Нас, которых всё время завтрака изучали три разнохарактерных взгляда. Непонимающий и беспокойный мамин, высокомерный Данкин и торжествующий отца. И мне даже гадать не пришлось, чтобы понять, о чём все они думают, но гораздо больше меня волновало состояние Маши. Которая улыбалась, но только в ответ на обращение, непосредственно, к ней, в остальное время напрочь отказываясь поднимать от тарелки задумчивый взгляд. И, слава богу, что просто задумчивый! Будь он недовольным, злым или несчастным и ехать им пришлось бы без нас. Потому что состояние моей временно фиктивной невесты заботит меня гораздо больше всех на свете поездок. Особенно, в такой компании. – Как вам преподавание, Илья Глебович? – самый довольный из всех нас, оборачивается с переднего сиденья Добронравов. – За столько лет не наскучило? – По имени и на «ты», – хмыкаю в ответ, отказываясь отпускать Машину ладонь, даже если сама она всю дорогу смотрит в окно. – Это не может наскучить, в преподавании творчества больше, чем в актёрстве. Особенно, когда актёры из студентов хреновее некуда. – Взаимно, – коротко кивает тот. – Ищешь подход к каждому студенту? – Скорее, закапываю все их подходы ко мне, кроме одного. Выучил – сдал, не выучил – гуляй лесом. – Значит, Марии невероятно повезло найти лазейку? – Вклинивается, сидящая справа, Дана, положив руку мне на колено. – Невероятно повезло здесь мне, – жёстко сжав её ладонь, я возвращаю её хозяйке. – Потому что таких, как Маша не было, нет и не будет. Хреновее всего, что сама прелесть, которая, как оказалось, может постоять за себя, по-прежнему молча изучает виды. – Какая формулировка… лестная. И, глядя в наглые стервозные глаза, очень хочется ответить, но пошла она дальним сибирским лесом. – А как познакомились вы? – усмехнувшись, перевожу я тему. – О, мне тоже фантастически повезло, – расцветает Добронравов. – Так получилось, что я был по делам в вашем городе. Представь, еду вечером после встречи, устал, как собака, и тут словно вспышка – стоящая на обочине девушка. Красивее я ещё не видел, и грустнее тоже. – Что же с ней случилось? – Весь сарказм во взгляде отправился по назначению – ставшей враз недовольной Данке. – Не поверишь, её… – Не надо, Вик! – мольба в лживом голосе притормаживает Добронравова. – Я вкратце, – пожав ладонь невесты, которую та положила ему на плечо, он продолжает: – Представь, её выгнал из дома жених, решив, что она ему изменяет! Прямо на мороз, в одном лёгком платьице и короткой шубке поверх. С чемоданами. – Какой. Ужас. Удивительно, но этой стерве хватает совести отвести глаза и теперь обе наши спутницы не могут оторваться от пейзажей. – Скотство! – искренне возмущён Добронравов. – Вот ты бы так смог? – Ни за что. Ладно, ехидство всё-таки прорывается в голос, но, увлечённый несчастьями своей невесты, Добронравов этого не замечает. Помню я тот вечер. И день. И даже утро, когда, переночевав у Женьки и придя на работу, написал предельно вежливое для того состояния сообщение с посылом до вечера выметаться из моей квартиры. Но нет, для Даночки это было бы слишком просто, и эта с-с… стерва дождалась-таки всё ещё взбешённого меня. В том самом платьице, которым планировала извиняться и объясняться. Путём его скорейшего снятия. За что и была послана вместе с вещами. Мной же как попало скинутыми в чемоданы. – Так и закрутилось, а через два дня я уже не представлял как это – без неё. – Какая романтичная история… Маша – Не поверил бы, если бы это не случилось со мной. Мария, – вздрогнув, я поворачиваюсь к Виктору Романовичу, – а почему вы сегодня такая невесёлая? Вакуум из мыслей не даёт ответить, но рефлексы, к счастью, никуда не делись. – Никак не привыкну к вашему времени, – даже с улыбкой, – всё время хочется спать. – Как я вас понимаю… Это вряд ли. Выдав ещё что-то такое же вежливое в ответ, я возвращаюсь к бездумному рассматриванию ёлок. Мыслей нет, идей нет, понимания ситуации тоже нет. Если раньше всё было волнительно, но относительно понятно, то сейчас стало непонятно и до жути нервно. Я не рассчитывала на его интерес. На такой – точно нет, планируя вернуться, забыть обо всём и продолжить жить дальше. Возможно, даже встречаясь с Артуром, но в любом случае без внимания Глебова! Секс – да, тем более, что вот это всё совсем за гранью