Да он модник! Столько разнообразных костюмов, рубашек, верхней одежды, кофт, джинс, обуви. Даже больше чем у меня. От своего открытия тихо хихикаю и как воришка, делаю ещё шаг внутрь к длинному диванчику с бархатной бежевой обивкой. Я отвожу взгляд от его одежды и смотрю на вторую часть гардеробной, там висят платья, джинсы, костюмы, рубашки. Всё принадлежит женщине и моё сердце холодеет. Для кого это? Для девушки, о которой он мне не сказал? Или всё же женат? Сглатывая панический комок в горле, подхожу к шкафчикам и выдвигаю один. Аккуратно сложенные комплекты белья, следующий шкафчик чулки и колготки, нижний – перчатки и шарфы. Я оставляю в покое комод и двигаюсь в сторону одежды, на каждом чехле какая-то надпись. «Ты в этом будешь прекрасна». «Под твои изумительные глаза». «Чтобы согревала, пока меня нет рядом». Я перестаю перебирать одежду и отпрыгиваю от этого. Для кого это? Или это кто-то носил, и здесь остались воспоминания? Моментально в голове всплывают воспоминания с подарками от него вчера. Это он мне чью-то одежду подсовывал? Наряжал меня, наподобие кого-то из прошлого? Мне требуется ещё улик, и я подбегаю к высокой бежевой тумбе и открываю верхнюю крышку. Это зеркальце, а на бархатных подушечках лежат всевозможные брендовые часы, следующий ящичек – бриллианты: серьги, третий – различные колье из драгоценных камней. Становится тяжелее внутри. Вылетаю оттуда и захлопываю дверь, прижимаясь к ней спиной. Кому это всё принадлежало? Становится гадко и неприятные чувства в груди растекаются ледяной волной. Мне надо уйти отсюда, убежать и оставить Ника с его девушкой. Зачем тогда ему я? Чтобы пометить, лишить девственности? Неужели Сара была права? – Мишель, ты там жива? – От стука в дверь вздрагиваю и отскакиваю от злополучной комнаты. – Мишель? – Новый стук, и я, почистив горло и немного тряхнув волосами, отвечаю: – Да. Подхожу и открываю дверь, за ней стоит Ник, но я даже не поднимаю голову и обхожу его, двигаясь к своему платью. – Оставь здесь, – приказывает он. – Это моя вещь, и я беру её с собой, – сухо отвечаю я. – Мишель, если ты ещё злишься… – Нет, я не злюсь, всё хорошо. Я просто… просто забыла о том, что мне нужно домой, у меня реферат и необходимо подготовиться к тесту, – вру и, оборачиваясь к нему, тереблю в руках тонкую материю. – Домой, – повторяет он за мной, и я киваю. – Мне вызвать такси или я могу попросить Майкла? – Тихо спрашиваю, а перед глазами эта долбанная гардеробная с идеалистической картиной союза, где мне места нет. Ник уже принадлежит кому-то и от этого становится горько. – Ты забыла, что мы едем к врачу? – Мне не нужен врач, а к гинекологу я схожу на досуге, чтобы проверить все ли у меня в порядке, – заверяю его. – Крошка, объясни мне, что случилось? Ты настолько обижена из-за засоса? – Изумляется он. Да, я обижена, но на это мне сейчас плевать! Я знала, что ты лжец! Знала! И выставила себя дурой! – Нет, всё, правда, хорошо. Ничего не случилось, я хочу домой, – облизываю губы и закусываю нижнюю, чтобы побороть в себе крик на него, обвинения, которые вот-вот готовы сорваться с языка. Слышу, как Ник подходит ко мне, но я не двигаюсь. Я не дам ему себя провести в очередной раз. Приподнимает мой подбородок, и я на секунду упираюсь в тёмные обманчивые своей теплотой глаза и перевожу взгляд на его нос. Не могу смотреть в них, не могу потерять уверенность из-за своей симпатии к нему. – Мишель, – он вздыхает и продолжает, – я не умею читать мысли, но уверен, что ты