– Я даже не удивлён, что тебе так показалось. Его отец был сутенёром, Мишель. Он был пьяницей и наркоманом, а когда заканчивались деньги, как ты думаешь, где он доставал? Он использовал его мать, об этом знают все, кто жил с ними рядом в Берлингтоне. И его убил один из таких вот недовольных клиентов. Холд с рождения был психически ненормальным и таков его сын. Его мать, после длительного лечения от зависимости, отправила и его. Но он был агрессивным, он набрасывался на врачей и его заперли в психиатрической клинике. Нет никакой информации о Холде в период с одиннадцати до шестнадцати лет. Он был там и вроде притворился, что всё помогло. Но нет, ему ничего не помогло, у него до сих пор есть психотерапевт. И он болен, Мишель. Этот человек, который предоставил мне всю информацию, брат девушки, которую он покалечил. И она не единственная, остальные просто боятся, мне предоставили полный список. И это около восьмидесяти девушек, некоторых уже нет в живых. Он превратил её в овощ на инвалидной коляске, и я видел это. Я был в больнице и видел эту девушку. А ей было всего восемнадцать тогда. Он набросился на неё, избил до полусмерти и сбежал сюда, в Торонто. Связался с наркотиками и ему помогли запугать брата его жертвы, они грозились убить его детей и жену. Он предостерёг меня, что Холд поначалу всегда добрый, щедрый, прекрасный и заботливый мужчина, пока ему девушка не надоест. И он это продолжает по сей день, доченька. И ты попала к нему в руки. Что мне оставалось? Как мне было ещё защитить тебя, если ты скрывала от меня, что с ним? Я не успел, но сейчас, прошу тебя, уйди от него. У меня есть счёт на твоё имя, сними деньги и уезжай. Куда угодно, только улетай из страны. Тем более что после интервью, которое я дал со всеми обличающими его фактами, он убьёт тебя. Я моргаю, отходя от шока из-за слов отца. Мои руки начинают трястись, и я закрываю глаза, чтобы понять, где правда, а где ложь. – Ты… ты передал газетам это? – Выдавливаю я из себя. – Да, я не знаю, как его остановить. Он ужасный человек, он ублюдок, монстр, которого надо посадить за всё. Пожизненно! Ты ведь моя кровиночка, моя доченька, я не переживу, если он тронет тебя. Не переживу этого, Мишель. А он уже на исходе, он уже не контролирует себя, как в ту ночь. Я специально это говорил, я подставил себя под удар, чтобы проверить слова того человека. Он тоже так пытался забрать свою сестру, и тот его избил, сильно избил и набросился на девушку. Он душил её, лупил, он повредил ей позвоночник. Неужели, после всего этого, ты не поверишь мне? Какой смысл уже мне тебе лгать, и у меня есть доказательства. Бумаги, курсы лечений, обследования. И они хранятся у адвоката, который передаст их после статьи в суд. Мне больше неважно, что будет со мной. Но эта правда ляжет на тебя, он отомстит тебе, как и обычно. Поэтому улетай, спаси себя, прошу, – папа приподнимается на постели, и я вскакиваю, начиная метаться по палате. – Но это может быть ложью! Это клевета на него! Может быть, он просто перешёл дорогу этому мужчине, и тот сфабриковал доказательства! – Уже кричу я. – К сожалению, нет. У него не хватило бы денег подкупить врачей, так много людей, – возражает он. – Какая газета? В какую ты это отослал? – «Канадский вестник», так больше людей узнает о нём. – Ты должен отозвать статью! Должен! Дай мне решить всё! Я поговорю с ним! Я докажу тебе, что это неправда! – Ударяю кулаками о стену, и поворачиваюсь к отцу. – Ни за что. Никогда я этого не сделаю, Мишель. И я запрещаю подходить к нему! Ты хочешь умереть? Хочешь влачить существование в больнице, проклиная себя и своё доброе сердце? Но я не хочу, мне осталось немного, и я готов умереть. Но не ты! Не ты! – Нет! Нет, я докажу… докажу, – как в бреду говорю я, выскакивая из палаты, слыша голос отца полный паники и страха. Вылетаю на улицу, несясь к машине, пока тело сотрясает крупной дрожью. Я не знаю, насколько это правда, а где зарыта ложь. Я больше не знаю, что мне думать, и как помочь Нику и его семье. Ведь если… если это все прочтут, то это будет ужасно. Его корпорация, его мать… боже. Запускаю пальцы в волосы, пытаясь восстановить дыхание, но это не получается. Меня трясёт, да так сильно, что дышать становится сложно. Мне надо предупредить его, должна предупредить. Я не верю! Не могу поверить! Я нахожу в рюкзаке телефон и трясущимися пальцами нахожу номер Ника. – Мобильный телефон выключен… – Чёрт! Ник! Ответь! Это срочно! Это очень срочно! – Кричу я в автоответчик. Но понимаю, что