Гений! Ответ: И у великих хирургов бывают неудачи. С Королёвым — типичная история Четвертого управления: никто не хотел отвечать, нагнали консилиум, долго всех ждали. Но кто видел операции Петровского, не мог их позабыть. Атравматичность, мягкость движений, стремительность — он был хирург-ювелир. Мы не защищаем Петровского как человека, это уже третий наш сюжет, где он фигурирует как отрицательный герой (есть один, где он положительный). Но надо быть объективным. Пока что история ничего не расставила по местам. Петровский несет ответственность за эпидемию кори, за страдания транссексуалов, за смерть тех, кому вовремя не пересадили сердце, и вообще за отставание трансплантологии: он ей навредил в мировом масштабе. И за все это никто не ответил. Вот если нынешние ретрограды будут видеть, что улица и институт больше не носят имя Петровского, что студентам рассказывают обо всех его подвигах в разделе «как не надо», они задумаются, стоит ли так уж портить жизнь другим. Пока мы делаем вид, что в прошлом все было прекрасно, мы обречены на зло в настоящем. Anna Kiriluk: Интересно, как бы все пошло, стань Демихов невозвращенцем, начни работать на Западе™? Хотя на территории СССР пересадки навряд ли начали бы раньше… Ответ: Начали бы у нас раньше, потому что Демихов бы там раньше начал, а мы всегда «если там делают, надо и нам сделать». Так, например, рассуждал Бураковский, когда в 1983 г., наплевав на запрет Петровского, попытался пересадить сердце: ему просто описали рутинную операцию трансплантации сердца в США. Страна-провинциал вечно берет пример со столиц. Уехал бы Демихов в 1959 г., Бураковский наплевал бы на запрет десятью годами раньше. Между прочим, Демихову предлагали уехать, звали на большие деньги. Но он не мог бросить в заложниках жену, дочь и Горяйнова. Амир Талипов, сейчас здесь: Институт. им Склифосовского: Я был в том месте, где зародилась трансплантация как наука во всем мире. Но что мы имеем с наследием Демихова сейчас? Молодые сотрудники и студенты медицинских вузов не знают о нем, мне помогла найти его виварий и подвал пожилая архивариус Нина Васильевна и медсестра Венгер. Табличка его висит на отделении трансплантации почки, в «Склифе» прямо в холле продают иконы, а сотрудница патанатомии пыталась послать меня на три буквы, чтобы я много не болтал и не спрашивал про Демихова. Я почувствовал себя Демиховым… И мемориальную табличку за свой счет сделал проф. Хубутия, не государство. Вот вам и отношение к гениям в СССР. P. S. Демихов был в КиргССР во Фрунзе в клинике Ахунбаева, где показал свои опыты на собаках. Акрамов полностью повторил те опыты и пошел дальше, написав кандидатскую под руководством проф. Знаменского. Я отстроил заново виварий в той больнице, где работаю с Акрамовым. 83 Вакцина от полиомиелита Джонас Солк 1954 год 23 февраля 1954 г. начались массовые испытания первой вакцины от полиомиелита. С этого дня цивилизация стала отползать от края пропасти, грозившей поглотить каждого второго. До появления вакцины в половине случаев полиомиелит начинался и заканчивался как грипп. Примерно 40 % больных калечил паралич, и 10 % погибали от дыхательной недостаточности. Спасали только «железные легкие» — камеры, в которых работу парализованных дыхательных мышц совершает перемена давления воздуха. В этих ящиках, откуда торчали голова да ноги, проводили остаток своих дней жертвы полиовируса в промышленно развитых странах. Полиомиелит встречался еще у древних египтян, но характер эпидемии принял с появлением городского комфорта, когда человек во младенчестве перестал контактировать с возбудителем болезни. Унаследованного от матери запаса антител ребенку хватает на несколько месяцев. Если за это время в организм не попадет полиовирус, иммунитета к нему не возникает. Такую изнанку гигиены достоверно выявили в марокканском городе Касабланка, где в чистеньком европейском квартале больных полиомиелитом насчитывалось в 20 раз больше, чем в антисанитарном бидонвиле. С тех пор как в 1908 г. открыли проклятый вирус, он все время наступал. Так, за 1952-й в Соединенных Штатах полиомиелит убил 3145 человек и парализовал 21 269. Спустя шесть лет сравнимые потери понес Советский Союз. Санатории наполнились парализованными страдальцами, в основном детьми. Создатель первой вакцины от полиомиелита Джонас Солк не слишком интересовался этим заболеванием. Выучившись на врача, он понял, что не хочет заниматься обычной практикой, и стал микробиологом. Во время войны участвовал