12. Новогодние песни Если ты взрослый самостоятельный мужчина, то вполне можешь позволить себе не отмечать Новый год. И это не потому, что некуда идти или не с кем праздновать. Вовсе не поэтому. А просто потому, что не хочешь. И именно так всем и говоришь. И похрен на тех, кто подумает иначе. Так что тридцать первое декабря он планировал провести как обычный выходной: поиграть в «Ведьмака», которого он уже раза два до этого прошел, посмотреть несколько серий любимого сериала, поесть пиццу и суши, а вечером лечь спать. И никакого новогоднего, мать его, волшебства и прочей хрени, которая хороша только для маркетологов, чтобы продажи в декабре росли. И все бы шло по намеченному плану, но в одиннадцать утра за соседней стеной вдруг раздалось громкое: Happy new year Happy new year May we all have a vision now and then Of a world where every neighbour is a friend! Знаменитая песня группы «ABBA» узнавалась с первых нот и бесила до зубовного скрежета. Особенно своим жизнеутверждающим текстом. Он подождал некоторое время, надеясь, что соседка (там вроде жила какая-то бабуля) выкрутила громкость по ошибке и скоро исправится. Но зря ждал: музыка не смолкала. Даже как будто громче становилась. По-хорошему, надо было, конечно, идти и разбираться, потому что праздник праздником, но надо же и совесть иметь. Но он малодушно решил, что кто-то из соседей наверняка скоро взбесится и приструнит разошедшуюся на старости лет бабку, а он пока переждет эту гребаную «Песню года» в своих отличных шумоподавляющих наушниках. Наушники, правда, тоже не очень помогли. Вслед за Аббой зазвучали «Пять минут», а потом «Снег кружится», и всё это он прекрасно, черт возьми, слышал. Пришлось врубить свой плейлист, да погромче, чтобы мерзкие новогодние песенки не проникали в мозг. Но через час от Мэнсона и Рамштайнов заболела голова. Он выключил трек, содрал с головы наушники и едва не завыл, услышав бодрое «Новый год к нам мчится, скоро все случится!». Занятная старушка! Откуда она «Дискотеку Аварию» выкопала? Разве такие бабульки не должны слушать песни своей молодости? Ну потому что конкретно «Авария» тянула как раз на песни лично его, Саши Прохорова, молодости, и он против воли вспомнил свою новогоднюю дискотеку в одиннадцатом классе. Как они с пацанами прыгали под эту песню, словно ненормальные, и радостно орали пропущенное в строчке слово о том, куда ушла Снегурка. И как ругалась географичка, и как проносили спиртное, перелив его в бутылку из-под газировки… Дураки были, ой дураки! Он весело фыркнул, вспоминая это все, и даже не очень бесился, дослушивая до конца песню. Но потом внезапно врубилась Верка Сердючка со своим «Вы устали от забот – всё пройдёт! Вам немножко не везет – все пройдет», и от злости снова почернело перед глазами. Это уже было за гранью! Песня словно издевалась над ним, потому что он точно знал: ни его усталость, ни его невезение не пройдут. Это хроническое. Ну вот правда, что может в Новом году измениться? Жена вернется? Да не дай Бог, вот серьезно. Или на работе станут меньше доставать? Тоже нет. Даже если он сдохнет, его однозначно выкопают и заставят доделать проект. «Елочка-елка, лесной аромат, очень ей нужен красивый наряд…» «Нет, ну вот это уже точно край», – с неожиданной яростью подумал он. – «Детские новогодние песни – это, блин, запрещенный прием. Она бы еще мандарины у меня под дверью чистить начала!» Он встал, долбанул кулаком по компьютерному столу, сгреб с полочки в прихожей ключи, вышел в подъезд и позвонил в соседнюю квартиру. Он был злой. Капец какой злой. Вот просто бедная старушка, сейчас он ей вообще не завидовал. Трезвонить пришлось еще раза три, пока музыка наконец не выключилась