– Откуда они знают, черт подери? – раздраженно бросил я, запихивая в рот кусочек остывшей котлеты. – Подглядывают, что ли?! – Миш, чему удивляешься? – фыркнул Паршин. – Ты ведь на виду! Модный, популярный писатель, богатый, известный. За твоими книжками гоняются, расхватывают как горячие пирожки! Думаешь, не обидно? Все мы стараемся, пишем, считаем себя гениями, и вдруг… появляется какой-то мужичок со своими сказками, и ему все блага! Как ты думаешь, мало найдется людей, которые захотят бросить в тебя камень? – Риторический вопрос? – усмехнулся я. – Еще какой риторический! – тоже усмехнулся Паршин. – Даже из тех, кто тебе улыбается, кто здоровается и хвалит, найдется куча народу, кто обрадуется, если ты попадешь в неприятности. И часть из них при первой возможности подставит тебе подножку. Так что… дерзай! Борись! Кстати, у тебя хороший вкус! Я тоже пытался за Ниночкой поухаживать, еще до тебя, но она наотрез отказалась даже разговаривать о встрече! Тут о ней половина мужиков мечтает, а вторая половина слюни на нее пускает! Хе-хе-хе… Паршин хихикнул, потом вздохнул: – Кстати, часть подписавших – женщины. Обидел ты их! – Чем?! – Я едва не поперхнулся компотом. – А тем, что внимания не обращаешь! – снова ухмыльнулся Паршин. – Они-то считают себя неотразимыми, великолепными! А ты проходишь мимо них, как мимо табуреток! Обидно! А ведь ты самый в этом месте завидный и желанный объект вожделения! – Тьфу на тебя! – фыркнул я, едва не расхохотавшись. – Да какой, к черту, завидный и желанный?! Я что, киноактер?! Или артист-певец?! Мужик, тертый жизнью, в возрасте уже! На хрена я им?! Небось еще и замужние! – А что, у замужних строение тела другое? – тоже фыркнул Паршин, – или им мужика не хочется? А ты, Миша, себе цены не знаешь! Ты высоченный, плечистый, с мужественным лицом – тебя даже шрам украшает! Молодой – тебе на вид больше тридцати пяти не дашь! То есть мужчина в самом соку, знаешь, что делать с женщиной! А еще – над тобой витает аура тайны! Ты неизвестно откуда взялся – может, инопланетянин?! Или тайный шпион, разведчик?! Вот как в «Щите и мече»! Там тоже герой все про себя забыл! Потому что потерял память в боях за светлое будущее народа! А то, что ты известный писатель, который деньги лопатой гребет, это не повод, чтобы в тебя влюбиться? Да ты бы видел, как бабы в зале краснеют и запинаются, когда ты входишь! Как они пожирают тебя взглядами! И самое интересное – даже те, кому за пятьдесят! – Эти-то какого черта? Им о душе думать надо! – досадливо сморщился я, ругая себя за отсутствие наблюдательности. Расслабился на «гражданке»! Нюх потерял! Хех… на красивой гражданке. – Ты только им об этом не скажи! – заговорщицки прошептал Паршин. – Убьют, прямо здесь! Батожком голову разобьют! Мы расхохотались и остаток обеда болтали уже совсем о другом. Можно сказать – ни о чем. Паршин спрашивал что-то о международной политике, я автоматически отвечал – ничего интересного. Вообще, советский народ невероятно политизирован. Те, кто говорил, что советские люди ничем, не касающимся их жизни, не интересовались, – глубоко заблуждаются. Еще как интересуются! И происками международной буржуазии, и событиями за рубежом вроде каких-то катастроф и неприятностей. О наших катастрофах советская пресса никогда не писала, а вот о зарубежных, происшедших в странах, угнетаемых империализмом, – это всегда пожалуйста. Впрочем – может, и правильно. Меньше знаешь плохого о своей жизни – крепче спишь. Что толку, если ты узнаешь, сколько людей сгорело на станции от взрыва газа? Или погибло в авиакатастрофе? Это как-то улучшит твою жизнь? Нет. А вот настроение испортит точно. И летать на самолетах начнешь бояться. Да, это правильно – не смаковать подробности катастроф. Уйдя в номер, я уселся за работу и не высовывался до самого ужина. Подумывал и на ужин не ходить, но все-таки пошел. И зря. В зале тут же наткнулся на инициатора движения: «За