– Посмотри сам, – ровно пожимает он плечами. Да, он подготовился, практически слово в слово процитировав это долбанный договор. Да? Нет? А есть выбор? Две злых, резких подписи и, с громких хлопком закрыв папку, я бросаю её ему на колени. – Доволен? – Более чем, – действительно удовлетворённо улыбается отец. – А теперь позови Марию, я должен перед ней извиниться. Глебов – Извиниться? – А как, по-твоему, должен выглядеть переход от никакого отношения к родственному? – хмыкает отец. – Позови, ничего я твоей Марии не сделаю. Не сделает. Какой бы он ни был, но свои обещания отец выполняет. Особенно, если они скреплены договором. Мама с Машей стоят около автомата с кофе, и вторая внимательно слушает первую, держа в ладонях бумажный стаканчик. – Мам, мы на минуту. – Забрав у моей прелести стакан, я отдаю его маме. – Пойдём. – Куда? – ровно интересуется Машенька, стоит нам отойти. – Вы помирились с Глебом Ильичом? – Вроде того. Рассказать ей, что случилось на самом деле? Спасибо, обойдусь. Я, может, рисковый, но не самоубийца, а то, что в моей любимой прелести тьма сюрпризов, это мы уже видели. – Зачем мы тогда возвращаемся? – тормозит Маша в шаге от заветной двери. – Отец хочет поговорить с нами обоими, – отвлекая её, я открываю дверь, за талию подталкивая Машеньку вперёд. – Доброе утро, Глеб Ильич, – ровно отзывается она, оказавшись внутри. – Как вы себя чувствуете? – Терпимо, спасибо. – Отец вдруг становится нормальным, и это напрягает. – Илья, ты можешь подождать снаружи. – Разбежался, – хмыкаю в ответ, опираясь бедром о кровать и складывая руки на груди. И, конечно, ловлю недовольный взгляд Машеньки. – Что может сделать больной дряхлый старик молодой здоровой девушке? – морщится он. – Тебе делать необязательно, хватит и… – Илья! – Не возмущённо, а с конкретной такой угрозой одёргивает меня Машенька. – Прекрати. Меня. Сорокачетырёхлетнего мужика, преподавателя и того, кому несколько дней назад она боялась сказать лишнее слово. А что я? Я прекращаю, встречаясь взглядом с обалденными глазищами. Раздражёнными, к слову, и напрочь уверенными в своей правоте. Наглядный результат того, что может сделать с одной скромной студенткой одно конкретное мужское желание. – Радость моя… – начинаю с прищуром. – Подожди меня в коридоре. – Мне сейчас показалось или моя прелесть приказывает? – Пожалуйста, Илья, я недолго. Что там у меня сдохло? Здравый смысл и остатки совести? Так они минули не в одиночестве, прихватив с собой половину Машенькиных. Потому что в этот самый момент моя любимая прелесть в наглую мной же манипулирует, прикусив губу и глядя до жути переживательно. – Я не обижу твою невесту, Илья, – со вздохом добавляет отец. – Всё-таки мы почти семья… Это и напрягает. – Хорошо, – раздражённо выдохнув, я выхожу за дверь. К тому моменту, как Машенька появляется в коридоре, я успеваю протоптать круговую дорогу у двери палаты. Несмотря на все мамины отвлечения. И, вскинувшись, ищу в своей любимой девочке хотя бы один признак того, что всё пошло не так. Но не нахожу. К своему огромному офигеванию. – Всё хорошо, Машенька? – успевает первой мама. – Да, – удивлённо откликается она, – а что-то случилось? – И переводит взгляд на меня. Ни разу не поверил бы, что отец обошёлся без своих выходок, если бы не знал, что Машенька не умеет врать. Притворяться тоже не умеет, и меня отпускает. Неужели в этот раз он играет честно? – Что сказал тебе отец? – Ничего особенного… – моя прелесть запинается, растерянно прикусив губу. – Просто объяснил… кое-что и извинился. Ощутив руку на своём плече, я поворачиваюсь и сталкиваюсь с маминой улыбкой. – Всё хорошо, теперь всё точно будет хорошо. – Ободряющее пожатие ни разу не ободряет. – Езжайте домой, я ещё побуду здесь. Пусть Александр Иванович отвезёт вас и вернётся часов в пять вечера. – Я передам ему. – Приобняв Машеньку за талию, я разворачиваю её к выходу. И, пока мы идём, не могу не отслеживать малейшее в ней изменение. Но нет, выходит, что у меня то ли любовная горячка, то ли тупо паранойя, потому что моя прелесть никак не выдаёт волнения, беспокойства или страха. Никак. А научиться контролировать себя за пару минут наедине с моим отцом невозможно. – Маш… – Стоит нам сесть в машину и я притягиваю её себе под бок. Уткнувшись носом в макушку, делаю глубокий вдох. И ни хрена не успокаиваюсь. – Маш, скажи, что всё нормально. – Да что не так-то? – возмущённо разводит руками моя любимая прелесть. – Ты, по-моему, делаешь из отца монстра! Хорошо Александр Иванович не слышит, прибавив звук у музыки. – Я слишком хорошо его знаю, – вздохнув и приподняв её лицо за подбородок. – И боюсь за тебя. – Да что со мной будет! – Вспомним, как ты отмораживалась утром? – насмешливо хмыкаю я, большим пальцем обводя контур её нижней губы. – Без повода. – Серьёзно? Без повода? – Она с претензией поднимает бровь. – Абсолютно. – Ну, тогда ладно. Раз без повода… – мило улыбается Машенька, откидывается на спинку сидения и достаёт телефон. Чтобы, не особо скрываясь, открыть в мессенджере переписку с «Артом». И отдёргивает телефон, стоит мне рыпнуться в её сторону. Пусть это трижды демонстрация Машенькиной вредности, но бесит. Сейчас – до бешенства. – В чём дело? – Притворно распахивает глаза моя самая артистичная. Держа телефон на уровне своей головы экраном ко мне. – Ма-ш-ша! – с прорывающимся рычанием, внутри смеясь над самим собой. – Мм? – Глядя мне в глаза, она демонстративно нажимает «отправить» и смертнику Велисову отправляется: «Привет! Как дела?» – Что за повод для нервов? – Никакого. Действительно, никакого. Потому что телефон выпадает из Машенькиной руки, когда я её целую. Так, как должен. Как мужчина, который знает что эта девушка – его. Как тот, кто раз и навсегда утверждает на неё свои права. И моя любимая девочка сама тянется навстречу, напрочь отключая меня от реальности. Проснувшись, я просто открываю глаза. И первой мыслью, которая появляется в отмороженном сознании, оказывается желание купить Маше кольцо. Не знаю какое, но чтобы с первого взгляда было понятно, что оно только её. Представив Машино лицо в момент дарения, я хмыкаю и поворачиваюсь на бок, чтобы обнять свою любимую девочку, но на той половине кровати пусто. Уже встала? Обидно, но не смертельно. Особенно, если вспомнить с какой отзывчивостью она отдавалась мне этой ночью. Толпа мурашек прокатывается по рукам, позвоночнику и шее. Влип. За каких-то несколько дней влип, но так, что намертво.