в разработке вакцины от гриппа, открыл новый штамм. Оказалось, в мирное время за такое лабораторию не дают, разве что комнату в больничном подвале. Единственным грантодателем, способным финансировать полномасштабное исследование, оказался Национальный фонд борьбы с детским параличом. На деньги этой организации специалисты уже научились разводить вирусы на клетках обезьяньих почек, очищенных от микробов антибиотиками. Солк фактически пришел на все готовое: оставалось убить полиовирусы всех трех типов формалином и проверить иммуногенность на обезьянах. В 1952 г. Солк ввел вакцину себе, своей жене и трем сыновьям. Процесс предусмотрительно снимался на пленку. Потом этот фильм демонстрировали детям во время массовой вакцинации, чтобы успокоить их перед уколом. Вакцина оказалась безопасной и не вызывала аллергии. К удивлению научного сообщества, руководитель Национального фонда убедил чиновников здравоохранения разрешить вакцинацию почти непроверенным препаратом более миллиона детей по всей стране. 23 февраля 1954 г. Солк с несколькими врачами сделал прививки пяти тысячам школьников у себя в Питтсбурге. Ничего страшного не произошло. Анализ показал наличие антител. 26 апреля началась «миллионная» кампания. Через год, 12 апреля 1955 г., специалисты фонда объявили результаты: вакцина безвредна, вызывает иммунитет. Новость эта настолько потрясла американцев, что рабочий день окончился. Полиомиелита боялись, как ядерной войны. Фонд сразу получил 67 миллионов долларов пожертвований; хватило на поголовную вакцинацию всех детей в США и массу новых важных исследований. Джонас Солк (1914–1955) с концентратами своей вакцины. Фото 1955 г., когда вакцину получали из почек макак, инфицированных канцерогенным вирусом SV 40 (подробнее о нем на стр. 654). В 1962 г. макак заменили верветками — карликовыми зелеными мартышками. Поскольку опасность грозила детям, о расходе обезьяньих почек не задумывались. Разработка вакцины и организация ее массового производства стоили жизни полутора миллионам обезьян. Обеднение популяции верветок в природе прекратилось после создания специальных вивариев. Со всего мира в Америку слетелись специалисты — изучать производство вакцины. Из Советского Союза прибыли директор Института изучения полиомиелита Михаил Чумаков и его жена Марина Ворошилова, которая в 1945 г. выделила первый советский штамм полиовируса. Чумаков был директором без году неделя, прежде он руководил лабораторией эндемических лихорадок в Институте неврологии на общественных началах, без штатной должности и оплаты. Его аспирантов никуда не принимали. До «дела врачей» Михаил Петрович возглавлял Институт вирусологии. В 1953 г. он отказался выгнать сотрудников-евреев, заявив, что иначе понимает национальную политику партии. Получил выговор, а потом вылетел и из партии, и из института. Работая бесплатно среди неврологов, боролся с трахомой и энцефалитом, а также обнаружил в Средней Азии экзотическую Ку-лихорадку. Его жена Марина Константиновна тем временем выделяла полиовирус и заразилась, так что год ходила на работу с палочкой. После смерти Сталина медицину в ЦК курировал Анастас Микоян. В 1954-м эпидемия полиомиелита докатилась до СССР, и Микоян опасался за своих внуков. Он решил создать профильный институт и поставить во главе его самого боеспособного вирусолога. Знакомые указали на Чумакова. Михаилу Петровичу вернули «чистый» партбилет, но он попросил оставить там выговор «за евреев», которым гордился как наградой. 1 ноября 1955 г. образовался институт, зимой Чумаков побывал в Америке, а через полгода наладил выпуск двух тонн вакцины Солка в год. Она позволяла прекращать вспышки полиомиелита в самых крупных городах, но жертв меньше не становилось. Как и предсказывали научные противники Солка, создаваемого его вакциной иммунитета хватало ненадолго. Зато на средства от ее продажи велись научные работы, пролившие свет на механизм размножения вирусов. В 1958 г. Алберт Сэбин, работавший в детской больнице Цинциннати, сделал из новой теории вывод: когда вирусы разводят при пониженной температуре, естественный отбор среди них «выигрывают» непатогенные мутанты. Если проглотить таких мутантов и запить чем-нибудь сладким, вирус попадает в желудочно-кишечный тракт, где размножается. Это живая вакцина: не патогенна, зато антитела к ней действуют и на «дикий» полиовирус. Более того, играющие в песочнице дети перезаразят друг друга вирусом вакцины — в результате иммунизируются и те, кому прививки