фантастики и, просмотренного чисто ради интереса, фильма для взрослых. Но, блин, в наше время это даже для знакомства не повод, не то что для «этого цирка мне мало». В каком, вообще, смысле мало?! Как по мне, получилось наоборот с перебором. Внушительным таким перебором с сексуальным подтекстом. Представляю, что бы сказали мои родители в ответ на всё это… Особенно, отец. Разговор в машине продолжается, а я продолжаю изучать ёлки. Совершенно не беспокоясь, что по ту сторону к моему «жениху» прижимается его бывшая. Которая взрослая, красивая и, в целом, вся из себя. Нет, правда, не беспокоясь, потому что присваивать его я не собираюсь от слова совсем, несмотря на все его намёки. Хотя какие намёки… Илья выразился чётко и ясно, исключая все фантазии на тему. Он меня хочет, я ему нравлюсь, он будет меня… Что? Добиваться? Нервный смешок вырывается помимо воли, и лёгкое пожатие ладони говорит о том, что он это заметил. Добиваться… Нет, я примерно представляю как это должно выглядеть, но не тогда, когда мне двадцать, а ему сорок! Когда я студентка, а он – мой преподаватель. Не тогда, когда между нами пропасть в двадцать лет опыта!.. Ладно, признаю, на его возрасте меня малость клинит, правда, не мешает с ним же и спать… С трудом удержавшись от того, чтобы побиться головой о стекло, я медленно выдыхаю. Так, я же программист. В теории, но кого это сейчас волнует! А, значит, буду решать проблемы по мере их поступления. И главная проблема сейчас – отгостить у Шестинских, не выбеситься от провокаций бывшей и вернуться домой. Всё. С остальным, если Илья за это время не развернётся в сторону некоторых, буду разбираться уже по приезде. – Маш… Маша, мы приехали. Голос Ильи возвращает в реальность. Подняв на него глаза, моргая раз, второй, на третий я уже осмысленно обвожу взглядом салон. Добронравов помогает невесте спрыгнуть с высокой подножки, а передо мной открыл дверь водитель. Кажется, Иван, но могу и путать – запомнившийся Александр Иванович управляет сейчас джипом Шестинских-старших. Взглянув поверх моего плеча, Илья коротко кивает и дверь машины захлопывается. С той стороны. – Радость моя, так что там с претензиями? – Сняв перчатки, он обхватывает моё лицо ладонями, ловя взгляд. – Машенька, давай мы не будем меня раздраконивать? Я же вообще тогда неуправляемым стану… – Мало похоже на комплимент, учитывая возраст… Секундная задержка, в которую мы оба осознаём случайный и ни разу незапланированный намёк. – Та-ак… – качает головой Илья, – Маш, с этого места давай поподробнее? – Расстегнув куртку почти до середины и явно никуда не торопясь. В то время как перед машиной, улыбаясь и что-то активно обсуждая, стоят две, приехавшие с нами, пары. – Нас ждут. – Спокойно уходя от прикосновений, я тянусь к ручке двери. – Плевать, – также спокойно отзывается он, перехватывая мою руку на полпути. – Никто их них, – короткий кивок не глядя в сторону лобового, – не волнует меня сейчас так, как твоё настроение, твои мысли и твои, прелесть моя, тараканы. Давай не будем ухудшать и так хреновое настроение… А настроение-то ему чем не угодило? – Когда оно успело испортиться? Дурацкий разговор, дурацкое место и время тоже такое же. Тем более, когда мне отчётливо видно, что оживлённый разговор у остальных исчерпывает сам себя и Татьяна Михайловна всё чаще бросает взгляды на нашу машину. – Думаешь, я мечтал полчаса тереться о Данкино бедро? – внезапно весело фыркает Илья. – И столько же давиться её парфюмом? – О моё же тёрся и ничего, – пожав плечами, я разворачиваюсь, чтобы выйти. – Радость моя, – напевно зовёт он, заставив притормозить, – ты и «тереться» в одном предложении наталкивает меня не на те мысли. Тем более, что права у меня есть, а ключи в замке… Рисковать будем? – Ну, нельзя же всё время думать о сексе! – Это же нездорово! Или нет? – Особенно, в твоём… – вовремя осекаюсь под его насмешливым взглядом. – Возрасте? – хмыкает Илья и задумчиво вытягивает мою губу из прикуса. – Открою тебе маленький секрет, сладкая, – он подаётся ближе, дыханием коснувшись моей щеки, – стоит мужчине встретить ту самую и возраст обнуляется до пубертата. – Взяв мою раскрытую ладонь, он кладёт её себе на бедро. И отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза. – Проверять будешь? – Нас ждут!