расстроена и очень. Требую от тебя честности в наших отношениях. Поэтому слушаю. – Отношениях? – Усмехаюсь я. – У нас нет никаких отношений, потрахались и разошлись. Ты же этого хотел, как и я. Поэтому не надо. – Чёрт, опять твои глупости?! Смотри на меня, – его рука ложится на мою талию, и он прижимает меня к себе, заставляя зло взглянуть в его глаза. – Что ты опять придумала? Уже раз сказал, что ты со мной. Тебе этого мало? Или я сразу же должен преподнести кольцо? Прости, крошка, не собираюсь жениться, для меня это неприемлемо. Бегать за тобой тоже не собираюсь. Если хочешь, уходи и не возвращайся, но сначала ты поешь, а потом я сам удостоверюсь, что не угробил тебя. А дальше, делай что хочешь, потому что у меня терпения не хватает на твои детские выходки. Ник резко отстраняется и выхватывает с яростью моё платье. В его руках оно разрывается на две части, и он, отшвыривая его от себя, выходит широким шагом из спальни. Смотрю, как чёрный атлас красиво приземляется на пол, и чувствую подступающие к горлу слёзы. Нет! Я не буду плакать из-за него и его женщин. Не буду! Он недостоин их. Он с другой! Он не отпустил её! Выхожу из спальни и направляюсь в гостиную. Ник сидит за столом, как и в тот момент, когда я ворвалась сюда и перед ним уже стоит тарелка с ароматной глазуньей с беконом и овощами. Такая же располагается рядом, слева от него. Лесли виновато улыбается и приглашает меня рукой присесть. Выдавливаю из себя улыбку и плюхаюсь на стул. Ник даже не подаёт вида, что я тут. Шторм отдыхает на полу и повторяет действия своего хозяина. И это раздражает. Словно я пустое место. Хотя для них это точно так, новая игрушка, забава для мальчиков. – Мисс Пейн, чай или кофе? – Интересуется Лесли. – Кофе, пожалуйста, со сливками и двумя кусочками тростникового сахара, – вежливо отвечаю, и она, кивая, удаляется на кухню. Завтрак начинается в гробовом молчании, слышны только движения домработницы. Беру в руки вилку и кладу в рот кусочек бекона. На вкус резина, что я кривлюсь. Или это я резина? Всё равно! – Ваш кофе, – Лесли возвращается и ставит чашечку рядом со мной. – Спасибо. – Мистер Холд, что-нибудь ещё нужно? – Обращается она к Нику. – Ничего, – фыркает он, и я хочу улыбнуться, что не у меня одной настроение полное говно. Лесли оставляет нас в этой мрачной тишине. Словно затишье перед бурей, и мне становится жутко. Но я, пересилив себя, не смотрю на Ника и пытаюсь съесть хотя бы половину. Неожиданно меня посещает ещё одна убийственная мысль – если там висит одежда для кого-то или чья-то, то и на мне чья-то. Значит, его бывшая была такой же комплекции, как и я. И, как вариант, он поэтому так добивался меня, чтобы забыть её? Становится гадко от этих рассуждений, и я откладываю вилку и беру в руки чашку, чтобы взбодрить своё уставшее тело и душу. Но Райли упоминал, что он не любил никого, тогда, может быть, он убил? Теперь сожалеет и так пытается воскресить девушку, представляя, что носит это всё она? С каждым посещаемым объяснением, мне становится дурно. Тошнота подкатывает к горлу, и я отставляю от себя чашку. Может, проще у него спросить? Но тогда я буду выглядеть ещё глупее, чем уже есть. Да ещё меня обвинят в том, что я сую нос не в своё дело. Никаких обещаний не было. Решаю оставить всё так, как есть. Впереди этот долбанный врач, и Ник уедет со спокойной душой. А я… чёрт, даже не знаю, как мне пережить этот провал в бездну. Тридцатый шаг – Если ты закончила, то мы можем ехать, – холодно говорит Ник и