Коммунисты обрадовались его решению. Тан по-прежнему руководил институтом в Пекине. За первый год существования КНР выпуск противооспенной вакцины увеличили в семь раз, и началась грандиозная программа полной ликвидации оспы в Китае, успешно выполненная за 10 лет. Можно было заняться и хламидиями. В августе 1955 г. впервые в мире Тан Фэйфань сумел культивировать возбудителя трахомы вне человеческого организма. Но проверки патогенности на обезьянах не доказательство; хламидии вызывают у макак-резусов конъюнктивит, а трахома — это прерогатива Homo sapiens. Нужно было введением возбудителя в глаз вызвать болезнь у человека. Нашли добровольца, начало эксперимента назначили на 2 января 1958 г. На всякий случай, чтобы сверить ощущения волонтера со своими, Тан Фэйфань 1 января ввел возбудителя себе. У обоих клиника развивалась синхронно. Разве что волонтера начали лечить биомицином на 26-й день, а себя Тан испытывал до 9 февраля, когда его зрение стало снижаться весьма ощутимо. Китайцы сообщили об успехе коллегам — британскому профессору Лесли Кольеру (в письме) и советским врачам на конференции в Харбине. Опыт был повторен за рубежом. Сначала в США, по ошибке: лаборант случайно плеснул себе в глаза культурой хламидий. Потом в Англии нашелся доброволец, благородный 71-летний пациент хосписа для слепых. Чтобы проследить клинику экспериментальной инфекции, он не давал себя лечить целых семь месяцев. Наконец, молодой советский микробиолог Анатолий Шаткин ввел хламидии в свой левый глаз без разрешения начальства, понадеявшись, что победителей не судят. В самом деле, великий вирусолог Михаил Чумаков и директор Института вирусологии Виктор Жданов (1914–1987), которым нравились смелые ребята, двинули его карьеру вперед. В популярнейшем журнале «Юность», в одном номере с повестью Василия Аксёнова «Апельсины из Марокко», вышел очерк о Шаткине. Со временем этот мужественный человек возглавил особую лабораторию хламидиоза в Институте им. Гамалеи, затем академический центр по хламидийным инфекциям и профильную рабочую группу ВОЗ. Сам Тан Фэйфань статью об эксперименте над собой напечатать не успел. Пока он разводил хламидии, коммунистическая партия национализировала промышленность и торговлю. Сделали все аккуратно. Прежним владельцам выплатили компенсацию и пригласили управлять своим бывшим бизнесом за хорошую зарплату. При этом напоминалось, что в Советской России собственность просто конфисковали, а хозяев ставили к стенке. Чтобы скрасить отъем имущества, Мао Цзэдун призвал граждан критиковать партию во избежание перегибов: в Китае, не то что в СССР, «должны цвести сто цветов». «Цветение» продолжалось лишь месяц. Потом партия заявила, что это была хитрость, «выманивание змей из нор». Правые интеллигенты, оказывается, воспользовались разрешением на критику, чтобы «наброситься на все лучшее, что есть в Китае». На самом же деле от 1 до 10 % работников умственного труда — это правые. От них надо избавляться. Для простоты взяли среднее — 5 % — и спустили везде разнарядку: из 20 человек уволить одного как «правого». Не найдешь у себя правых — сам уходи с работы, да еще как «крайне правый» езжай строить дороги в дальние горы, откуда не возвращаются. Институт вакцин и сывороток это не затрагивало как стратегически важное учреждение, директор которого Тан Фэйфань входил в «белый список» неприкосновенных специалистов. Но пострадали смежники: из больницы и университета выгнали самых смелых и честных, способных на критику. Тан Фэйфань готовился испытывать в детских садах свою вакцину от кори. Нужны медицинские кадры, а всех, кто был на примете, выслали. И Тан сказал секретарю парткома, что ему мешают избавлять страну от инфекций. Парторг доложил в ЦК, там велели принять меры. Тан Фэйфаню было приказано выступить с самокритикой, а потом «выслушать критику масс». 28 сентября 1958 г. все пошло по типовой схеме разгрома «правых». Называлось это «сорвать белый флаг буржуазии». Критиковали коммунисты, агрессивной массовкой выступали комсомольцы, в основном из других организаций. Весь день Тан Фэйфаня кляли на чем свет стоит. Он и полномочиями злоупотребляет, и лаборантку соблазнил, и партию ругал, и «вирус трахомы» за границу «послал», чтобы там его выделили буржуазные ученые, отняв у великого Китая заслуженный приоритет. Каждое обвинение заканчивалось речовкой: «Встаньте и кланяйтесь народу!» Когда ученый делал это, ему кричали: «А теперь садитесь и запоминайте!» 