Попасть в предновогоднюю неделю на маникюр – задача со звездочкой. Даже с двумя. Она, хоть и записывалась за месяц, смогла урвать только самое раннее время – восемь утра. Когда зевая и ежась от холода, она зашла в салон, то кроме нее там была только маникюрный мастер. Даже администратор еще не пришла. – Здравствуйте, вы Татьяна? – приветливо спросила девушка – темноглазая, с веселым быстрым лицом. – Да, но я к Ольге записывалась, – неуверенно отозвалась она. – Ольга уволилась, поэтому ее записи отдали мне, – пояснила она. – Меня зовут Диана. Присаживайтесь. Чай, кофе, воду, глинтвейн? – Какой еще глинтвейн? – с нервным смешком спросила она. – Вкусный, из хорошего красного вина. Клиентки вчера очень хвалили. Возьмите, не пожалеете! – заговорщицки подмигнула Диана. – Он… с алкоголем? – уточнила она боязливо. – Обязательно. – И вы предлагаете мне его… в восемь утра? – Совершенно верно, – улыбнулась Диана. – Сегодня двадцать девятое декабря, через два дня уже Новый год, а вы такая грустная и уставшая. Так почему бы и нет? Или вы за рулем? – Нет, не за рулем. – Вас ждет сложная работа? – Уже нет, я все сделала, – стыдливо призналась она. Вчера она до глубокой ночи доделывала график отпусков, считала зарплату и делала сверку с налоговой. Главным образом, из-за этого и была такой уставшей. – Тогда тем более не вижу причин отказываться! – весело провозгласила Диана, и она смущенно кивнула. Глинтвейн ей принесли в красивой стеклянной кружке, на аккуратном блюдечке. Он был насыщенно вишневого цвета, с ярким кружком апельсина, а пах пряно и сладко, как обещание. Горячее красное вино разлилось на языке обманчиво легким фруктовым вкусом, словно порок, хитро маскирующийся под добродетель. Она глотнула еще. И еще раз. – Очень вкусно! – смущенно сообщила она и со вздохом протянула Диане свои руки, ожидая, что та, как и ее прошлый маникюрный мастер, в возмущении закатит глаза и станет спрашивать, почему все так запущено и как можно было так бездарно поломать ноготь на указательном? Но Диана почему-то ничего такого не сказала. Она профессиональным взглядом окинула фронт работ и спросила с искренним любопытством: – Вы никогда не делали френч? У вас такая ровная и красивая ногтевая пластина, что вам бы очень пошло. – Нет, – смутилась она и даже немножко покраснела. Ей так давно не делали комплименты, что она от них совершенно отвыкла. – А зря! Сделайте! У вас и форма ногтей удачная, и пальцы очень длинные, красивые, на таких любой маникюр будет шикарно смотреться. – У меня заусенцы, – сочла нужным предупредить она Диану. Вдруг та не видит, как все плохо, и зря тут ее пальцы нахваливает. – И на ногте трещина. – Вижу, – спокойно отозвалась Диана. – Я заклею, это несложно. И кутикулу почистим, все красиво будет – обещаю. Не переживайте. – Да я не переживаю, – неловко сказала она и, пытаясь куда-то деться от смущения, отпила еще глинтвейна. Он ей показался в этот раз даже вкуснее – апельсин раскрылся, придал винному вкусу задорную цитрусовую нотку, и все вместе это складывалось в какое-то стыдное, но ужасно приятное удовольствие. Да и сам процесс маникюра оказался неожиданно комфортным. Ее предыдущий мастер Ольга обычно весь час ворчала: сначала на ее ногти и руки, а потом на своего мужа, детей, хамоватых клиентов и правительство. Она же терпела эти неприятные разговоры и выходила из салона со вздохом облегчения. Попросить Ольгу помолчать казалось невежливым. А вот Диана вела себя совсем иначе. Сначала попыталась раскрутить на разговор и рассказала парочку забавных историй, а потом, увидев, что она не особо отвечает, и вовсе замолчала, и это молчание оказалось таким волшебным и уютным, наполненным тихо играющими из колонок новогодними песенками и вкусом вина со специями, что ей стало очень хорошо. Так хорошо, как давно не было. – Вот и все, – Диана улыбнулась и с гордостью посмотрела на свою работу. – В записи указано, что у вас без покрытия, но, может, вы передумали? У меня есть еще полчаса в запасе: одна клиентка сдвинулась. Можем сделать. Хотите? – Хочу! – вдруг решительно сказала она. Ольга обычно говорила ей, что в их возрасте цветной лак носить вульгарно, но к черту Ольгу. Ее здесь нет, и слава Богу. – Какой вам нравится? – Диана выложила перед ней бесчисленное количество образцов, и у нее зарябило в глазах. – Я не знаю, – она вдруг запаниковала. – Я… правда не знаю. – Можно взять вот этот красный, – пальцы Дианы ловко выхватили образец с нарядным алым глянцем. – И добавить белых снежинок. Получится нежно и празднично. – Очень смело, – еле слышно сказала она, потому что уже несколько лет не красила ногти ничем, кроме бесцветного лака. Допила остатки вина и решительно тряхнула головой. – А давайте! Из салона она вышла в странно-приятном дурмане. В голове шумел оказавшийся далеко не таким безобидным глинтвейн, а на руках празднично сиял красный с белыми снежинками маникюр. Было похоже, будто на ее ногтях (с ровной и красивой ногтевой пластиной! Она запомнила!) отпечатался узор с теплого новогоднего свитера. Ну вот этого, с