Интересно, а Артур будет ревновать, узнав, что я улетела с Ильёй Глебовичем?.. Звонок с пары звучит как-то неожиданно. Конечно, нормальные-то студенты не улетают в собственные фантазии. Тем более, что следующей парой окно, а после физкультура, на которую никто не ходит. То есть, по сути, весело гудя, весь поток с чистой совестью собирается домой. Весь, кроме меня. – Илья Глебович? – Морозова, если вопросы не по лекции, то меня нет, – сунув планшет в сумку, он поднимает голову… и тяжело вздыхает, глядя на меня. – Что? Последний студент выходит за дверь, но даже тогда я не решаюсь взять и вот так просто ему ответить, вместо этого изучая доску за его спиной. – Маш, прекращай. – Что-то заставляет перевести внимание на Глебова и только потом доходит что. Тон. – Прекращай психовать и кусать губы, это нервирует… Говори уже что хотела и иди с миром, вон твои однокашники уже в восторге от того, что не увидят меня до следующей среды. – В смысле среды? – хмурюсь я, вспоминая, что его пара стоит в понедельник последней. – Вы же говорили… – Говорил, – впервые на моих глазах откровенно кривится он. – Планы изменились, мне придётся задержаться. – Взлохматив шевелюру, Илья Глебович устало смотрит на меня. – Что хотела-то, Маш? С вопросами к экзамену непонятно? Вот таким, загруженным и уставшим, он кажется человеком больше, чем когда-либо, хотя решение я приняла и до этого. – Я… я стану вашей невестой. Фиктивной, – добавляю поспешно, опустив взгляд на столешницу. Тишина, не нарушаемая даже жужжанием техники, давит на уши, но глаза я не подниму ни за что в жизни. Сейчас точно нет, а вот потом придётся, потому что изображать невесту, не глядя на жениха, как-то странновато. И не очень удобно. А Глебов всё ещё молчит и, плюнув на стеснительность, я встречаюсь с ним взглядом. – Вы… скажете что-нибудь? – Морозова, если меня не добьют эти выходные, это сделаешь ты, – низко отзывается Глебов, а я делаю вид, что вибрация внутри меня появилась от пришедшего на телефон сообщения. – Как ты вообще… С чего вдруг? – Видимо, потому, что я всё ещё верю в сказки, – буркнув, я снова смотрю на столешницу, нервно сцепив пальцы, – и в то, что ближним надо помогать. «И надеюсь, что Артур будет ревновать», – но это добавлять вообще необязательно. – Хор-р-ошо, – Глебов смотрит так, что самое время поругать себя за отзывчивость. – Я не люблю оставаться в долгу, так что давай, жги. – В каком смысле? – Ладно, иногда стеснительность может подождать. – Чем мне отблагодарить тебя за эту неоценимую услугу? – приподняв бровь, Илья Глебович забывает про сборы. – Поработать репетитором? Обойдя стол, он присаживается на него уже с моей стороны, заставляя сомневаться в собственной адекватности и способности принимать решения. Верные решения. – Спасибо, не надо. Репетитором? Нет, нет и нет, тем более, что я сама могу, если приспичит. И где он предполагает репетиторствовать? У меня? – Что тогда, Маш? Чего ты хочешь? Спорю на стипендию, именно таким голосом соблазняют змеи-искусители! Вот только мне повезло меньше – мой змей – мужик привлекательной наружности, о ни разу не платоническом интересе которого я в курсе. Кстати, стоило включить наш последний поцелуй в список аргументов «против» идеи с подставной невестой. И хуже всего этого только желание, которое вертится на языке. Одно-единственное, но настолько не уместное, что хоть закапывайся, и оно прекрасно сбивает с мысли все остальные, более-менее приличные, варианты отблагодарения. – Да ничего я не хочу! – Раздражённо вздёрнув подбородок, отзываюсь в ответ. – Банальное желание помочь, без условий и обмена. Или что, без благодарности вы не согласитесь? – Соглашусь, Машенька, – голос становится ниже и глуше, и по моему позвоночнику толпой проходят мурашки, от копчика до чувствительного места на шее, – на всё соглашусь. И благодарность моя будет без-гра-нич-ной. – Глебов с улыбкой протягивает мне руку ладонью вверх. Как тогда. – А давайте без благодарности? – Кто там вчера обещал держаться? – А давайте без давайте, – фыркает он и выразительно кивает на свою, висящую в