вряд ли до него дойдёт моё сообщение. А вдруг он уже вычеркнул меня из своей жизни? Вдруг решил, что всё правильно и я ему не нужна? Вдруг всё это правда? Ведь он умеет лгать, и сам признался вчера. Рассказал про удушья, про избиение девушки. Может быть, это была она? Может быть, он сбежал сюда, когда сделал это? Но у него были причины! Были! Завожу мотор, выезжая с парковки и несвойственными мне резкими движениями, с визгом тормозов лечу по дорогам. Мне нужен тот, кто знает правду о нём. Всю правду, и я поеду к этому человеку. Я начну сама копать и сама пойму, кто мне врёт. Тринадцатый шаг Выключаю мотор, доезжая до места назначения, которое ясно появилось в голове. И теперь понимаю, что так я точно осознаю всё. Всё узнаю. Выскочив из машины, хватаю рюкзак и перебегаю дорогу. Делаю глубокий вдох перед высоким зеркальным зданием и решительно вхожу туда. Нет, не для себя, для него. И пусть я не получила от него ни весточки, но не могу остановиться и буду продолжать защищать его. Но для начала я хочу знать правду. Должна знать её, чтобы найти в себе силы переступить через гордость. Должна. Подхожу к стойке, где на меня тут же поднимает голову женщина, приветливо мне улыбаясь. – Мисс, вам помочь? – Услужливо спрашивает она. – Да, мне срочно нужно встретиться с Райли Вудом, – киваю я. – С мистером Вудом? – Удивляется она, и я снова киваю. – Вам назначено? – Нет, но назовите ему моё имя – Мишель Пейн. Он найдёт время поговорить со мной. – Боюсь, что… – Пожалуйста, что вам стоить позвонить и проверить это? – Перебиваю я её, и она, вздохнув, берёт телефон, набирая внутренний номер. Она отворачивается, видимо, объясняя моё появление, и я нервно оглядываюсь, хоть бы с ним здесь не встретиться. Пока рано, для меня рано. – Мисс, вы были правы. Мистер Вуд ожидает вас. Оставьте нам ваш документ, подтверждающий личность, и я выдам вам пропуск, – говорит она, и я быстро нахожу в рюкзаке права, передавая ей. – Вот. Хешвуд, проводи мисс Пейн к мистеру Вуду, – женщина подзывает охранника и кладёт на стойку пропуск. – Спасибо, – мои руки дрожат, но я всё ещё уверена в себе и нём. Всё ещё… глупая. Меня проводят на пятьдесят пятый этаж, и мужчина кивает девушке, поднявшейся с места при нашем появлении. – Мисс Пейн? – Уточняет она. – Да, это я. – Пройдёмте, – она указывает на коридор, и я следую за ней, отмечая, как тихо тут, что даже тиканье часов можно расслышать в приёмной. Она открывает передо мной дверь и пропускает в просторный офис, и я облегчённо вздыхаю, когда вижу знакомое хмурое лицо. – Нас не беспокоить, – отдаёт указание Райли, поднимаясь с кресла. – Хорошо, мистер Вуд, – девушка закрывает за собой дверь, а я продолжаю стоять, хотя такое облегчение, которое испытала при виде этого мужчины, сейчас выльется в моё безвольное падение на пол. – Мишель, – видимо, по мне это стало сильно заметно, что Райли быстрым шагом выходит из-за стола и подходит ко мне, поддерживая за талию. – Ты сейчас в обморок упадёшь, присядь. Воды? – Услужливо предлагает он, помогая мне дойти до дивана в углу, и опускает меня на него. – Нет, спасибо. Сейчас я приду в себя, просто неслась по дорогам, как сумасшедшая. Столько эмоций, что меня тошнит уже от них, – кривлюсь я, глубоко вздыхая. – Предположу, что случилось что-то крайне важное, раз ты пришла сюда и ко мне, – садится напротив меня на такой же диванчик. – Да, хочу знать правду, Райли. Я имею право её знать, – начинаю я. – Что ж, – он шумно вздыхает и отклоняется на спинку. – Попробую ответить. – Ты до сих пор употребляешь наркотики? – Спрашиваю я, а лицо мужчины резко бледнеет, и он садится ровно. Его глаза распахиваются, и я вижу страх. – Не скажу никому, я не болтунья, Райли. Только ответь. Он до сих пор связан с наркотиками, и ты до сих пор ими балуешься? – Уже не чувствуя себя так уверенно, как вначале, быстро говорю я. – Он сказал тебе. Сказал тебе об этом! Чёрт! – он зло ударяет по дивану кулаком и поднимает на меня голову. – Нет, я давно не употребляю. С университета забыл, что это такое. Кто тебе, вообще, сказал эту чушь, что Николас до сих пор в этом деле? Нет. Он, наоборот, борется против наркомании и алкоголизма. Он учредитель и глава комитета в нескольких центрах по излечению от этого. Он ненавидит то время, ненавидит! – Защищаясь, отвечает Райли, и я слабо улыбаюсь. Да, он такой. Помогает всем, а себе помочь не хочет. – Прости, но мне нужно это было знать. Я тебе объясню. Но у меня есть ещё несколько вопросов. – Если они такие же