народное презрение проклятому Карпову» Мирона Макаровича Сядристого. Увидел его красную рожу – и едва с катушек не слетел. Так захотелось подойти и дать ему в морду – аж кулаки зачесались! Ну вот что, что людям надо?! Я что, отнял у них кусок хлеба? Жену увел? Дом спалил? Просто пишу свои сказочки, которые нравятся людям, – ну за что, за что меня так истово ненавидеть? Может, за то, что я чего-то добился? Что живу на гонорары от своих книг, а их книги не покупают? Ну почему люди такие злобные, мерзкие существа? М-да… Вот так и поймешь фразу: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Ей-ей, понимаю эту актрису. Социопат? Да нет… не такой уж я и социопат. Просто не люблю дураков и подлых мразей. А их во все времена хватает – выше крыши. Я набрал себе на поднос еды и прямиком отправился к столу Сядристого. Не спрашивая разрешения, сел напротив и, улыбаясь мерзейшей из своих улыбок, ласково спросил: – Ну что, козел, не стои?т? Хер не стои?т? – Вы что себе позволяете?! Да как вы смеете! – начал приподниматься над столом Сядристый, но я жестко и холодно прикрикнул: – Сидеть, козел! А то сейчас нос оторву и скажу, что так и было! Из Сядристого будто вынули стержень. Он плюхнулся на место и замер, уставившись в меня красными с перепою глазами. – Что, обзавидовался?! Импотент поганый! Чужой радости позавидовал?! Гнида задохлая! Скоро тебя пьянка в могилу загонит, а ты все людям настроение портишь?! Все не успокоишься, тварь?! Молчать! Я говорю! Командирский голос у меня никуда не делся, а ярости хватило бы на трех берсерков. И люди это чувствуют. Всегда чувствовали. Вот и этот почувствовал – испугался. – Если ты, мразь, еще что-нибудь вякнешь в мой адрес – я просто откручу тебе башку! И мне похрену, что потом будет! Если хоть слово услышу о моей девушке, о Нине, – сдохнешь, тварь! Ты не знаешь, кто я такой, вот и не советую узнать! Понял, гнида?! Что молчишь, полудурок?! Отвечать! – П-п-понял! Губы Сядристого тряслись, и я подумал, что его сейчас трахнет апоплексический удар. И кстати – могут меня обвинить, мол, что-то сделал с заслуженным лауреатом! Пусть лучше валит отсюда. – Раз понял – пошел отсюда! И чтобы заявления никакого больше никто не видел! Иначе пеняй на себе! Вон отсюда! Грузный мужчина подскочил, как подброшенный пружиной, стул, на котором он сидел, едва не упал, и Сядристый пошел из столовой на негнущихся ногах, эдакая статуя Командора, сошедшая с пьедестала. Ужинающие проводили его любопытными взглядами – даже шум стих, но когда он ушел, все снова заработали ложками и вилками. Да, будет им что обсудить этим вечером! И не только этим вечером, точно. А вообще – теперь мне остро захотелось свалить из этого гадюшника и никогда больше сюда не возвращаться. Не мое это. Все-таки, наверное, я социопат. Глава 7 Работал я в этот день до одиннадцати часов, до тех пор пока не пришла Нина. К вечеру я уже практически восстановился, от похмелья не осталось и следа. Ну… почти не осталось. И вообще, скорее всего, мое тяжелое похмелье было не просто похмельем, а некой смесью алкогольной интоксикации плюс потрясение от удара, нанесенного мне жизнью. Простыми словами – шибко распереживался от предательства Зины. А иначе – чего это я так поплыл от не очень-то и большого количества выпитого? Сделав такой радикальный вывод (надо же оправдать свою слабость в питии алкоголя?), успокоился и занялся литературой, тем более что мне самому было интересно – что я смогу соорудить из «Гарри Поттера» и собственных измышлений, как должны жить герои книги? Задача представлялась сложной, но интересной – нужно было и не съехать на абсолютное повторение творения Роулинг, и не написать такое, что не понравится зарубежному читателю. Именно зарубежному, ведь в основном эта книга популярна за рубежом. Начало, как и всегда, пошло просто на ура. Впрочем, как и у всех или большинства авторов. Вот концовку книги многие, даже очень