– Я хочу! – сорвавшимся голосом крикнула она и заплакала крупными прозрачными слезами. – Мамочка, ну пожалуйста! Хотя бы разочек! – Нам не на чем, – растерянно сказала она. – На попе! – У тебя штанишки, они не будут кататься по снегу. Давай я завтра куплю санки, и мы… Поля зарыдала в голос. На них начали оборачиваться люди. – Малыш, – она попыталась обнять ее, но та вывернулась из ее рук и горько завыла на одной ноте, словно волчонок. Она поняла, что сама сейчас разрыдается и, больно закусив губу, на секунду отвернулась, собираясь с силами. Нет, только не кричать. Надо взять себя в руки, успокоить ее, отвести в сторону, пообещать, что завтра они обязательно… – Девочка, не плачь! Можешь взять нашу ледянку, хочешь? – вдруг весело предложил чей-то голос. – На! Ну чего ты. Бери, не бойся. Она порывисто повернулась, готовая рассыпаться в благодарностях, и застыла. Около ее дочки присел на одно колено Матвей Слуцкий, а рядом с ним топтался краснощекий мальчишка, по виду чуть старше Поли. В руках у пацана была ледянка, которую он и протягивал ей. А Поля застыла и умоляюще смотрела на маму, ожидая, разрешит та или нет. – Чужие вещи брать нельзя, – напряженным голосом проговорила она. – Пойдем домой, малыш. Я завтра куплю тебе ледянку. – Чужие вещи нельзя, если без спроса, – упрямо возразил мелкий пацан. – А так можно. Слуцкий поднялся и начал отряхивать снег с колен, старательно не глядя в ее сторону. Было видно, что ему ужасно неловко. – Это твоя ледянка, – попыталась улыбнуться она мальчику. – Спасибо тебе, но катайся лучше сам. – А у нас с Мотей еще санки есть! Мотя сказал, что мы можем поделиться. Надо же. Мотя! Какое смешное домашнее имя для такого наглеца, как Слуцкий. Сейчас он, правда, совсем не похож на хамоватого парня, который довел ее сегодня до слез. Стоит, неловко поводя плечами под яркой лыжной курткой, и нервно кусает обветренные губы. – Мотя! Да скажи им! – не выдержал пацан. – Возьмите, – буркнул Слуцкий. – У нас с братом действительно еще санки есть. Она не успела ничего возразить, потому что пацан, устав ждать, уже всучил ледянку Поле, а та завороженно смотрела на этот красный кусок пластика, словно он был по меньшей мере из золота. – Спасибо, – с усилием проговорила она. Быть обязанной самому неприятному из своих учеников ужасно не хотелось. – Пожалуйста, – Слуцкий пожал плечами, устроил пацана на больших санках, а сам сел сзади. Поля умостилась попой на ледянку и бодро поехала вниз, а она с волнением смотрела на зеленькую курточку, стараясь не упустить ее из виду. Только бы не сбил ее никто, только бы не случилось ничего. А ведь еще обратно подниматься на гору надо. Справится? Или спуститься за ней? Но Поля отлично справилась. Может, потому что была не одна: на склон она поднялась вместе со Слуцким и его братом. Поля разрумянилась, весело улыбалась и явно не собиралась домой. – Малыш, давай ты еще три раза скатишься, и пойдем, – попросила она, чувствуя, как мерзнут пальцы в тонких ботильонах на каблуке. И как ветер задувает под юбку, морозя ноги в колготках. – Шесть! – Нет, три. – Пять! Ну или хотя бы четыре! – Хорошо, четыре, – вздохнула она, краем глаза поймав улыбку Слуцкого. Хорошую такую мальчишескую улыбку, которая шла ему гораздо больше, чем привычная едкая ухмылка. Конечно, четырех раз Поле не хватило, и она выпросила еще один. Самый-самый последний. – Можно я на санках, мам? – Я не знаю, – растерялась она. – Да! – обрадовался пацан. – Поля, давай с тобой вместе съедем! – Нет, – вдруг твердо возразил Слуцкий. – На больших санках можно только с кем-то из взрослых. Он протянул ей верёвочку от санок. – Если хотите, можете скатиться с дочкой. Мы подождем. – Нет, спасибо, – покачала она головой, не обращая внимания