29 сентября шельмование продолжилось. Теперь звучали прямые обвинения в измене, да все на «ты»: «Сознавайся! Ты иностранный агент, американский шпион. Ты был в США и там предавал Китай. Ты продал свой народ!» И это кричали люди, которых Тан когда-то не бросил в беде, имея в кармане приглашение в западный университет. Кричали, глядя в его еще недолеченные от экспериментальной трахомы глаза. Возражать, рассказывать биографию было бессмысленно — никто не верил. Друг сказал Тану: «Как несправедлива к тебе судьба!» «Это не судьба, — ответил Тан, — это мой собственный выбор». Следующее заседание, 30 сентября, не состоялось. Рано утром Тан Фэйфань покончил с собой. В предсмертной записке он просил жену вернуть шесть книг, которые брал почитать у друга. В ЦК поняли, что перегнули палку: это же был единственный в Китае по-настоящему передовой ученый, почитаемый за границей. «Срывание белых флагов» по всей стране прекратили без объяснения причин. «Правых» оставили в покое, а гибель Тана скрыли, чтобы о ней не узнали на Западе. Некрологов не было, как и похорон. Вдова ходила в крематорий одна. Урну с пеплом она унесла домой и поставила у себя в спальне. Последнюю статью покойного подписал офтальмолог Чжан Сяолоу из больницы Тунжэнь, где брали материал пациентов с трахомой и лечили зараженных добровольцев. Чжана славили как великого первооткрывателя до самой смерти Мао. Когда начались реформы Дэн Сяопина и Китай стал сближаться с Западом, возникла мысль вручить Нобелевскую премию какому-нибудь ученому из КНР. Международный комитет экспертов по трахоме тут же вспомнил о Тан Фэйфане. В 1981 г. на его имя прислали приглашение на конференцию в Сан-Франциско для вручения памятной медали. Пришлось китайскому руководству поведать миру несколько запоздалую весть о смерти Тана. За медалью приехал офтальмолог Чжан Сяолоу. Произнес длинную речь о том, как «мы выделяли атипичный вирус, ведя опыты на себе и добровольцах», и дал понять, что от Нобелевской премии тоже не откажется. Однако вдова Тана и его бывшие соратники разъяснили экспертам по трахоме, как было дело. В результате Нобелевскую премию за хламидии не получил никто. Вдова Хэ Лянь умерла в 1995 г. со спокойной совестью. Рассказ учеников о Тане опубликован и тиражируется китайским интернет-сообществом. Прежде за подобную биографию в Китае обожествляли. Строили храмы, как изобретателю бумаги Цай Луню (известному технологу древности, которого тоже вынудили совершить самоубийство). В нашу эру не бывать Тан Фэйфаню божеством, даже когда сгинет основанная Мао «красная династия». Но он числится в истории как «великий ученый, таланту которого позавидовало Небо» и «благородный муж, не мирившийся с торжествующим злом». Это очень много. Китайцы таких людей не забывают. ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ Сергей Мхитарян: Это же как надо кануть в Лету, что даже в наше время трудно найти статью о нем… Прогуглил, но нашел только вашу статью. Ответ: Все очень просто. О жизни Тан Фэйфаня по-русски отдельных статей еще не писали. Но это скорее характеризует русскоязычное сообщество, чем несчастного Тана и упомянутую Вами Лету. У нас больше интересуются военно-политической историей, чем наукой и собственно народом Китая. Своего Джозефа Нидема у России не было, все больше товарищи в погонах. Кстати, о военно-политической истории. Примечательный эпизод жизни Тан Фэйфаня связан с пекинским храмом Неба. Все знают украшенный синей черепицей Зал жатвенных молитв этого храма как визитную карточку страны. После падения монархии территория храма, где император приносил жертвы духу Неба, стала (с 1918 г.) общедоступным музеем и популярным у горожан парком. Заняв Пекин, японцы организовали там производство вакцин и сывороток военного назначения. Храм Неба оказался удобен для этого: 1. Его окружали двойные стены, предотвращающие доступ любых посторонних; 2. Огороженная территория весьма обширна; 3. По этой территории разбросаны отдельные сооружения, что облегчает изоляцию и санитарный контроль; 4. Старинный Павильон заклания жертвенных животных — готовый виварий. Когда японская армия в Китае капитулировала летом 1945 г., правительство предоставило Тан Фэйфаню выбор, куда перевести из Куньмина Департамент предотвращения эпидемий и где устроить Институт вакцин и сывороток. В столичный Нанкин ехать не хотелось: близость к начальству в обстановке