не делали. Ничего подобного профилактика инфекций прежде не знала. Но в Америке Национальный фонд не желал переходить на живую вакцину Сэбина: ведь препарат Солка работает. Тогда Сэбин подарил свой штамм Чумакову, чтобы проверить на широких массах неиммунизированных детей возможность вакцинации «в песочнице». Биография Чумакова внушала доверие: человек явно порядочный и не припишет создание вакцины себе. Научная работа в Институте изучения полиомиелита замерла, люди и средства были брошены на производство миллионов доз живой вакцины Сэбина. В советском Минздраве идею применить иностранный препарат, от которого отказались на родине, сочли безумной. Американцев у нас одновременно ненавидели и боготворили — уж они-то знают, что делают! Собственный заместитель Михаила Петровича высказывал и здравые опасения: а вдруг в кишечнике ребенка безобидный мутант вспомнит гнусные привычки предков? Действительно, такие обратные мутации бывают 1 раз на 2,5 миллиона случаев, и в XXI в. это проблема живой полиомиелитной вакцины. Но в обстановке эпидемии, когда задыхались насмерть тысячи детей, стоило рисковать. Воспользовавшись оплошностью секретарши, Чумаков проник в кабинет министра и по «вертушке» позвонил в Кремль. Трубку взял Микоян. Спросил: «Верите ли вы в эту вакцину?» — «Да!» — «Прививайте!» В январе 1959 г. начали с Эстонии. Ни одного нового случая полиомиелита. Эстонские врачи не верили коллегам из Москвы, и Чумаков неоднократно глотал лошадиные дозы своей вакцины, убеждая в ее безвредности. Затем была Литва — за год всего два случая. Всего в 1959-м вакцинировали 15 миллионов детей в разных республиках Союза. Эпидемия пошла на убыль, «иммунитет из песочницы» наблюдался повсеместно. Сэбин примчался в Москву посмотреть результаты и был счастлив. Чумаков отвез его к себе домой, налил водки и стал агитировать за социализм. Вот как мы умеем: бросить все силы на самое важное, и нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики. Сэбин отвечал, что нет таких крепостей, которые бы не взял «генерал Чумаков», но, может быть, он один такой на весь Советский Союз. Победа живой вакцины в мире была полная: она прекратила эпидемию повсеместно, в том числе в США, где проблему не решала вакцина Солка. Полиомиелит стал редким диагнозом. Чумаков и Сэбин подружились. Раздражала только постоянная коммунистическая пропаганда в исполнении Михаила Петровича. Сэбин принялся задавать неудобные вопросы: если Страна Советов — государство рабочих и крестьян, то почему она сдирает миллионы с Японии за вакцину, переданную бесплатно ученым с капиталистического Запада? Отчего даже с бедных египтян СССР берет по 10 копеек за дозу? Ведь «антиполиодраже» и копейки не стоит. Чумаков отвечал, что ему это неинтересно. Почему это наш Минвнешторг должен отказаться от «честного заработка»? Сэбин видел, что СССР ведет себя как обычный монополист на рынке. Чумаков отказывался даже думать об этом. Если ему говорили о советском государстве что-нибудь неприятное, он буквально переставал слышать. Глухота, последствие энцефалита, позволяла ему дозировать информацию и жить в придуманном гармоничном мире. Зал американской детской инфекционной больницы в начале 1950-х гг. Больные с острым параличом дыхательной мускулатуры постоянно размещены в «железных легких». Последний пациент, обреченный проводить жизнь в подобном аппарате, скончался в 2008 г. из-за аварийного отключения электроэнергии Зато танцевать с молодыми сотрудницами Михаил Петрович мог, даже не слыша музыки. По женской части своего не упускал, компенсируя тяжелую молодость и инвалидность. Марина Константиновна переживала, болела, полнела и, отдаляясь от мужа, все больше тянулась к детям. В их кругу над родителями шутили, а в коммунизм не верили. Марина Константиновна сама стала кое в чем сомневаться, и эти настроения росли в ней с каждой заграничной поездкой. Наконец, после процесса Синявского и Даниэля она привезла из Парижа книгу Абрама Терца (псевдоним Синявского) и дала ее сыну со словами: «Я не знаю, правильно ли я делаю… хотя я со многим не согласна, не прочитать это нельзя». Дальше Марина Константиновна привозила литературу похлеще, а после вторжения в Чехословакию в 1968 г. «прозрела» окончательно. Чумаков отношения к партии из-за Пражской весны не изменил, отговариваясь тем, что внешней политикой не занимается. В 1968-м огорчало его другое. Вышла книга министра здравоохранения Бориса Петровского «Советское здравоохранение», где говорилось, будто