на умоляющие глаза Поли. – Я совсем не одета для горки. Так что мы пойдем уже. Спасибо. – Я могу с ней скатиться, – вдруг предложил Слуцкий, упрямо сверкнув светло-карими глазами. – Посажу вперед, как Федьку, и буду держать. Я аккуратно торможу, правда. Мы с ним всего один раз перевернулись, но это потому что он сам захотел. – Матвей, – она сама не заметила, как назвала его по имени. – Спасибо, конечно, но… – Вы мне не доверяете? – с неожиданной обидой спросил он. – Я, между прочим, дважды старший брат! У нас вот Федька и еще Варя есть, но она совсем мелкая. И мне восемнадцать, я вообще-то взрослый уже! Она не понимала, почему Слуцкий так торопливо, сбивчиво говорит и почему так старается ее убедить. Но это странным образом трогало. – Ладно. Садись, – вдруг решилась она, и Поля вместе с Матвеем просияли счастливыми лицами. Пока она стояла и следила за мальчиком (вроде бы Федя его звали), санки с двумя пассажирами резво скатились вниз. Ехали быстро, но аккуратно: не перевернулись, ни в кого не врезались. Обратно Матвей поднимался, держа Полю за руку. В другой руке у него были санки. – Спасибо большое, – сказала она, забирая заснеженную счастливую дочь и отдавая красную ледянку. – Нам пора. – Оставьте себе, у нас дома еще есть, – упрямо сказал Матвей. И она не стала спорить. А пока отряхивала Полю от снега, негромко сказала: – Твое решение через формулу Бернулли хорошее. Я его не объясняла, но так тоже можно. А у этой задачи так даже и лучше. Сам придумал? – Репетитор показала. – А почему сразу не сказал, что будешь своим способом решать? – Я хотел удивить, – ляпнул он и покраснел. Так сильно, что даже в тусклом свете фонарей было видно. А она вдруг все поняла. И даже удивилась, как не догадывалась раньше. Он тоже понял, что она поняла. Обжег взглядом карих глаз, быстро, сквозь зубы попрощался и потащил брата за собой, словно на буксире. Они с Полей тоже пошли домой. С красной ледянкой, которую мальчики наотрез отказались забирать. А когда они уже подходили к подъезду, Поля вдруг заявила: – Я за него выйду замуж! – За кого? За Федю? – рассеянно спросила она, ища ключи в сумке. – За Мотю. Он как принц. – Пусть этот принц алгебру сначала сдаст и интегралы выучит, – проворчала она, против воли вспоминая упрямо поджатые губы и алые щеки. А потом глянула на зажатую в кулачке дочери ледянку, улыбнулась и добавила тихо: – Тогда посмотрим. 10. Шампанское На новогоднем корпоративе она постаралась спрятаться как можно дальше в угол, чтобы не портить своим кислым лицом людям праздник. И чтобы не дай бог громкий улыбчивый ведущий, чей гонорар за этот вечер составлял три ее зарплаты, не вытащил ее на один из этих ужасных конкурсов. Так бы она весь этот вечер и просидела, если бы бухгалтерша Милка по чистой случайности не заглянула за раскидистый фикус и не обнаружила там ее зареванное лицо. – Ты чего тут? – Ничего, – неопределенно ответила она. – Тебе уже сказали, да? – сочувственно покивала Милка. – О чем сказали? – напряглась она. – Ну про сокращение в вашем отделе. Да ты не бойся, это предварительные списки. Может, Роман Григорьевич еще и уберет тебя оттуда. Она смотрела на Милку и пыталась что-то сказать, но только разевала рот как рыба. Нет, ну такого не может быть! Такого просто не может быть, чтобы после того, как она пришла раньше с работы и увидела Сережу со своей лучшей подругой, чтобы после того, как она выгнала к чертям обоих… чтобы после всего этого еще и новость про сокращение… Это, это просто нечестно! И нет, Роман Григорьевич такая скотина, что рассчитывать на его снисхождение точно не стоило. Ее начало трясти, слезы снова полились из глаз, и сердобольная Милка тут же подсунула ей стакан с водой. – Пей, пей, Леночка. Легче станет.