нестабильности чревата. Шанхай казался чересчур оживленным местом; кроме того, это ворота страны, откуда легко переманят за границу самых толковых сотрудников. Тан выбрал Пекин, поскольку там в храме Неба, почитай, институт с производственной базой. Когда прибыли в Пекин, оказалось, что японцы на прощание перебили стеклянную посуду, вывели из строя все машины и аппараты и перестреляли подопытных животных всех до одного. Пришлось все восстанавливать. Причем в отсутствие средств опять же выкручиваться, совершать торговые операции. За перестилание полов в 1947 г. Тан расплачивался с плотниками приобретенной для спекуляции мукой. В процессе ремонта нашли недобитые японцами пробирки, заложенные в щели. Пять закрытых пробирок были надписаны женскими именами. На всякий случай культуры из них изучили под микроскопом. Оказался возбудитель чумы, бактерия Yersinia pestis. То было первое найденное в Пекине подтверждение японских опытов по созданию бактериологического оружия. Позднее американцы привозили в Пекин осужденных в Японии военных преступников, которые показали, где какие эксперименты производились. Самым масштабным опытом над населением столицы Китая стала организованная в Пекине эпидемия холеры, убившая в 1943 г. две тысячи человек. После бегства гоминьдановского правительства на Тайвань и возвращения Тана в Пекин храм Неба опять стал музеем, а Институту вакцин и сывороток выделили другие здания. Елена Александровна Гончаренко: А как сейчас с этими хламидиями? Ответ: По данным ВОЗ на 2018 г., трахома остается еще в 41 государстве (из них 29 африканских), в зоне риска находятся 190,2 миллиона человек. В СССР инфекция была ликвидирована в 1968 г., Китай официально объявил международному сообществу, что полностью свободен от нее, только в 2016-м. Anna Kiriluk: А если сегодня из этих стран трахому завезут к нам, ее же легко будет вылечить? Наши врачи ее быстро определят? Ответ: Если вы приехали из какой-нибудь такой страны и там заразились, трахома должна проявить себя быстро, в течение двух недель. Ощущаете конъюнктивит, который никак не проходит, — бегом к офтальмологу. Определить трахому несложно, вылечить, если своевременно начать, можно без страданий, внесением антибиотика. За 2016 г. такое лечение успешно прошли 85 миллионов человек. 86 Программа глобальной ликвидации натуральной оспы ВОЗ 1958 год 12 июня 1958 г. Всемирная организация здравоохранения по предложению советских врачей приняла программу глобальной ликвидации натуральной оспы. За 21 год медики 73 стран совместными усилиями избавили человечество от вирусной инфекции, на счету которой миллионы жертв. Идея программы была проста: массовой вакцинацией перекрыть вирусу оспы пути распространения, пока не останется на Земле один-единственный больной. Его найти и посадить в карантин. Когда главный санинспектор Минздрава СССР Виктор Михайлович Жданов на сессии ВОЗ предложил такую идею, этому неизвестному было всего четыре года. К тому времени, когда его наконец нашли, мальчик вырос и стал квалифицированным поваром. 12 июня 1958 г. никто не знал еще, где сыщется этот последний пациент. В мире насчитывалось 63 государства с очагами оспы. Все эти страны были развивающимися. И хотя идею помощи им высказывала не слишком популярная делегация Советского Союза, который был на ножах с половиной мира, резолюцию приняли единогласно. Причин консенсуса было две: финансовая и медицинская. Во-первых, из колоний оспу регулярно завозили в страны первого мира, так что приходилось тратить на профилактику по миллиарду долларов в год. Проще взять и сделать прививки всему человечеству, это обойдется в сто миллионов и понадобится всего раз. Во-вторых, от осложнений в результате вакцинации стало погибать больше людей, чем от завозной оспы. Советский Союз был одним из государств — основателей Всемирной организации здравоохранения, но до 1958 г. демонстративно не участвовал в ее работе. Теперь, когда отношения с окружающим миром налаживались, нужна была программа, которая вызовет всеобщее одобрение. Политическая конъюнктура и мечты советских врачей на время совпали. СССР щедро пожертвовал ВОЗ миллионы доз вакцины от оспы, а ВОЗ призвала мировые правительства прививать этим препаратом свое население. Первой страной, где оспу ликвидировали таким образом, стал Ирак. Тамошний премьер-министр Абдель Керим Касем искал дружбы Хрущёва. И в августе 1959 г. в Багдад прилетел отряд