– А ещё, сладкая, от желания сделать с тобой то, что далеко за гранью всех твоих приличий, – сквозь сорванное дыхание и напрочь охрипший голос. Это, вообще, законно, что у простого преподавателя такие мышцы? Легко сжав его плечи, я скользящим движением стягиваю рубашку до манжет, снова восхищаясь по-настоящему красивой мордой волка. – Откуда ты знаешь, что за гранью? Низ живота давно ноет, требуя совсем других развлечений. Внутренности обволакивает лава, приказывая прекращать выпендриваться и позволить ему взять то, чего так хотим мы оба. Но пальцы трепетно, лёгкой лаской скользят по линиям рисунка, который влюбил меня в себя как пятиклассницу. – Можем потренироваться, – усмехается Илья и, вместе со мной снова шагнув к стене… опускается на колени. – Ты не брился, – смеюсь, понимая, что вообще не смешно. Особенно потому, что от одного этого зрелища первая волна удовольствия прокатывается по всему телу. Отбросив рубашку куда-то за пределы моего поля зрения, опытные и ловкие пальцы за два удара сердца оставляют меня в одном белье. – Спорим, ты этого не заметишь, радость моя? – реально обещает Илья, демонстративно потёршись щекой о мой живот. Протяжный, со всхлипом стон, на несколько мгновений заглушает даже звук льющейся воды и, только разогнав перед глазами тёмные мушки, я понимаю, что он был мой. – Лучшая тренировка в моей жизни, – признаётся он, поцелуями спускаясь всё ниже. Вызывая судорожные всхлипы, хриплые вздохи и, в целом, умело доводя меня до самой грани, но издевательски не давая её перешагнуть. – Ты… – царапая ногтями керамогранитную стену. – Ты… – Я, сладкая, только начал… – сообщает он перед тем, как окончательно лишить меня белья и связи с этим миром… Глебов – Ма-аш?.. – на лёгкий поцелуй в обнажённое плечо моя сонная прелесть не реагирует, вызывая столько нежности и умиления, сколько ни одно видео с котятами не вызовет. – Маша? Будем считать, что сама виновата… Моими стараниями одеяло медленно, но верно ползёт вниз, открывая спину, один вид которой возвращает похабные картинки прошедшей ночи. В горле пересыхает, и удержаться становится выше моих сил… – Радость моя, вставай, – чередуя поцелуи с нежными укусами, – пока я не встал… Поведя точёным плечиком, утомлённая плохим мной, Машенька сонно ворчит, тяжело вздыхает и… переворачивается на спину, раскинув руки. Ой, всё… Кто не спрятался, я не виноват. – Я сплю, – не открывая глаз, снова вздыхает она, не давая мне увлечься. И переворачивается набок, подтянув одеяло до шеи, а колени к груди. Вздыхает ещё раз, тяжелее прежнего. И, прищурившись, открывает один глаз. – Я так маме и скажу, – веселюсь, глядя на неё и испытывая истинное удовольствие от того, что она лежит в моей постели. – Что моя Машенька устала и не выспалась, – с каждым словом всё тише, и всё ниже склоняясь над ней, – она всю ночь… – и несколько фраз на ухо, от которых щёки охрененно раскрепостившейся вчера прелести заходятся пожаром. – Не смей! – возмущается она, мгновенно вскакивая и ладошками зажимая мне рот. Одеяло соскальзывает, напоминая о том, что до одеться никто из нас так вчера и не дошёл. – Знаешь, мне даже заново раздеться не лень, – на тон ниже, тяжёлым взглядом скользя по шее, плечам, груди… – Серый волк! – раздражённо, но со смешинками в обалденных глазищах, командует Машенька. – Мм… что? – Доходит. – А-а… Перехватив её руку, я целую маленькую ладошку. – Вставай, сладкая, – тяжёлый вздох, – завтрак будет через полчаса. – А на завтраке будут все? – Её улыбка гаснет, уступая место беспокойству. – Тебя кто конкретно интересует? Отец точно будет… Маша тянется за валяющейся на полу футболкой и молниеносно натягивает её на себя. Всё ещё стесняемся? – А ваши… гости? Спустив ноги на пол, Машенька откидывает одеяло и встаёт. Вместе со мной встаёт, потому что длиной та футболка ей – едва прикрывая аппетитные ягодицы, и, если моя прелесть решит потянуться… То завтрака не будет. – Гости или гостья? Сглотнув враз ставшей вязкой слюну, я перехватываю Машу, усаживая к себе на колени. Ну, уж нет, мы решим всё и сразу. Чтобы потом без «я думала», «мне показалось» и «сам виноват»! – Маш, давай без вот этого всего, – шёпотом прямо в приоткрытые