Видимо, мужу тоже, потому что он топтался на месте, смущенно одергивал куртку, не прикрывавшую дырку на его любимых домашних штанах, и не знал, куда деть этот пакет с мусором. – Я просто с корпоратива ехала, – путано объяснила она. Взгляд мужа тут же скользнул вниз, к ее тонким колготкам и подолу шелкового платья. – Красиво выглядишь, – через паузу сказал он. – А да, спасибо. Ну и адрес случайно старый назвала. Выпила, наверное, слишком много, – она через силу улыбнулась и поёжилась от холода. – Так что сейчас другую машину вызову и уеду. – Лен, – вздохнул он так знакомо, что в груди даже что-то сжалось. – Вечер пятницы, двадцать восьмое декабря. Думаешь, у тебя одной сегодня был корпоратив? Сколько ты будешь такси ждать? Час? – Не твое дело, – мгновенно ощетинилась она, ненавидя его за то, что он был прав. Он всегда оказывался прав. И когда годами ей твердил, что работа менеджером в офисе – это не ее, что ей надо пробовать что-то новое… Да, тогда он тоже был прав. Просто не поверил в то, что писательство может стать для нее этим новым. – Лен, на улице дубак, а ты раздетая. Пойдем погреешься. И либо на такси уедешь, либо я сам тебя отвезу. Через полчаса. – Почему через полчаса? – не удержалась она от любопытства. – Курица в духовке запекается, – пожал он плечами. – У тебя там включенная духовка, а ты на улицу вышел! – возмутилась она. – С ума сошел? – Ничего за пять минут не случится. – Когда случится, будет уже поздно! Я сколько раз говорила… Она вдруг замолчала, сообразив, как это все выглядит со стороны. И, сконфузившись, пробормотала: – Спасибо. Да, я, пожалуй, поднимусь. Муж кивнул, быстро добежал до мусорных контейнеров, потом вернулся к подъезду, открыл дверь, пропуская ее вперед, и она привычно зашагала к лифту. До десятого этажа они доехали в полном молчании, но когда она увидела знакомую дверь, у нее вдруг перехватило горло. Это просто ностальгия. Просто ностальгия. Вспомни, как плохо тебе тут было последний год. Но ведь было и хорошо, да? Чего было больше – хорошего или плохого? Она зашла в квартиру и огляделась. Ничего не изменилось. Все на своих местах, довольно чисто, из кухни вкусно пахнет курицей, и только вешалка непривычно пустая без ее вещей. И полочка для обуви тоже пустая. Сейчас на ней только зимние Пашины кроссовки и его шиповки для футбола. Она машинально отметила, что вещей другой женщины тут нет. Никаких выводов не сделала – просто отметила. А ведь она видела в соцсетях его фотки с кем-то. Значит, ничего серьезного пока? Или как? Она разулась и, не спрашивая разрешения, прошла в зал. Села, поджав ноги под себя, в то самое серое кресло у окна, в котором всегда любила сидеть, и на мгновение показалось, что ничего этого не было. Не было ссоры, развода, мучительной смены работы – все это просто приснилось. А на самом деле это просто обычный предновогодний вечер. Они с Пашей ждут, пока приготовится курица, а потом поужинают и вернутся на диван, чтобы обниматься и тихонько обсуждать, что будут делать на праздники. Но реальность прорывалась сквозь воспоминания и не давала забыть, как все обстоит на самом деле. Потому что, во-первых, не было елки – а она бы вынесла Паше мозг и они бы поставили ее еще неделю назад. Потому что, во-вторых, не было ее письменного стола – она забрала его вместе с частью вещей, когда уезжала. И в-третьих… – У тебя моя книжка? – изумленно спросила она, увидев на полке знакомую обложку. – Да, – Паша зашел в зал и неловко пожал плечами. – А что? Теперь при нормальном свете она могла его получше разглядеть. Волосы у него отросли и немного начали виться на концах, под глазами ярче обозначились темные круги, руки как будто чуть накачаннее стали, а в остальном… в остальном это был все тот