оленями. Она невольно залюбовалась. И правда здорово выглядело! Внезапно зазвонил телефон. Петя. Начальник. – Танюш, – тут же начал он, даже не поздоровавшись, – тут груз встретить некому, подбеги, а? Это было так похоже на Петю: даже не спросить, где она, свободна ли и насколько сильно его просьба тире приказ ломает ее планы. Она часто задавалась вопросом, отчего он так себя ведет. От того, что изначально у нее была доля в их фирме, которую она потом продала, оставшись исключительно на позиции бухгалтера? Или от того, что они спали вместе? Год почти. Пока Петя ее не бросил. Собственно, тогда она свою долю ему и продала, как раз хватило закрыть часть ипотеки. Хотела уйти, но Петя упросил остаться. Он умел быть убедительным. А она не умела ему отказывать. – Да, конечно, я… И вдруг она умолкла на полуслове. Неужели женщина, которая способна начать день с кружки глинтвейна, не может хотя бы раз в жизни послать нахрен своего не в меру наглого начальника тире бывшего любовника? – Петь, – вдруг сказала она так решительно, что почти услышала, как удивленно замерло дыхание на другом конце трубки. – Я сегодня не на работе. Я полночи делала отчетность, так что у меня законный выходной. Приезжай сам или отправь кого-то другого. – Но Таня, – растерянно проговорил он. – Ты же знаешь, что я могу положиться только на тебя. – Только я соглашаюсь выполнять бесплатно то, что не прописано в моей должностной инструкции, ты это хотел сказать? – уточнила она, чувствуя себя неожиданно храброй. – От тебя это обидно слышать, – с достоинством проговорил Петя. – Мы же с тобой практически семья. Ты стояла у истоков нашей фирмы. – А сейчас я стою на остановке и планирую ехать домой, – отрезала она, сама себе дивясь. – Так что решай вопрос со своим грузом сам. И, кстати, Петя, все забываю сказать: можешь искать человека на мое место, потому что я планирую уволиться. – Уволиться? Но Таня!.. – Все, пока, – и она нажала на отбой. Было страшно и немножко весело. «Пройдусь пешком, – решила она, вдохновленная еще не выветрившимся глинтвейном – спонсором ее внезапной смелости. – Погода отличная, а я никуда не тороплюсь». Она шла, смотрела на новогодний город и думала о том, что давно пора было уйти из фирмы. Ей же предлагали место главного бухгалтера на крупном предприятии, а она отказалась. Петю не хотела подводить. Ну а вышло все так, что Петя живет и в ус не дует, третью бабу сменил за два года, а она до сих пор одна. И все свободное время прикрывает ему задницу, затыкая собой все косяки на работе. Вот оно ей надо? Телефон снова зазвонил. Надя. Подруга. – Приветики, – затараторила она, – не отвлекаю? – Нет, – улыбнулась она. – Я как раз по улице иду. – А, ну отлично! Тань, слушай, я тут… И речь подруги полилась ручьем. Надя взахлеб рассказывала о своем новом мужчине, который бог в постели и повезет ее в Египет в январе. Рассказывала о том, как ей выдали премию и она купила себе «ну вот просто очуметь какое дорогое» платье. О том, какая умница ее дочка Катя, которая в свои четыре уже умеет читать и хорошо бы отдать ее в английскую школу. О том, какой салат она будет готовить на Новый год для их большой компании, когда они все соберутся у Светки… Все как всегда. Надя любила поболтать о том, как хорошо у нее все идет в жизни. И помня о том, что друзей надо поддерживать не только в горе, но и в радости, она всегда честно выслушивала эти длинные монологи и выражала восторг. Пусть и не совсем искренний. Но сегодня что-то пошло не так. Уже во второй раз за день. – Надя, – прервала она ее очень спокойно. – Я люблю тебя, но знаешь что? Избавь меня на какое-то время от подробностей своей счастливой жизни, у меня нет больше моральных сил за тебя радоваться. Может, ты забыла, но у меня нет ни мужчины, ни ребенка. Хотя тебе ли не знать, как я этого хочу. И про подготовку к празднику тоже не рассказывай, мне это неприятно, потому что отмечать Новый год я буду одна, ведь Светка меня не позвала. А почему, знаешь? А потому, что все придут с семьями. А я одна и не буду вписываться в ваше веселье. – Черт, как неловко. Я совсем забыла, что ты не идешь, – пробормотала Надя. – Слушай, давай я скажу Светке… – Не надо. Просто когда изливаешь на меня свою радость, думай иногда и обо мне тоже. Хотя бы спроси, как у меня дела, что ли. – Как у тебя дела? – послушно спросила Надя. – Хреново. – Жалко! А вот у меня раньше тоже было все плохо, а потом вдруг как пошла белая полоса! Я сама удивляюсь! И я теперь каждый день думаю, какая же я счастливая! А как Гришу встретила, так вообще… Она молча положила трубку. Сейчас бы еще стакан глинтвейна навернуть. Прийти домой и сделать, что ли. Что для этого надо? Немного же? Просто вино и специи. Ну и апельсин еще. Чтобы он весело сиял оранжевой кожурой и пах праздником. Телефон зазвонил в третий раз. «Да вы там все охренели что ли? – с неожиданной злобой подумала она, доставая мобильник из кармана. Номер был незнакомый. – Да! – рявкнула она в трубку. – Татьяна Евгеньевна? – неожиданно робко спросил мужской голос. – Это Павел. С работы.