воздухе, ладонь. – Боишься? – Я?! Зря, ой зря. И тон вызывающий зря, и ладонь в его руке тоже зря. Как легко меня взять на слабо! А внутри всё вибрирует, ожидая, что Глебов потянет меня на себя, прижмёт к горячему телу, перехватит инициативу, но… Вместо моих идиотских фантазий, Илья Глебович всего лишь опускает руки, переплетая свои пальцы с моими. – И сейчас не боишься? – Улыбка на его лице становится какая-то слишком мальчишеская. – Да с чего вы взяли, что я вас боюсь?! – Как будто поводов мало! – Потому что я старый дряхлый препод, который, пользуясь служебным положением, к тебе пристаёт, – смеётся Глебов, большим пальцем погладив мою ладонь. Нервные окончания в том месте разом деревенеют, отказываясь работать в таких условиях. – Никакой вы не старый! – Особенно, по нашим реалиям. – И причём тут служебное положение? Можно подумать, вы мне «отлично» за поцелуи ставите!.. – А ты проверь… Так, это я уже проходила! – Спасибо, обойдусь, – выдернув руку, отказываюсь я поддаваться. – И вы обещали ничего такого… – Рука, взмахнув, неопределённо обводит аудиторию. – Без твоего согласия, – прищурившись, напоминает Глебов, мгновенно вернув меня во вчерашний вечер, где не я – он просил остановиться. Естественно, краснею, под его, всё более довольный взгляд. – Скажите номер рейса, я запишу и куплю билет, – бурчу я, отвлекшись на поиски телефона в сумке. – Не надо ничего покупать, всё готово. – Никогда бы не подумала, что можно так быстро переключиться с флирта на откровенно мрачный тон, но ему удаётся. – Хорошо, – вздыхаю в ответ, – тогда скажите, сколько я вам за него должна. – Машенька, – подняв взгляд, я встречаюсь с перекривившимся Глебовым,– давай договоримся. Он берёт меня за плечи и, легко скользя, останавливается, только обхватив запястья. Какое счастье, что у меня сегодня длинный рукав! – Во-первых, ты даже не думаешь переживать о деньгах. Стоп, Маш, я объясню! – перебивает Глебов. – Для родителей ты – моя невеста и мы вместе уже много лет, соответственно, обеспечиваю тебя тоже я. На самом же деле ты делаешь мне одолжение, не представляя его ценности, и не должна из-за этого ещё и тратиться. – А во-вторых? В общем-то, резонно, как бы не сопротивлялось моё эмансипированное самолюбие. Мама всегда говорила: «Моя зарплата это моя зарплата, а папина зарплата – это семейный бюджет», так что тут мозг срабатывает на опережение, блокируя все мои «я сама». – А во-вторых, Машенька, – действительно тяжело вздыхает Глебов, – я куплю тебе чемодан валерьянки, потому что ты не представляешь, во что ввязалась… Глебов Хмыкнув, я не отрываю от Маши подначивающего взгляда, зная, что она прекрасно его чувствует. Но нет, стойкая девочка Машенька Морозова продолжает смотреть в иллюминатор. И молчать. Собственно, первый раз она напряглась, когда мы прошли мимо обоих терминалов, международного и внутрироссийского. Табличка «ВИП-терминал» заставила дрогнуть хрупкую ладонь, которую я не отпускал, стоило нам оставить машину на парковке. Проход через этот ВИП-терминал тоже потрепал Маше нервы, иначе бы она не молчала, дыша через раз – приобняв её на стойке регистрации, это я тоже ощутил очень хорошо. Рукав, самолёт, нечитаемый Машенькин взгляд и, выдернутая из моей руки, ладонь. А, да, и молчание – прекрасные спутники шестичасового полёта. – Поговорим? – Беспросветные серые облака ей явно приятнее всех моих разговоров. – Маш, не дуйся! Убийственно-испепеляющий взгляд зелёных глаз заставляет вдохновлённо дёрнуться то, чему предстоит отдыхать ближайшие пять дней. Хотя бы часов двенадцать точно отдыхать. – Морозова, имей совесть!.. – Шампанского, Илья Глебович? – Стюардесса, только-только с подиума в каком-нибудь Париже, склоняется надо мной всей своей белозубой улыбкой и смазливым личиком. – Маш, хочешь шампанское? Ноль реакции начинают тихо подбешивать. – Девушка… – Жанна, – нежно представляется стюардесса, под издевательский смешок некоторых особо обидчивых. – Жанна, мы позовём, когда чего-нибудь захотим. – А теперь вали и не загораживай вид на мой десерт. – Так, Морозова, ты нарушаешь наш договор. Не очень честно с твоей стороны.