и за дверью не раздались шаги. – Какого… – начал грозно он, но заткнулся на полуслове. Стоявшая на пороге девушка вопросительно улыбнулась. Стройная, длинноногая, с русыми волосами, внимательными серыми глазами и вздернутым кверху носиком. Нежная, гладкая даже на вид щека была перепачкана в муке, и это показалось ему ужасно милым. – Здравствуйте, вы что-то хотели? – приветливо спросила она. – А где бабуля? – ляпнул вдруг он. – В смысле, бабушка же здесь жила, эта, ну… как ее…Петровна. – Варвара Петровна – моя бабушка, да, – кивнула девушка. – Но она тут больше не живет. – А где она живет? – глупо спросил он, хотя ему до этого, в общем, не было никакого дела. – Она уже нигде не живет, – девушка закусила нижнюю губу. – Простите. – Ничего, ее уже год как не стало. – А вы… – Я тут живу. Уже год. Так что вы хотели? Девушка переступила с ноги на ногу, и он обратил внимание на ее яркие красные носки, а потом поднял глаза выше и оценил короткое трикотажное платьице. И то, что под ним. Хорошенькая. Он вдруг устыдился своего затрапезного вида: и любимой застиранной футболки, и домашних штанов. Да и скандалить, в общем-то, уже расхотелось. Но решать проблему все-таки было нужно. – Музыка у вас очень громко включена, – сообщил он. – Мне ужасно мешает. Можете сделать потише или слушать ее в наушниках? – Ой, извините, – тут же перепугалась девушка. – Ради Бога, извините! Я не знала, что у вас так хорошо слышно. Я выключу! И больше не буду! – Ну зачем же сразу выключать? – удивился он. – Просто сделайте тише. – Не выйдет, – вздохнула она. – Я же с утра на кухне. У меня там жужжит миксер и шумит духовка. Если я сделаю тише, то не услышу вообще ничего. А я просто привыкла готовить на Новый год с музыкой. Без песен и новогоднее настроение не то, правда? Он дипломатично промолчал. – А наушники сломались, – продолжила горестно девушка. – Не вовремя совсем. – Я принесу вам свои, – вдруг сказал он и сам с себя очень удивился. Это же он! Он, который никогда никому не давал свои вещи. Даже жене запрещал трогать эти дорогие наушники и купил ей точно такие же, только чтобы его не брала. – Вы что, не надо, – смутилась девушка, и ее щеки очаровательно порозовели. Он залип на это восхитительное зрелище, но тут же поймал себя с поличным, рассердился и сказал еще более жестко и упрямо: – Сейчас вернусь. Ждите. Вернулся, правда, не сейчас, а через пятнадцать минут. Зато чисто выбритым, в джинсах и свежей футболке. И с наушниками, да. Девушка, которая оказалась Викой, уговорила его зайти на чай. И перейти на «ты». И все это за каких-то полчаса, тарелку солянки и пирог с вишней. Потом он помог ей повесить гирлянду на самое высокое окно, потом дождался печенья, чтобы его продегустировать, потом согласился сходить с Викой на каток («Я всю жизнь мечтала покататься на коньках прямо перед Новым годом»)… А когда они вернулись, он, стоя на лестничной клетке между их квартирами, хотел сказать, что пойдет домой. Ну потому что хватит навязываться юной красавице, у нее и без унылого соседа наверняка ухажеров хватает. Но вместо этого посмотрел в растерянные, полные отчаянной надежды серые глаза и быстро поцеловал Вику. А она ответила. Так ответила, будто всю жизнь этого ждала. *** Просыпаться ей было непривычно и радостно: на кровати стало неожиданно мало места, поперек живота лежала тяжелая мужская рука, а в шею горячо дышали. Она тихо, удовлетворенно вздохнула, устроилась поудобнее в уютных Сашиных объятьях и сонно подумала, что надо не забыть все ее три пары наушников спрятать получше, а то она их просто в ящик стола сунула. И колонки с усилителем потом Антоше вернуть надо, он их под честное слово давал. Ну кто ж виноват, что