живая вакцина от полиомиелита создана в СССР. Сэбин потребовал объяснений. Пришлось министру извиняться через заместителя на сессии ВОЗ. С тех пор Петровский занялся методичным изведением института Чумакова. Спасая свой коллектив, Михаил Петрович подал в отставку с двумя условиями: 1) новым директором станет его ближайший ученик, 2) будет проведена всеобщая вакцинация от кори. Первое условие Петровский выполнил, а второе — нет. 10 миллионов доз разработанной Чумаковым живой вакцины от кори были уничтожены. Инфекция эта в СССР осталась и периодически вспыхивает на постсоветском пространстве. Однако Чумаков как заместитель директора по научной работе все еще контролировал производство вакцины Сэбина. В 1975 г. Бразилия и ее соседи, желая использовать неконвертируемые рубли, которыми СССР платил за бананы, обратились во Всемирную организацию здравоохранения: «Не купить ли нам на рубли советскую вакцину от полиомиелита? Вы ее рекомендуете?» ВОЗ направила в Москву комиссию во главе с Сэбиным, который прямо сказал Чумакову, что производство у него устаревшее и не выполняются такие-то стандарты. Михаил Петрович ругался так, что Сэбину переводили его реплики через одну: «Мы делаем эту вакцину дольше всех и выпустили ее больше всех. Не вам нас учить! Пошли к черту!» Переписка возобновилась через 12 лет, когда смертельно больной Сэбин, собрав последние силы, ездил в Южную Америку. Там по его схеме проводилась вакцинация от кори. Успешно: в конце концов корь в Западном полушарии исчезла. Американец сетовал, что вводить вакцину одноразовыми шприцами слишком дорого. Негде взять простенький распылитель для ингаляционного введения. Может ли Чумаков организовать выпуск таких дешевых и надежных аппаратов у себя? «Советская промышленность способна произвести то, чего не делают в наших странах из-за отсутствия выгоды». Сэбин писал это 5 сентября 1989 г. Советская промышленность уже рушилась, а парализованный адресат был не способен отвечать на письма без посторонней помощи. Так закончился спор о преимуществах социализма. Спустя два с половиной года Сэбин дал сыну Чумакова Константину весьма лестную характеристику для Службы иммиграции и натурализации США: «Я верю, он будет весьма ценным приобретением для нашего научного сообщества». Перед отъездом Константин зашел навестить отца в Кунцевскую больницу, где помирали от духоты отставные советские начальники. На прощание Чумаков-старший перечислил своих учеников, работающих за рубежом. «А что, — заключил он, — кажется, я воспитал хорошие кадры для мировой науки». ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ Елена Кирина: Кстати, аппарат «железные легкие» из Института полиомиелита был доставлен для спасения жизни Льва Ландау, попавшего в тяжелейшую автомобильную аварию. Stanislaw Alexander Zelianin: Интересное побочное действие эпидемии полиомиелита — развитие инфраструктуры и научной базы технической ортопедии. Ответ: Вообще, это бедствие сильно продвинуло нас вперед. Для науки побочное действие — открытие РНК-вирусов, постижение механизма их внедрения в клетку, выяснение природы капсида — да чего там, вся генетика в вирусологии. Тогда еще Трофим Денисович Лысенко всех спрашивал: «Да где этот ваш ген? Кто его видел?» С 1958 г. на такое сразу отвечали: «Открой глаза, глянь в электронный микроскоп. Капсид видишь? Это упакованный ген». Еліна Циганенко: Спасибо. Мой дядя, в результате полиомиелита ставший инвалидом 1-й группы, рассказывал, что после войны в рамках братской помощи СССР отправил в Японию всю имеющуюся вакцину и что его поколение не прививалось. Говорил, что в специнтернатах и детских домах была тьма детей его года рождения плюс-минус год, а оказывается, ее банально продали. Ясное дело, свои бабы еще нарожают, а выгоду упускать нельзя. Ответ: Это не так. Слух возник оттого, что у нас очень уж громко трубили о той японской истории. Тот сезон прививок в Советском Союзе прошел по плану. Более того, именно тогда вакцину ввели в календарь и стали обязательно давать грудничкам. Вот вторая страница письма Чумакова Сэбину об иммунизации советской вакциной в Японии (верхний абзац), и здесь же сообщается о поголовной вакцинации всего населения СССР в возрасте от 2 месяцев до 20 лет: 76 миллионов детей и молодых людей (нижний абзац) за первое полугодие 1961-го. Оригинал письма в архиве Алберта Сэбина на портале Университета Цинциннати: https://drc.libraries.uc.edu/bitstream/handle/2374.UC/693607/1961_048.pdf?sequence=1.