встаёт. Только повторяю его действия и подхожу к лифту, озираясь в поиске шубы. Вчера я её бросила здесь, и где она теперь? Ник, словно читая мои мысли, походит к стене и нажимает на скрытую дверцу, бесшумно отодвигая её. Он достаёт большой пакет, а затем свою замысловатую удлинённую накидку, вроде дублёнки натягивает на себя быстрым движением, и с плечиков снимает бежевое пальто. Незнакомое мне пальто. – Я решил, что тебе будет неудобно, – спокойно поясняет он. – Спасибо, но предпочту быть в собственной одежде, – фыркаю и подхожу к пакету, чтобы достать свою вещь. – Мишель, повернись, и я одену на тебя это. На улице ты запаришься в шубе, и она не подходит по цветовой гамме к твоему наряду, – произносит он. – С каких пор ты стал экспертом в оттенках? – Ядовито спрашивая, поднимаю с вызовом на него голову. – Повернись, – цедит он. Он зол, снова злится, что его глаза горят и испепеляют меня. Но разве меня испугаешь? Нет, я уже не боюсь его сжатых губ и темноты глаз. Она становится привычной. Всё же поворачиваюсь, и он грубо надевает на меня пальто. Я передёргиваю плечами и вытаскиваю волосы наверх. – Заболеть хочешь? – Строго спрашивает он, а я хмурюсь, недопонимая: при чём тут это? – У тебя волосы влажные, – поясняет он. – Да, хочу заболеть, – с вызовом отвечаю я. – Плевать, – шипит он себе под нос, достаёт из шкафа мой клатч и вкладывает мне в руку. – А что, для куклы сумки не нашлось, чтобы подходила под её наряд? – Язвительно говорю. Да, дура, бешу его, потому что сама киплю от злости и обиды внутри. – Куклы обычно молчат, – он закрывает шкаф и берёт в руки пакет, подходит к лифту. Следую за ним, мне хочется ещё что-то ляпнуть, прямо очень хочется, что язык чешется. Но, смотря на него, едва держащегося из последних сил, я всё же прикусываю язык и поджимаю губы. Лифт приезжает, и мы входим в него, продолжая молчать. Готова сбежать от него, а потом вернуть чужую одежду с язвительной запиской. Мы выходим на подземной стоянке, где нас встречает Майкл, поочерёдно здороваясь с каждым. – Всё проверил? – Спрашивает у него Ник. – Да, мистер Холд. Я не знал, какую вы в итоге выберете, поэтому взял ключи от всех, – отвечает Майкл, пока мы идём мимо машин. Я даже не смотрю на окружающую меня красоту, а гипнотизирую серый пол. Мужчины останавливаются, и я чуть не врезаюсь в спину Ника. Он задумчиво смотрит впереди себя, а затем поворачивается к Майклу. – «Ламборгини», – бросает Ник, и Майкл передаёт ему ключи. Ну да он же миллиардер, почему бы ему не иметь игрушки за четыре с половиной миллиона баксов. Пф, да ничего особенного. Но должна признаться – красавец. Чёрный корпус, низкая посадка и…и просто монстр, как и хозяин. Ник передаёт мой пакет Майклу и подходит к машине, открывая пассажирскую дверь. Всё ещё недовольна, и не покажу ему, что меня тронул этот металлолом. Гордо шагаю и сажусь на пассажирское место, тут же закрывается дверь. Оглядываю салон, в котором приятно пахнёт кожей и ароматом самого Ника. Он свободно садится рядом и заводит мотор, который издаёт довольный рык. – Ты о таких игрушках мечтал? – С сарказмом интересуюсь я. – Таких игрушек только четыре в мире, одна из них в музее. И да, о таких. Пристегнись, не хочу быть виноватым в твоей халатности, – таким же тоном отвечает он. Передразниваю его губами, но натягиваю ремень и щёлкаю замком. – Я всё видел, Мишель, – усмехается он, и мы выезжаем. – Я на это и надеялась, – ехидничаю и отворачиваюсь к окну, насупившись, вообще, на всех в этом мире.