маститые, известные писатели сливают наглухо, а начало – это просто песня! За день и вечер я накорябал примерно половину авторского листа, или по обычным меркам – 12 страниц. Очень неплохой результат для печатания на пишущей машинке! Ночь наша с Ниной прошла не очень бурно, почти как у недавно поженившихся молодоженов. Ну не каждую же ночь устраивать всяческие безумства! Надо и поберечь себя! Но было хорошо, да. Рассказал Нине о том, какие мерзкие письма сочиняет этот чертов Сядристый, рассказал, как с ним поговорил. Она посмеялась, но мой наезд на этого придурка не одобрила. Сказала, что будет только хуже – он еще и заявление напишет о том, что я ему угрожаю и злодейски хочу башку свернуть. А что касается заявления об уходе – так она его уже написала. Махров-то к себе звал, так на кой черт она будет работать прислугой? Рано утром Нина ушла, сказав, что договорилась с дежурной о замене, так что останется еще на два дня. И это было хорошей новостью. Оставшиеся дни в Доме творчества я досидел без каких-либо приключений. Утром – гимнастика и турник, потом завтрак, после завтрака – работа. И так до обеда. После обеда – снова работа. И до ужина. Вечером приходила Нина, оставаясь до утра. Мы занимались сексом, разговаривали обо всем на свете – кроме моей тайной жизни, кроме моего прошлого. Само собой, Нине было интересно – как это так, что я ничего не помню до определенного периода? Но я отделывался односложными ответами, и она отставала. Заходила Нина и днем – ненадолго, но это «ненадолго» выбивало меня из работы как минимум на час – пятнадцать, двадцать минут бурного «украденного» секса, а потом минимум полчаса «отходняка», когда я валялся на постели и наслаждался ощущениями и воспоминаниями о только что пережитом. А иногда и засыпал. Организм после секса, после эмоциональной встряски требует сна, и этот сон самый сладкий из всех снов в моей жизни! Из Дома творчества уехал рано, еще до завтрака. Никого не хотелось видеть – уехал, да и уехал. Прощаться ни с кем не стал. Можно было бы с Паршиным отдельно попрощаться, да еще с двумя писателями… но вот так решил – просто тихо исчезну, и все. Надеюсь, они не особенно обиделись. Все-таки мы не друзья – так… хорошие знакомые. Со мной уехала и Нина. Я еще раз созвонился с Махровым, и он подтвердил, что готов взять ее секретарем. Зарплата небольшая, но ничуть не меньше, чем у горничной. Скорее всего, будет больше. Хорошо, что она устроится в издательство. Свой человек, который постоянно в курсе всех новостей издательства, – разве это плохо? Уж от меня-то она точно не будет скрывать никаких новостей. Не знаю, понимал ли это Махров, когда брал ее в штат. Скорее всего, ему было просто наплевать. А что такого тайного он может делать, о чем я не могу знать? Да ничего. По крайней мере – мне так кажется… Нину отвез домой – договорились, что созвонимся, когда освобожусь с делами, и она ко мне приедет. Домой приедет. Когда поднялся на нужный этаж в своем доме и сунул ключ в замочную скважину, сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Какая-никакая, а все-таки моя квартира! Первая моя квартира в этом мире! Или в этом времени. Однокомнатная, да, но… моя! Как якорь, который я бросил в этой вселенной… Ключ повернулся, тяжелая дверь плавно пошла на меня. Стальная дверь, между прочим! Ее сварили по моему заказу на предприятии Марины, поставили сложный замок с бороздчатым ключом, и вот теперь дверь уже стоит на месте, поблескивая своей свежей покраской «под дерево». Ключи Марина вручила мне в прошлую нашу встречу, заверив, что, как только закончат ремонт, – оставшийся ключ она передаст мне лично в руки и что, пока он у нее в руках, его не получит ни один человек на этом свете! Даже за сто тысяч рублей! Так что замок потом менять не нужно. Я ей поверил. Да и зачем ей обманывать? Случись что – кража с помощью дубликата – в первую очередь это ударит по ней, по ее репутации. А оно ей