советских медиков. За два месяца они исколесили на санитарных «буханках» все районы Ирака, раздавая вакцину и обучая местных врачей ее применению. В отряде было много женщин, потому что мусульмане к вакцинации женщин и девочек врачей-мужчин не допускали. То и дело приходилось надевать хиджабы, но в целом отношение было благожелательное. Так продолжалось до 7 октября 1959 г., когда молодой Саддам Хусейн, покушаясь на Касема, обстрелял его машину и ранил премьер-министра. Ближайшей к месту происшествия больницей был советский госпиталь, и первую перевязку Касему делала врач-педиатр из командированных на вакцинацию специалистов Елена Боннэр (впоследствии правозащитник и один из учредителей Московской Хельсинкской группы, жена академика Андрея Сахарова). Медики позвонили в посольство СССР. Оттуда поступило указание бороться за жизнь премьера, «если есть уверенность, что он будет жив». Касем тогда выздоровел, однако в Ираке начались волнения, и эпидемиологов отозвали домой. Местные медики самостоятельно довели дело до полной победы: позднее в Ираке была только одна вспышка болезни, и то завозная. Вверху: сотрудники глобальной программы опрашивают население, нет ли в этих местах больных оспой, демонстрируя опознавательную фотографию больного ребенка. Внизу: пункт санитарного контроля в московском аэропорту Внуково; кордон организован в 1960 г. с целью недопущения завоза оспы из стран Азии и Африки Такой успех программа имела там, где существовала собственная интеллигенция. Врачи с энтузиазмом принимали помощь, разъясняли населению важность вакцинации и следили, чтобы не оставалось очагов инфекции. Это вышло в Ираке и Колумбии, но подобных государств набралось всего два десятка. Через десять лет ВОЗ признала, что в 43 странах никакого прогресса нет: по официальным данным, там оставалось 200 тысяч больных, а на деле, наверное, в десять раз больше. Приняли новую, интенсивную программу — специалисты ВОЗ выехали в развивающиеся страны, чтобы там на месте организовать то, на что не способны местные власти. И начались события в духе романов Стругацких. Директором программы стал американский эпидемиолог Дональд Хендерсон, который успешно боролся с оспой, завезенной в США. В свои 38 лет он умел за пять минут разговора постичь незнакомого человека и безошибочно определить, стоит ли принимать его в команду и на какое место. Хендерсон из Женевы дирижировал работой по всему миру. Он обратился к новым технологиям, без которых массовая вакцинация проходила слишком медленно. Американские военные предоставили ВОЗ безыгольные инжекторы — пневматические аппараты с педалью, вдувавшие вакцину под кожу. Идею подал смазочный пистолет. Рабочие французских верфей жаловались, что иногда случайно впрыскивают себе смазку. Если такой пистолет зарядить вакциной, один человек за смену может без труда привить тысячу. Электричества не требуется — только сжатый воздух. Последний на Земле человек, заболевший эндемичной оспой, — повар Али Маяу Маалин (родился в 1954 г.). Сомали, город Марка, ноябрь 1977 г. Фото сделал Иван Ладный Стоил такой аппарат как «Фольксваген-жук», но творил чудеса. Он очистил от оспы Бразилию, Западную и Южную Африку — места, где население легко собиралось по призыву католических миссионеров, заодно выполнявших роль эпидемнадзора. Достаточно было обещать раздачу еды, как на клич являлись индейцы-кочевники из амазонской сельвы и людоеды-пигмеи из заирского влажного леса. Доктор Бен Рубин придумал еще более мощное орудие — бифуркационную иглу. В ее раздвоенном жале удерживалась капелька препарата, всего 0,0025 миллилитра. Для надежной вакцинации достаточно 10–12 раз чуть наколоть плечо. Разработчик подарил ВОЗ права на свою иглу. Это сэкономило миллионы и позволило привлечь к делу волонтеров без всякой медицинской подготовки. Советский ученый Иван Ладный в Замбии уничтожал один очаг за другим, пока не нашел человека, который оделял вирусом оспы всю страну. Это оказался шаман, делавший вариоляцию. В его бамбуковой трубочке был материал из гнойных струпьев больного легкой формой оспы. За плату эта дрянь вводилась в надрез на коже. Она могла вызвать иммунитет на многие годы, а могла спровоцировать смертельное заболевание. Что делать с этим шаманом? Ладный предложил ему поменяться — набор вариолятора на бифуркационную иглу. Сделка состоялась, и шаман из врага превратился в помощника. В 1970 г. Центральную Африку считали уже