Я щёлкнул замком и распахнул дверь. — Обалдела?! Зинка рванула через порог, чуть с ног меня не сбила. — Там! Там! — зачастила она, задыхаясь. — Я из подъезда вышла, а там… Девчонку затрясло, прижал её к себе. — Да что случилось-то?! — Меня в машину затащить хотели! — выдала Зинка и разрыдалась. — Я из баллончика… И точно — в руке у неё так до сих пор и был зажат подаренный мной баллончик со слезоточивым газом. Внутри всё перевернулось. Немец — сука, тварь! Порву паскуду! — Закройся! — крикнул я и выскочил из квартиры. Лифт вызывать не стал, рванул вниз по ступенькам, сигая то через две, то сразу через три, на бегу вырвал из кармана револьвер. Я вам сейчас, суки, устрою! Но выскочил на крыльцо, огляделся, а там — никого. Ни Йосика, ни машины. Только какая-то тётка ребёнка на санках через двор тянет. На нижней ступеньке валялась Зинкина шапка, я поднял её, спрятал револьвер и вернулся в подъезд, поднялся к себе. Звонить не стал, стукнул костяшками пальцев в филёнку. — Зин, это я! Тотчас лязгнул замок и приоткрылась дверь. Я шагнул к зарёванной девчонке, которая так и продолжала всхлипывать, прижал к себе, принялся гладить по спине. — Тише! Тише! Успокойся. Расскажи толком, что именно случилось. — Говорю же — в машину затащить хотели! — Кто? — Не знаю, мужик какой-то. Взрослый, — выдавила из себя Зинка, начиная понемногу успокаиваться. — Я на крыльцо вышла, он там курил. И вдруг обхватил меня и к машине потащил! — Машина у подъезда стояла? — Нет, у мусорки. Но она сразу с места тронулась. Я баллончик выхватила, прыснула и обратно в подъезд заскочила… Девчонку вновь затрясло, и я поспешил задать очередной вопрос: — Что за машина была? — Не знаю! — Цвет, марка? — Жёлтая. Такси, наверное. Да не разглядела я, Серёжа! — Зинка уткнулась в меня и разрыдалась. — Ты же говорил, что со всем разобрался! Стало так тошно, что дальше некуда. Говорил — да. Обещал, что всё в порядке будет. И вот оно как обернулось! Чудом беды избежать вышло! Йосик, сука, удавлю! Давно надо было эту тварь грохнуть! Зря тогда на попятную пошёл. Зря! — Слушай! — Я слегка встряхнул девчонку. — Сейчас пойдёшь домой и будешь сидеть там как мышка… Зинка вскинулась, уставилась на меня своими серыми глазищами. — Серёжа, ну ты чего? Мама ещё на работу не ушла. И даже если уйдёт, Нинка с Яшей во вторую смену учатся! — Скажешь, живот по пути в школу прихватило. У тебя же сейчас женские дела, так? Вот и соври что-нибудь! На улицу ни ногой. Это ненадолго, сегодня же со всем разберусь. Зинка шмыгнула носом. — Обещаешь? — Обещаю. Никто тебя и пальцем не тронет. Девчонка ещё немного поплакала, но быстро успокоилась и согласилась сегодня в школу не ходить. Уже только когда спустились на седьмой этаж, вдруг мёртвой хваткой вцепилась в мою куртку и лихорадочно зашептала: — Серёжа, может, не надо? Может, лучше в милицию заявить? Пусть они разбираются! А? — Всё будет хорошо, — пообещал я. — Верь мне. Но вот сам я в столь благоприятном исходе, честно говоря, испытывал серьёзные сомнения. Йосик сейчас точно на дно заляжет — и где его искать? А вечно Зинка дома сидеть не сможет. Провожать её до школы и обратно — это не жизнь, а фигня какая-то получится! Обо всём этом я думал, спускаясь на первый этаж, а вышел на улицу, и морозный воздух мигом прочистил мозги. Вот куда я рванул, а? Зачем? Действие ради действия, лишь бы только бурную деятельность самому себе изобразить? И кому это надо? Только дров зазря наломаю. Я встал на крыльце, кое-как обуздал раздиравшие нервную систему эмоции. Стал думать. К Немцову домой заявляться смысла нет. Не застану точно, а если и застану, то не гасить же эту тварь в открытую! Проще на него через того же Степана выйти, раз уж тот призыва в армию избежал и у меня есть его домашний адрес. Впрочем, вариант тоже не из лучших. Светиться нельзя, надо всё сделать чисто — так, чтобы на меня и не подумал никто даже. Дробовик или автомат? Я задумался было о выборе оружия, но тут же матернулся. Не суть важно! Сначала требуется с местом и временем определиться. Где и когда — вот в чём вопрос. Вот от чего плясать придётся! Справиться о Йосике у Поляка? А почему нет? Даже если об этом разговоре кто-нибудь и узнает, хуже точно не будет. Все и так о нашем конфликте с Немцовым осведомлены. Мне бы только липовое алиби на момент убийства себе обеспечить! Не могу сказать, будто злую шутку со мной сыграла излишняя задумчивость — милицейский уазик я приметил сразу, как только тот въехал во двор и неспешно покатил вдоль подъездов, просто внимания не обратил. Не заподозрил подвоха, даже когда автомобиль с синей полосой вдоль борта остановился напротив крыльца. Решил, что кто-то из жильцов позвонил по ноль-два, когда Зинку в машину потащили, но ни фига подобного: если с переднего сиденья выбрался младший сержант, то на заднем сидели сотрудники в штатском. Опера. — Гражданин Полоскаев? — утонил один из них, незнакомый. Второй лишь злорадно оскалился. Вторым был Марат Маратович Ибрагимов. У меня как-то совсем уж тоскливо заныло внутри, но виду не подал, беспечно кивнул. — Он. Опер небрежным движением предъявил служебное удостоверение, я на него особо даже не взглянул, гадая, что именно мне собираются инкриминировать. Неужто одно из старых дел распутали? Но какое именно? Летнее? Или заказное убийство раскрутить сумели? Сука! Свело мошонку, скрутило потроха, и я даже протестовать не стал, когда младший сержант развернул меня лицом к стене и сноровисто охлопал куртку. — Ого! — присвистнул он, извлекая из кармана револьвер. — Газовый, — счёл нужным отметить я. — Разрешение имеется. — Да ладно? — не поверил милиционер. — Во внутреннем кармане куртки, — подсказал я. — Слева. Мало того что законодательством не предусматривалось никакого наказания за ношение газовых пистолетов и мой револьвер даже изъять не могли, так дядька ещё и подстраховался, через знакомых в РУВД зарегистрировал его на охранное предприятие. Милиционер извлёк удостоверение, раскрыл и объявил: — ЧОП «Корвет»! — прежде чем передать его незнакомому оперу. — Ка-а-ак интересно! — протянул тот с непонятным выражением. Ибрагимов ничего не сказал, только сплюнул под ноги. — Всё? — поинтересовался я, когда обыск подошёл к концу. — Свободен? Но ни ключи, ни удостоверение, не говоря уже о револьвере, вернуть мне никто и не подумал. — Лет через десять освободишься! — зло выдал Ибрагимов и велел протянуть руки, намереваясь защёлкнуть на запястьях стальные браслеты наручников.