Паша, в которого она как влюбилась с первого взгляда, так и не смогла до конца избавиться от этого чувства. Даже после развода. И черт ее дернул ляпнуть сегодня этот старый адрес. – Я просто не думала, что тебе интересно то, что я пишу, – заметила она, мониторя приложение такси. Свободных машин по-прежнему не было. – Интересно, – возразил Паша. – И книга у тебя получилась отличная, поздравляю. Она повернула к нему голову, недоверчиво приподнимая бровь. Потому что слишком хорошо его знала. И его читательские вкусы в том числе. – Ну да, многовато всякой любовной фигни как по мне, – со вздохом признался Паша. – Но сюжет интересный, серьезно. Вот, это уже больше походило на правду. Неужели и правда прочитал? – Красивое платье, – уронил он после долгого молчания, когда она смотрела в окно, а он смотрел на нее. – Тебе очень идет. – Новое. – Я вижу. Они снова замолчали. А потом Паша тихо, очень тихо проговорил: – Прости меня. Но она услышала. Имеют смысл эти слова по прошествии года? Есть у них срок годности? – За что? – За то, что я все похерил. Я был не прав. – Смотря в чем, – вздохнула она. – Ты был прав, что работать менеджером – это не мое, хотя я всегда очень обижалась, когда ты так говорил. – Я всегда знал, что ты способна на большее. Просто не думал, что ты решишь писать книги. Это казалось тогда такой глупостью и бредом. Как будто ты назло мне так решила. В тот момент, когда мы уже начали думать про ребенка… – Я не могла уйти в декрет, – честно сказала она. – Мне надо было понять, кто я. Надо было понять, что я могу сама. Ну и правда, Паш, какой ребенок, когда мы с тобой каждый вечер друг на друга орали? – Да я понимаю все. Просто… ладно, пойду курицу проверю. Он исчез на кухне, и она, подумав, пошла за ним. – Будешь? А, прости, ты же с корпоратива. – Там были бутерброды только и сладкое всякое, – повела она плечами, чувствуя, как Пашин взгляд скользнул по ее декольте. – Так что да – буду. Он кивнул и дальше уже не спрашивал ее. Не спрашивал, какую часть курицы она будет – знал, что ножку. Не спрашивал про гарнир – просто нарезал ей в тарелку свежих овощей. Сладкий перец, огурцы и зелень, без помидоров. Помидоры она не любила. Они молча ужинали, сидя друг напротив друга, и это было до безумия знакомо, и в то же время невозможно странно. – Слушай, я вдруг вспомнил, что сегодня в кофе коньяк добавлял, – фальшиво сказал вдруг муж. – Не уверен, что успело выветриться. Может, завтра уже поедешь? Я отвезу. Можешь лечь на кровати, я на диване себе постелю. Врать он не умел совершенно. За все эти годы так и не научился. – Паш, – мягко сказала она. – Ну зачем? Он тут же понял, что она поняла. И резко ответил: – Чтобы ты осталась. Зачем еще? Она молчала, думая про то, что год назад в ней не было сил на разговоры. Она ничего не объясняла, только орала, потому что было невыносимо. Да, он был не прав. А она сама? Возможно, стоило походить к психологу, попить таблеточки, успокоиться, не рубить с плеча… Но на это ресурса не было. Остатков сил хватило только на то, чтобы доломать то, что начало ломаться, и убежать. – Я боялся тебе писать, – тяжело признался Паша, глядя куда-то себе под ноги. – У тебя там были фотки с этим седым мужиком. Ну…в костюме такой. – Это мой главный редактор. Он женат, у него трое детей и одна внучка. И нет, у меня с ним ничего нет. – И? – И ни с кем нет. А…ты? – Тоже нет, – Паша засопел как медведь. – Я пробовал, но они все не ты. – Мы просто слишком долго были вместе. – И это что, плохо? Она не ответила. Не потому, что не знала ответа, а потому что опять стало больно-больно, а от слез защипало глаза. – У тебя даже елки нет, – пробормотала она. – Как ты Новый год вообще собрался встречать? – С коньяком и депрессией, а что?