Она судорожно схватила стакан, сделала несколько крупных глотков и далеко не сразу до нее дошло, что это была вовсе не вода. Она закашлялась и круглыми глазами посмотрела на Милу: – Это что?! – Шампанское, конечно. А что же еще? В их бокалы дурацкие много не влезает, а в стакане смотри как много помещается. – Шампанское, значит, – пробормотала она, чувствуя приятную кислинку на языке и мягкое тепло, растекающееся от желудка по всему телу. Шампанское ей пить не стоило. Она до сих пор помнила ту бутылку, распитую с девочками на школьном выпускном, и те глупости, которые она после этого творила. Вернее, глупостей она как раз не помнила, но лицо мамы, капающей с утра в стакан валокордин, было очень красноречивым. Как и кусок кованой решетки, с которым она вернулась домой. Решетку, кстати, так и не вернули на место, потому что не смогли найти, откуда она ее утащила, и в итоге папа забрал этот артефакт на дачу. Теперь кованую решетку красиво оплетали розы, а она поклялась себе, что никогда в жизни больше не будет пить! Особенно шампанское! Но… Но она ведь уже все равно фактически нарушила свою клятву? Но ведь жизнь у нее все равно уже стремительно неслась под откос? Сложно представить что-то хуже ситуации, когда тебе прямо под Новый год изменил парень и тебя к тому же выгоняют с работы. А шампанское было вкусным, пахло праздником, счастьем, надеждой и летними фруктами. К тому же, ну что с ней может случиться от одного бокала? Она залпом допила стакан, и Милка восторженно завопила. – Ну вот! Сразу бы так! Мы им еще покажем, да, Ленка? Нас голыми руками не возьмешь! Ну что, еще по одной? – А давай! – вдруг решительно шмыгнула носом она и гордо расправила плечи. Ну правда, зря она что ли новое платье себе покупала? Уж точно не для того, чтобы проплакать в уголке весь вечер! Они помахали официанту с подносом, уставленным бокалами. Он подошел, она расхохоталась, взяла шампанское и, подбадриваемая криками Милки «Пей до дна, пей до дна», опрокинула его в себя, чувствуя, как ее накрывает жаром, лёгкостью и счастливой бездумностью, а потом… Потом она открыла глаза. И тут же испуганно зажмурилась, потому что это абсолютно точно не была ее комната. И не ее кровать. В голове словно разом заколотила тысяча молоточков, болью вдарило по вискам так, что она тихонечко застонала и все же осторожно приоткрыла глаза. Белые стены, тяжелые синие шторы в пол, какая-то картина напротив кровати, серое ковровое покрытие, на котором зеленой блестящей лужицей лежало ее платье. Похоже, на номер в отеле. Как она тут оказалась? Последнее, что она помнила – это тот второй бокал с шампанским. Она что, так напилась, что не дошла до дома и сердобольные коллеги сняли для нее номер? – Проснулась уже? – спросил кто-то хрипло и сонно совсем рядом с ней, она машинально обернулась и едва не заорала, потому что на второй половине кровати, оказавшейся двуспальной, возлежал не кто иной как скотина Роман Григорьевич. Собственной персоной. Под одеялом. И вряд ли он там был в брюках, пиджаке и рубашке, да? Роман Григорьевич высвободил из-под одеяла длинную смуглую руку и почесал нос, открывая голое крепкое плечо и подтверждая ее опасения. Кажется, генеральный менеджер и ее непосредственный начальник и правда лежал рядом с ней без одежды. – Проснулась, – осторожно ответила она, не зная, что еще сказать. – Как ты? – с неожиданной заботой поинтересовался он. – Эээ, – она честно прислушалась к себе. – Голова болит. И ноги болят. Почему-то. – Это после танцевального конкурса, наверное, – заметил Роман Григорьевич. – Ты там так зажигала. Я и не думал, что ты так умеешь. Я?! На танцевальном конкурсе?! Ужас какой. – А когда ты подол платья оторвала, чтобы удобнее было танцевать… Бедное мое новенькое платье… – Вот, кстати, твой приз за первое место, – Роман Григорьевич мотнул головой в сторону большого блестящего кубка, стоящего на тумбочке. – Ольга Петровна очень расстраивалась, что ты ее обошла. Ольга Петровна? Наш главный бухгалтер предпенсионного возраста? Боже, не представлять, не представлять, как выглядело наше с ней соревнование за первое место… Внезапно при взгляде на этот кубок у нее разблокировалось короткое, но очень яркое воспоминание, как она стоит на сцене, трясет этим кубком и орет в микрофон: «А теперь пусть этот засранец выйдет сюда и посмотрит мне прямо в глаза! Как это какой засранец?! Роман Григорьевич, конечно, а кто