свободной от инфекции, как вдруг этот диагноз поставили девятилетнему мальчику в глухой деревне. Откуда там могла взяться оспа, если она передается только от одного человека другому? Образец материала из везикул на теле мальчика отправили в Сотрудничающий центр ВОЗ в Москве, где Светлана Маренникова изучила его под электронным микроскопом и установила, что это вирус оспы, но не натуральной, а обезьяньей, известной с 1959 г. Так узнали, что люди могут заразиться этой инфекцией от животных. Мало того, обезьянья оспа обнаружилась у зверей в Московском зоопарке. Маренниковой пришлось прививать животных, в том числе колоть в ухо огромного амурского тигра в особой прижимной клетке. Но самое важное в этом открытии — что нет у вируса натуральной оспы другого хозяина, кроме человека, а значит, вирус можно изолировать и оставить без добычи. Главным рассадником оспы в ее самой смертоносной форме оставался Индийский субконтинент — Индия, Пакистан, Бангладеш, Непал. Генеральный директор ВОЗ Марколину Кандау не верил, что в Индии вообще можно что-нибудь искоренить, и обещал даже съесть покрышку от джипа, если он окажется неправ. Дело в том, что отчетность в тех краях была исключительно липовая. Местные эпидемиологи сориентировались быстро: они записались в программу ВОЗ, получили хорошие зарплаты в валюте. Выделенные джипы они использовали как личный автотранспорт и гнали Хендерсону отчеты о стопроцентной вакцинации своих областей. А тысячи случаев оспы списывали на плохое качество вакцин, в первую очередь советской. Мол, жарко у нас, русский препарат разлагается. Такой подлостью отличалось только начальство. Среди рядовых всегда были врачи-энтузиасты, способные всю ночь идти по вызову в горную деревню с факелом в руке, снимая с ног земляных пиявок. Бок о бок с ними шагали сотрудники глобальной программы. Советские врачи, понимавшие в фальшивой статистике, стали посещать каждый очаг. Они придумали мобилизовать для этого всех медработников района на неделю — власти позволяли, а Индира Ганди напрямую призвала население помогать сотрудникам ВОЗ. Канадская студентка-волонтер Беверли Спринг сообразила для начала засылать на рынок добровольцев, которые выспрашивали, нет ли в этих местах оспы. Полученные сведения были всегда точны. Далее на место выдвигались вакцинаторы, а после прививания к дому больного приставляли сторожа, обычно из родственников, который записывал всех приходивших. В 1975 г. эндемичной оспы в Индии не стало. Хендерсон послал Кандау старую покрышку от джипа. Но тот есть ее не стал, потому что уже вышел в отставку. Освободившихся в Азии людей и джипы бросили на последний бастион оспы — в Эфиопию. Там врачи не вели липовой статистики, потому что здравоохранения не существовало вообще. Мусульманская часть страны оказалась более просвещенной и лояльной к вакцинации — и быстро избавилась от разрозненных очагов болезни. Хуже обстояло дело в православных областях, где духовенство занималось вариоляцией, видело в ней источник дохода, а потому противилось ликвидации оспы. Двух вакцинаторов из местных даже убили при исполнении служебных обязанностей. Но когда император Хайле Селассие был свергнут и задушен подушкой, новое правительство, нуждавшееся в международном признании, стало помогать ВОЗ. Не могло оно только закрыть границу с Сомали. В пустыне Огаден сомалийские партизаны захватили бразильского специалиста по оспе и выпустили его только после личного вмешательства генсека ООН. Следы оспы вели в Сомали. Несмотря на войну, которую это квазигосударство повело с Эфиопией, сотрудники глобальной программы вычислили среди кочевников всех заболевших. Их повезли в больницу города Марка. По пути встретился приветливый парень по имени Али Маяу Маалин, который не только знал дорогу, но даже сел в джип и показывал, как проехать, потому что работал поваром в той самой больнице. За несколько минут в машине Али подцепил оспу и вошел в историю, потому что он-то и оказался самым последним заразившимся на Земле. Когда он поправился, ВОЗ выждала некоторое время и объявила премию в тысячу долларов тому, кто найдет больного оспой. С 1979 г. эти деньги так никому и не достались. ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ Svetlana Svadkovsky: Логично предположить, что в процессе всемирной вакцинации огромного количества людей должно быть и большое количество жертв. В статье об этом не упоминается. Есть какие-то данные?