Врач отмахнулся, мол, пустяки. – Мы задержали двоих, – продолжил Чендлер, – лет двадцать пять – тридцать. У обоих ссадины и ушибы. Один жалуется на затрудненное дыхание, подозревает перелом ребер. – Самодиагностика, – скривился Харлан и поправил очки, чтобы те уселись в ложбинку на переносице. – Самодиагностикой, друг мой, занимаются ипохондрики и полоумные. Уверен, все с ним в порядке. – Может, сначала взглянете? – Конечно. За этим я и пришел. – Однако должен предупредить: близко к нему не подходите. Харлан вскинул кустистую бровь. – Это еще почему? Чендлер знал, что обязан предостеречь врача, но также мог предугадать его реакцию: любопытство, ужас или пиетет. Обычно Харлан имел дело с пьяницами да бродягами, которые максимум могли разбить друг другу лицо. Ранения Гэбриэла и Хита на первый взгляд относились к этой же категории, а вот серьезность преступления – нет. У входа в коридор Чендлер остановился. – Никому ни слова о том, что вы здесь увидите. Пообещайте мне, Харлан. Глаза врача, увеличенные мощными линзами, замигали. – Пообещайте. Ради вашей же безопасности никому ни слова. – Буду нем как рыба. Чендлеру оставалось лишь надеяться, что это правда. Харлан Адамс любил поболтать, особенно когда выпьет. Желание посплетничать заставляло его забыть даже про клятву Гиппократа. Увы, других врачей в городке не было. Молодых специалистов в такую глухомань не затащишь. Несколько секунд Харлан молчал, однако выдержать интригу его мозг все-таки не мог: – Так кто кого подрал? Наши? Шахтеры? Местные? Родня? У нас здесь так скучно, что рукоприкладство считается за хобби. Взявшись за ручку двери, Чендлер придержал одутловатого врача за плечо. Его рубашка была насквозь потной. – Нет, это не наши. Еще раз: будьте осторожны. Полный серьезности голос Чендлера отрезвил Харлана – по крайней мере, ненадолго. – Так кто же у вас там? Похоже, кто-то очень опасный. – Так точно, доктор, – ответил Чендлер. – Так точно. * * * Начать осмотр решили с Хита. Чендлер дежурил неподалеку, готовый вмешаться. Болтливая натура не мешала Харлану профессионально выполнять свою работу. Он извлек бездонный запас марли и ватных палочек и принялся вытирать Хиту лицо, попутно объясняя присутствующим, что бояться нечего: синяки, царапины да разбитая губа. Достаточно все промыть и можно обойтись без швов. А потом он решил завести разговор с пациентом. – Ну, и за что ты сюда попал? – спросил Харлан, отчищая царапину на щеке Хита от въевшейся пыли. – Харлан, – строго сказал Чендлер. – Они думают… – начал Хит. – Мистер Баруэлл, вас тоже касается, – перебил его Чендлер. – Еще одно слово, и я увожу врача. – Ты аккуратнее, сынок, не то кончишь как Дохляк Бишоп. – Харлан озорно ухмыльнулся. – Он тоже считал себя невиновным, однако посидел тут, и, несмотря на все улики – точнее, их отсутствие, – оказалось, что виноват все-таки он! – Харлан, я сейчас вас выведу! – повысил голос Чендлер, хотя и понимал, что, затыкая рот врачу, только придает веса его выдумке. – Какой такой Дохляк? – испуганно спросил Хит, видимо поверив, что и его ждет подобный исход. Хихикая себе под нос, Харлан опытными движениями ощупал грудную клетку подозреваемого. Хит отдернулся и поднял руки, как будто желая отгородиться от врача. Чендлер уже был готов вклиниться между ними, но Харлан убрал пальцы, и Хит успокоился. Врач сделал шаг назад и задумчиво почесал выбритый подбородок. Только тогда Чендлер обратил внимание, как сильно у него колотится сердце. – Ушиб серьезный. Возможно, и правда перелом, – проговорил Харлан. Хит попробовал повернуться и сморщился. – Конечно, перелом. Я же чувствую. – Придется снять наручники, – сказал Харлан. – Зачем? – спросил Чендлер и посмотрел на Хита, пытаясь найти причину для отказа. – Надо проверить подвижность. Исключить наиболее опасный диагноз. – А без этого никак? Харлан понизил голос. – Нет, если не хотите, чтобы он неудачно повернулся и проткнул себе легкое. Чендлер перевел взгляд на Хита. – Ладно. Мистер Баруэлл, встаньте лицом к стене. Хит немедленно повиновался. Чендлер снял с него наручники и развернул. Лицо Хита было искажено болью и страхом, лоб покрывала испарина. – Никаких резких движений, или отправишься в камеру – неважно, есть переломы или нет. Хит кивнул, и Чендлер усадил его на скамью, а сам встал на расстоянии вытянутой руки. Харлану пришлось втиснуться между ними, чтобы продолжить осмотр. Он взял Хита за запястья и вытянул вперед. – Вот, сынок, держи их так. Хит послушался, переводя взгляд с врача на сержанта и обратно. Чендлеру отчего-то становилось не по себе, особенно когда Харлан отодвинул его в сторону, чтобы освободить место для маневра. – Ну как? – спросил Чендлер, желая как можно скорее покончить с этим. Хит открыл рот; Чендлер ждал, что оттуда вырвется стон… Подозреваемый вскочил со скамьи и толкнул врача на сержанта. – Стоять! Чендлер попробовал увернуться и достать пистолет, но Харлан не удержал равновесия, и оба повалились на бетонный пол, словно пара огромных костяшек домино. Хит тем временем рванул к двери, а снаружи на помощь спешил Ник. – Ник, держи!.. Хит среагировал первым, сгруппировался и сшиб парня с дороги, точно регбист, бегущий к зачетной зоне. Однако на вторую линию обороны он не рассчитывал. На пути беглеца возник Митч и с неожиданной для тощей фигуры силой захватил его. Хит запутался в ногах и отлетел к дальней стене коридора. Судя по воплю, на сей раз ему было по-настоящему больно. Митч, однако, не отставал. Мигом оседлав подозреваемого, он заломил ему руки за спину и придавил коленом к полу. Послышались еще крики и ругань. – Какого хрена у вас Баруэлл не в камере? – рявкнул Митч, обращаясь к Чендлеру. Забыв помочь врачу, сержант вскочил. Он чувствовал, будто оказался прямо под раскаленным софитом, жгущим его сквозь крышу. – Харлану нужно было осмотреть… – Ты что, специально даешь им улизнуть? Они что тебе, вымирающие звери: поймал, нацепил бирку, отпустил? – Он жаловался на боль в груди. Надо было проверить… – Мне больно! – простонал Хит, прижатый к полу. Митч не слушал. – В наручники его и под замок.