губы. Смешивая дыхания, доводя себя до очередного невменяемого приступа. – Без чего? Вместо недавних дёрганий она пальчиком ведёт по вене на моей шее, и это лучшее доказательство того, что всё будет. Всё, что надо мне. – Мне, радость моя, далеко не двадцать, – забравшись ладонью под её футболку, – я уже не в том возрасте, чтобы ловить кайф от эмоциональных качелей. Перекинув её ноги себе на колени, я медленным ласкающим движением поднимаюсь от голени до бедра. – И врать тебе я не буду. – И дальше, заставив Машеньку чуть развести идеальные ножки и выгнуться, прикрыв глаза и впившись ногтями в мою шею. – Дана… Срабатывает лучше всех стоп-слов – Машенька напрягается, сжимаясь, но поздно – просто погладить мне уже мало. Стоит войти в неё, хотя бы так, и судорожный всхлип совпадает с, впившимися в моё предплечье, ногтями. Это она меня так остановить хотела, ага. – … не интересует меня ни как любовница, ни как невеста. Новое движение пальцев, гораздо сильнее и глубже, заставляет Машеньку задрожать всем телом. – Даже если она станет дефилировать голой, у меня, прелесть моя, не поднимется ничего – ни внутри, ни снаружи. Вместо ответа – чувственное «А-ах!», от которого лично у меня нолики смешиваются на хрен со всеми единичками. А, когда Машу накрывает волной удовольствия, приходится до скрипа сжать челюсти, напоминая, кто из нас взрослый опытный мужик. – Ты… – Машенька мотает головой через сорванное дыхание, – опять… – Снова, – хмыкаю в ответ, легко поцеловав её в нос. И продолжаю гораздо серьёзнее: – Маш, провокации будут – и от отца, и от Даны, это я тебе гарантирую, потому что обоим от меня кое-что надо, но… – Тяжёлый вздох. – Пожалуйста, давай перед тем, как обижаться, сбегать, ревновать или злиться ты просто объяснишь мне суть своих претензий? Всех претензий, Маш! – Зачем тебе? Какая разница, если мы… – Мы что? – перебиваю, чувствуя как её упёртость на этой долбанной фиктивности и злит, и веселит одновременно. – Да, предложение я тебе не делал, так что эта часть наших отношений не совсем настоящая, но остальное… У меня от тебя звёздочки перед глазами, логичная моя. – Легко провести костяшками пальцев по нежной коже её щеки. – И, если ты думаешь, что мы вернемся, и я буду делать вид, что ничего не было, то это не так. Не буду, Маш. Потому что ты мне нравишься. Потому что такое, – кивок на кровать, – не может быть фиктивным. И потому, прелесть моя, что мне не шестнадцать, чтобы ходить вокруг да около. – А если я против? – напряжённо отзывается она, спуская ноги на пол и убирая руки с моей шеи. – Или что, моё мнение не учитывается? – Только твоё мнение и учитывается, радость моя, – с тяжёлым вздохом. – Но разве это запрещает мне пытаться твоё мнение изменить? – Ничего не понимаю! – раздражённо выдохнув, Маша резко поднимается и также резко останавливается, не дойдя пары шагов до двери ванной. – Ты просил помощи – я честно притворяюсь твоей невестой. Даже для чего всё это не спрашиваю, хотя могла бы! – она всплёскивает руками, встречаясь взглядом со мной. – Но теперь ты заявляешь, что… – Что этого цирка мне мало, – хмыкнув, я помогаю ей подобрать формулировку. И серьёзный разговор был бы чуть более серьёзным, если бы Машенька была чуть более одета. А так я то и дело съезжаю на её ноги, прикрытые футболкой едва ли до середины бедра. – Бред. – Тряхнув головой и прикусив губу. – Ты всё ещё мой преподаватель. – И? – И… и… – Прелесть, а не Маша! Особенно такая растерянная, вызывающая неконтролируемое желание защитить от всего на свете. – Ректор будет против! – наконец, находится она, вспомнив про давнее дело с татуировкой. – Радость моя, у нашего ректора есть дела поинтереснее, чем следить, кто и с кем встречается. Не было бы тебе восемнадцати, тогда да, а так… Где-то внизу уже наверняка начался завтрак, но какое там! Здесь и сейчас решается вопрос, можно сказать, жизни и смерти. Моей так точно. И Маша стоит, сверля меня нечитаемым взглядом, а после резко разворачивается и хлопает дверью ванной под мой тихий смешок. Спустя сорок минут мы рассаживаемся по двум машинам, в одной из которых родители, а в нашей, собственно, развесёлая компания из Добронравова с Данкой и нас.