нужно? Марина хорошо зарабатывает и пользуется репутацией честнейшей, хотя и дорогой бригадирши (как сказал мне ее начальник). В общем – бояться мне нечего. Я вошел в квартиру, с интересом озираясь по сторонам, и тут же едва не грохнулся на блестящий, натертый мастикой паркет. Он сиял, этот паркет, наверное, он уже сто лет не был таким сияющим, как сейчас! Нет, ну не сто лет, конечно, я загнул – дому всего, наверное, лет… хмм… тридцать? Сорок? Да не важно! Главное, что сияет паркет будто сделан он был только вчера. Треснутые плашки заменили на новые, верх срезали циклевочным аппаратом, отполировали и натерли мастикой. Пахнет… хмм… мастикой пахнет. А еще – новостройкой, побелкой, краской, деревом. Хорошо пахнет! Чистотой и… достатком. Да, так и пахнет в домах и квартирах людей, которые имеют денег достаточно для того, чтобы содержать свое жилье в идеальном состоянии. Бедняки живут в разрухе и духоте. Это уже аксиома… В окне торчал кондиционер – небольшой, белый. Рядом, на подоконнике, лежал пульт управления. Я включил аппарат, и он тихо загудел, отправляя в комнату поток прохладного воздуха. Хорошо! Терпеть не могу жару! В углу стоял немецкий цветной телевизор, собранная стенка с книжными полками еще пустовала. Но собрана хорошо, умело. Кровать покупать не стал – купил хороший импортный диван, его вполне хватит. Полноразмерный, удобный, да и сложить можно, места не столько занимает, сколько двуспальная кровать. В углу куча узлов – это содержимое серванта и прочей мебели. Мебель выкинули на помойку. (А что с ней делать? Фанерная дрянь, не «Чиппендейлы»!) Пошел в кухню – там тоже куча узлов. Посуда, мешки с крупами, сахаром и всякое такое. Вместо старого дряхлого серванта теперь современная немецкая кухня. Огромный импортный холодильник и новая газовая плита. Вообще-то я бы лучше купил холодильник «Саратов», тот, что двухкамерный, – вечная штука! Крепкий, как танк! Но двухкамерных таких в Саратове пока что не делают, а ставить старый «Саратов» с крючковатой ручкой и трясущимся на пружинах движком мне как-то стремно. Пусть уж лучше «Розенлев» постоит. Финская машинка. Хорошая. Первое, что я сделал, – залез в новую ванну! Кстати, не будет у меня проблем с горячей водой, как у большинства горожан. Газовая колонка (немецкая) тому порукой. Но сейчас пока что горячая вода из центральной системы есть (летом отключат), и я забираюсь в здоровенную ванну, наполнив ее за считаные минуты – трубы тоже сменили, как и все краны в ванной, – вода хлещет водопадом! Когда покупал ванну, представлял, как заберусь в нее с Зиной. Типа – опробовать! Теперь Зины здесь не будет. И эта мысль меня снова расстроила – ну никак я не привыкну, что свободен, как кирпич в полете! Полежал минут пятнадцать в воде, затем помылся, вытерся досуха большим махровым полотенцем. (Из обычного магазина! Уж чего-чего, а полотенец отечественная промышленность «клепает» море разливанное!) Переоделся в чистое, а грязное белье сунул в автоматическую стиральную машину – само собой, тоже импортную. Буржуй, ага… а что делать? Если у меня есть деньги, мне что теперь, прибедняться? Кстати, надо бы все-таки подумать о загородном доме… понравилось мне жить на природе, точно. Ну а теперь, пока не пришла Марина (она должна прийти к 12 часам, как договорились), надо хоть немного разобрать узлы. Муторная работа, черт ее подери! И тут зазвонил телефон. Почему-то на душе стало как-то… тоскливо, что ли… Ну кто может звонить в восемь часов утра? Только менты какие-нибудь, да другие… хмм… неприятности. Почему-то все хорошие известия приходят ближе к вечеру! По крайней мере – так у меня. Снимаю трубку… – Слушаю… – Миша, я у твоего подъезда! Можно я к тебе поднимусь? Я с мамой поругалась… – Поднимайся, конечно… номер квартиры ты знаешь, я тебе говорил. Иду к двери, открываю, жду, когда подъедет лифт. Грохает металлическая дверь, больше похожая на двери где-нибудь в «Крестах».