еще!» Она зажала пальцами ноющие виски и тихонько застонала, как будто бы у нее разом заболели все зубы. – Голова? – обеспокоился он и приложил свою руку к ее лбу. – Сейчас, у меня где-то таблетка была. Поищу. Он откинул одеяло и встал, она машинально проследила за ним взглядом, тут же залилась краской и вскрикнула: – Роман Григорьевич! Вы бы хоть трусы… надели… – Ты же сама вчера сказала, что у меня классная задница, – ухмыльнулся он, оборачиваясь к ней. И выглядел при этом так, что язык бы не повернулся назвать его скучным и занудным. – И, Лен, мы же вроде вчера договорились, что теперь уже можно на ты и по имени, да? Ты совсем с другой Леной вчера договаривался! Не со мной! А с тем демоном, которого во мне вызывает это чертово шампанское! Хотя, откровенно говоря, задница у него и правда шикарная, я это и раньше замечала. Он все же нашел таблетку и принес ей вместе со стаканом воды. – Спасибо, Роман Григорье…. – привычно начала она, но увидела опасно сверкнувшие глаза и быстро поправилась. – То есть Рома. Спасибо, Рома. Рома! Нет, серьезно, что я вообще тут делаю?! Господи ты боже мой. Роман Григорьевич, он же Рома, подождал, пока она запьет таблетку, потом допил воду из ее стакана, вытер рот тыльной стороной запястья, снова широко зевнул и завалился обратно в кровать, подгребая ее к себе под бок. Ладно, в конце концов, даже если у нее что-то и было с начальником, то в любом случае это одноразовая акция. К тому же, ее все равно увольняют. – Мне, наверное, пора, – неуверенно сказала она. – Куда? – Ну… домой. – Зачем? – За вещами? – еще более неуверенно спросила она. – А, ну да, тебе же переодеться надо, – согласился Рома. – Ладно, давай тогда еще поваляемся, потом еды закажем, а потом я тебя отвезу. Я как раз с машиной. Можно было тебя еще вчера домой отвезти, я все равно не пил, но ты категорически отказывалась слезать с моего плеча, а единственное, куда у меня получилось тебя дотащить, это номера на втором этаже ресторана. Ох… – Вечером на каток пойдем? – продолжал он. – Ты вроде вчера хотела, но сейчас, кажется, не в лучшем состоянии… – Не в лучшем, – подтвердила она, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. – Слушайте, Роман… то есть, слушай, Ром. Я лучше прямо сейчас домой поеду. А то столько дел, столько дел… надо еще работу новую искать… – Зачем? – не понял он. – У нас же вроде не запрещены отношения между сотрудниками. – Зачем?! Затем, что ты меня сокращать собрался! – Я? Первый раз слышу. Кто тебе такое сказал? – Мила, – пролепетала она. – Из бухгалтерии. – Ну они-то лучше всех знают, правда, – знакомым желчно-ядовитым тоном отозвался Рома, и ей аж легче стало. А то все это время казалось, что тут в номере находится какой-то двойник ее начальника. – Лен, ты лучше всех в отделе работаешь, с чего бы мне тебя увольнять? Я дурак что ли – сам себе в ногу стрелять? А, стой, так ты поэтому меня засранцем назвала перед тем, как поцеловать, да? Видимо, Рома. Видимо. Она упала лицом в подушку, сгорая от стыда, и в то же время… Черт, ее никто не увольняет, она лежит в номере с шикарным мужиком – ее начальником – который, кажется, имеет к ней какой-то интерес, так что… Может, все хорошо, а? Взгляд упал на платье с оторванным подолом, и ее мнение тут же поменялось на противоположное. – Кажется, после всего того, что я вчера творила, – пробурчала она, – мне и правда лучше будет уволиться. – Ну, – Рома ухмыльнулся, – ты вчера, конечно, многих удивила, но, поверь, стриптиз на столе в исполнении Ольги Петровны тебе не переплюнуть. Ольги Петровны? Нашего главного бухгалтера предпенсионного возраста? Боже, не представлять, не представлять, не представлять… Она не удержалась и засмеялась, и смех отдался в висках приглушенной болью. – Закажу завтрак в номер, – решил Рома и взял толстую кожаную папку с тумбочки. – Смотри, тут даже с шампанским есть, хочешь? – Нет, – быстро сказала она. – Нет, ни в коем случае. Обойдемся апельсиновым соком. – Обойдемся, – весело согласился Рома и снова приобнял ее за плечи. Что-то ей подсказывало, что теперь она от него так просто не избавится и что в наступающем году ей придется узнать много нового о служебных романах вообще и об этом конкретном Романе в частности. Но это была приятная мысль. Настолько приятная, что она положила голову ему на плечо и блаженно прикрыла глаза. Еще бы головная боль поскорей прошла и вообще было бы все замечательно!