этот Александр из соседней квартиры все время ходил мимо нее и не замечал? А он ей, между прочим, еще со школы нравился. Еще когда был женат и катастрофически недоступен. Она всегда, когда к бабушке на каникулы приезжала, высматривала его высокую плечистую фигуру и обмирала от счастья, когда удавалось проехаться с ним в лифте и поймать рассеянный взгляд карих глаз. Что ж, не всегда Дед Мороз приносит тебе подарки, иногда надо самой постараться, чтобы твоя мечта сбылась. Конечно, пришлось чуть-чуть схитрить, но ей почему-то казалось, что Саша на нее не обидится, когда узнает. 13. Молоко с медом Планы на Новый год у нее были грандиозными: двадцать седьмого декабря сходить с Марком на «Щелкунчика», а оставшиеся до праздника дни посвятить подготовке дома (уборка, закупка продуктов для новогоднего стола, елка, украшения) и себя (парикмахер, косметолог, маникюр и педикюр). А все для того, чтобы тридцать первого декабря встретить Марка во всеоружии. Она представляла себе это все так ярко, будто фильм какой-то смотрела: вот раздается звонок в дверь, вот входит Марк – высокий, красивый, с теплой улыбкой – и протягивает ей цветы. А она вся такая невероятная, такая в новом платье, с маникюром и с сияющей кожей приглашает его пройти в зал, где стоит шикарная елка, играют рождественские мелодии и где накрыт белой скатертью стол, уставленный закусками, а в серебряном ведерке охлаждается шампанское. Ну ладно, допустим, не в ведерке (откуда у нее ведерко?!), а в холодильнике, но картинка все равно получалась очень красивой. Она представляла, как Марк расхваливает ее умение готовить, как делает комплименты ее внешности, как горячо целует ее сразу после того, как куранты пробьют двенадцать, и у их поцелуев отчетливый вкус счастья и шампанского. Марк ей очень нравился. Очень-очень. Они встречались с сентября, удачно познакомившись в Тиндере, и она до сих пор не могла поверить, что такого мужика реально можно найти в приложении для знакомств: красивый, адекватный, умный, не бедный, с чувством юмора и из хорошей семьи. – Ну почему, как я полезу в Тиндер, так там одни обсосы, – возмущалась лучшая подруга Аня. – А как ты, так сразу вытаскиваешь джекпот. Это нечестно! Она тоже считала Марка нежданно свалившимся на голову подарком судьбы и с тех пор прилагала максимум усилий, чтобы он в ней не разочаровался. Стала больше читать, чтобы с ней было о чем поговорить, продумывала культурную программу для их свиданий и всегда появлялась перед ним при параде. Но все равно в последнее время она шестым чувством ощущала какое-то охлаждение со стороны Марка и очень надеялась, что совместный Новый год этот лед сломает и все у них будет хорошо. Но двадцать седьмого декабря она внезапно проснулась от того, что не могла дышать. Нос был подозрительно заложен, а лоб и щеки неприятно горели. «Простуда», – раздраженно решила она. – «Ладно, бывает. Переживу. Сосудосуживающее в нос, жаропонижающее внутрь, и вечером на балете буду как огурчик». Но огурчика не получилось. Днем температура подскочила до пугающих тридцати девяти, из носа непрерывно бежало, а вдобавок ко всему она охрипла и теперь разговаривала, как дальнобойщик на морозе. Пришлось написать Марку сообщение с миллионом извинений и надеждой на то, что он успеет или найти себе компанию на сегодняшний балет, или сдать билеты. «Я другу отдам», – написал он. – «Я вообще не фанат театров, только из-за тебя хотел идти». – А я из-за тебя, – пробормотала она, чувствуя, как ее накрывает тяжелым душным жаром и голова перестает соображать. – Терпеть не могу балет. «Ты как? Давай я приеду лекарств привезу или апельсинов». От мгновенно нахлынувшего ужаса ей даже стало чуть полегче.