идиотские, как этот, то лучше уходи. Я не желаю слушать этот бред про него. Я думал, что ты веришь ему, ведь он доверился тебе. Об этом он не рассказывал никому! И я… – Подожди, не нападай на меня. У меня есть причина спрашивать об этом. Я была у отца, и мы поговорили. И боюсь, что дело дрянь, Райли. Но… прошу тебя, будь честен, потому что для меня… дня него… я это делаю только ради него, – сдавленно шепчу я. – Ладно, давай, – кивает он, готовясь слушать меня. И я нахожу человека, который молча, даёт мне высказаться, выплеснуть из себя весь страх, всё, что накопилось во мне за сегодня. Только за пару часов я получила сильнейший стресс, который сейчас отдаётся в слезе, скатившейся по щеке, и в недоверии, в новом лабиринте из чувств и правды. Даже забываю, как дышать, пока рассказываю о своём походе к отцу, а он слушает меня, серьёзно не перебивая. И когда замолкаю, наступает тишина, полная тишина, где мне кажется, можно услышать, как громко бьётся моё сердце в ожидании ответа. – Ты уверена, что он не солгал тебе? – Нарушает гнетущую паузу Райли. – Уверена. Сейчас ему и, правда, нет смысла лгать мне. Но я хочу услышать от тебя подтверждение или же, отрицание этого, – прочистив горло, произношу я. – Николас не лечился в психиатрической клинике, его пыталась туда поместить мать, но дальше первого приёма дело не пошло. О том, что о нём нет информации – он подчищает своё прошлое. Начал это делать примерно с полгода назад, а за последние две недели вся его биография полностью изменена. Старого Николаса Холда не существует больше. Есть правильный сын, неженатый мужчина со стабильным заработком, окончивший университет Торонто. Вот и вся информация по нему сейчас. Что до настоящего времени и психотерапевта. Да, у него есть такой. Я настоял, потому что люблю его, он мой брат, даже если не по крови. Не мог больше смотреть, как он мучается, я думал, что это поможет ему. Но он не появляется там… два года. Поначалу ходил, высмеивал, а теперь совсем не посещает, но оплачивает услуги. – А девушки? Он мне рассказал про троих. Двух он чуть не задушил, потому что они поцеловали его. А одну по неосторожности избил во время кошмаров, – вот эти слова больше всего приносят внутри печали и боли. Вот их я хочу искоренить из памяти и понять, кто есть кто. Райли молчит, смотрит на меня как-то странно, что я ёжусь под его взглядом. – Не могу поверить, что ты ушла от него, когда он так открылся. За что ты так с ним? За что предала его? – Неожиданно произносит он, а мои брови ползут вверх от удивления. – Что? Он выгнал меня! Он сказал, чтобы я ушла из-за того, что я высказала своё мнение! И я здесь не по этой причине, хочу знать правду о том, что я спросила. Иначе будет плохо, поверь мне, будет очень плохо. А я хочу защитить его, поэтому ответь на мой вопрос, – зло цежу я слова. Неприятно осознать, что Ник говорил с ним обо мне, а со мной так и не соизволил. – Всё, что ты тут наболтала и твой урод отец – неправда. Он не калечил до такого состояния, и я не знаю, что за девушка лежит в больнице. Это просто блеф или же твой папочка решил дальше издеваться над Николасом! Хотя, чему я удивляюсь? – Издевательски смеётся он. Мои глаза от обиды из-за его слов наполняются слезами, и я поднимаюсь с дивана. – Ты ничего не знаешь о моих чувствах. Ты не знаешь, как больно и как сильно я люблю его. Ты и понятия не имеешь, какая бывает ночь долгой, когда ты одна. Я отказалась ради него от всего. А он не захотел отказаться ради меня от прошлого. Что мне оставалось делать? Я дала ему время, но он так и не позвонил. Так и не появился. Даже не остановил меня, а толкнул в спину своими словами. И сейчас я рада, что это всё неправда. А я усомнилась, и знаешь, как это отвратительно? Нет, а усомнилась я, потому что доверия, полноценного доверия нет. Я боюсь его, боюсь всего, что связано с ним. Но вопреки этому страху иду к нему, пытаюсь… я пыталась. Но разве он оценил? Нет. И где он сейчас? Спокойно работает или же занимается своими делами, словно нас никогда не было? Скорее всего, и так. Ведь когда дело касается контроля над чувствами, то он в этом деле мастер. Только вот он контролирует их не для других, а для себя. Потому что трус. Потому что сам не может признаться в том, что я права. И лучше вот так издеваться надо мной, мучить меня, чем встретиться лицом к лицу. Я разочаровалась во всём, что касается любви. Поэтому не говори мне такое, не обвиняй меня в том, что это я его бросила. Потому что из-за него я осталась одна.