Миками очень хотел вмешаться, но не нашел благовидного предлога. У него были связаны руки. Перед тем как задать первый вопрос, Акикава сделал глубокий вдох. – Не могли бы вы для начала объяснить, что думают в управлении полиции об этом деле. Прослеживается ли, по вашему мнению, связь с похищением Сёко, которое произошло четырнадцать лет назад? – К-какая связь? – спросил Отиаи. Услышав его слабый голос, Миками понял, что дело плохо. – Нам известно, что похититель, позвонив по телефону, буквально повторял слова своего предшественника. Если не рассматривать версию об инсценировке, считаете вы или нет, что между двумя этими делами есть сходство? – Сейчас… мы не можем ничего утверждать. – Значит, у вас пока нет никаких доказательств, свидетельствующих о наличии такой связи? – Да… хотя точно пока еще ничего не известно. – Хорошо. Теперь просим сообщить хотя бы некоторые подробности. – Акикава помахал листком бумаги. – Здесь все изложено в слишком общих выражениях, что нас совсем не устраивает. Например, мы хотели бы узнать, что вам удалось выяснить о родителях девочки. Каково финансовое положение семьи, где работает ее отец и так далее… Отиаи снова принялся перебирать пустые листки. – Хм… на данный момент у нас пока нет никаких сведений. Репортеры зашептались. Эспаньолка и Зализанный нахмурились. Огорченный Акикава бросил на Отиаи умоляющий взгляд. Он словно просил: «Ну хоть один нормальный ответ!» – Что слышно о похитителе? Он больше не объявлялся? – Нет. – Откуда он звонил первые два раза? Отиаи снова уткнулся в бумаги. Миками передернуло. Если Отиаи сейчас снова даст общий ответ типа «Он находится в пределах нашей префектуры», репортеры взбунтуются. А Отиаи только и может твердить: «Пока ничего не известно». Миками посмотрел на Отиаи и едва заметно покачал головой. Отиаи по-прежнему перебирал пустые страницы. «Посмотри на меня! Да посмотри же на меня!» Акикава шумно выдохнул в микрофон. – У нас здесь написано только: «Префектура Д.». Из какого места нашей префектуры звонил похититель? Ведь вы наверняка уже получили все необходимые данные от провайдера «До-Ко-Мо»… – Последний вопрос мог бы стать оливковой ветвью, а мог обернуться решающим ударом. Отиаи поднял голову. На его лице застыло выражение загнанного в угол человека. – Я… не знаю. – Так пусть придет сюда тот, кто хоть что-нибудь знает! После этого выкрика в зале снова поднялся шум. Репортеры дали волю насмешкам. Собравшихся на сцене осыпали бесконечными издевками и криками. Добропорядочная внешность Отиаи перестала кого-либо сдерживать. Он испуганно смотрел на журналистов, которые кричали: – В самом деле, хватит! – Уходите! Некоторые обращались напрямую к Акикаве. Эспаньолка повернулся к Акикаве с неприязненным выражением, словно хотел спросить: «Чему вы их учите?» – Еще один вопрос! – Акикава упорно отказывался отдать микрофон. Шея и уши у него покраснели; похоже, он дошел до отчаяния. – Начальник Отиаи, данное похищение – мистификация? Ему пришлось повторить вопрос трижды. Крики в зале не утихали. – Он напрасно тратит наше время! – Говорите, вы – представитель пресс-клуба? Так сходите за директором уголовного розыска и приведите его сюда! – Отиаи-сан, очень важно, чтобы вы ответили на мой вопрос! Уголовный розыск в самом деле подозревает, что похищение подстроено? Да или нет? – На данном этапе я не… – Такой ответ нас не устраивает. Вы представляете уголовный розыск, поэтому отвечайте! Похищение подстроено самой Касуми Мэсаки?! Последний вопрос Акикава прокричал так громко, что шум в зале сразу же утих. В ожидании ответа все насторожились. Отиаи смотрел куда-то в одну точку. В микрофоне послышался его шепот: – Касуми… Мэсаки? Какое-то время Акикава недоверчиво смотрел на Отиаи. Миками поднял глаза в потолок. Невероятно! Отиаи даже имени похищенной девочки не знал! Для него она по-прежнему была В. – Они нарушают договор! Шум в зале за секунду снова усилился до максимума. Все вскочили на ноги. Выделялся в толпе только один человек – Акикава. Он ссутулил плечи, как будто стоял под проливным дождем. Рука с микрофоном безвольно болталась вдоль корпуса. Глава 70 Они ретировались в управление полиции префектуры. Следующий брифинг запланирован на час ночи. С этими словами они бежали. Сува несся впереди, а Миками и Курамаэ вели Отиаи, поддерживая его с двух сторон. У Курамаэ был порван карман пиджака; Сува лишился нарукавной повязки. Они довели Отиаи до актового зала, в котором разместился оперативный штаб. Отиаи скрылся за дверью, кое-как пригладив растрепанные волосы. Миками туда не пустили; количество охраны у дверей увеличилось до шести человек. О том, чтобы повидаться с Мацуокой, не могло быть и речи: он находился на передовой. Оставался Аракида. Если они добьются, чтобы он вышел к журналистам, они еще могут надеяться спасти положение. Но Аракида не выходил из охраняемого актового зала, словно из осажденной крепости. Нечего было и думать даже увидеть его, несмотря на попытки Миками угрожать Микуре. Местные репортеры попытались воспользоваться численным преимуществом и прорваться сквозь охрану, но тоже безуспешно. Вот почему и в час ночи к журналистам снова вышел Отиаи. Он кое-как справился с заданием, но только потому, что в оперативном штабе ему дали чуть больше сведений о семье девочки. На сберегательном вкладе Масато Мэсаки имелось семь миллионов иен. Он получил в наследство земельный участок размером в тридцать квадратных метров и взял кредит на двадцать лет на постройку дома, в котором они жили. В городе у него имелся магазин спорттоваров; он сдавал в аренду нижний этаж здания. Владельцем магазина он стал десять лет назад, а до того работал в автосалоне, где продавались роскошные иномарки. Муцуко Мэсаки была старшей дочерью сравнительно богатого фермера; она никогда в жизни не работала. Часть суммы выкупа обещали предоставить ее родственники. В первом триместре учебного года Касуми Мэсаки посещала школу всего тринадцать дней, а во втором триместре – ни одного. Она ушла из дома в ночь с восьмого на девятое декабря, в начале девятого вечера. На ней был леопардовый плащ. С тех пор родители ее не видели. Объявление заняло десять минут. Но как только Отиаи закончил читать свои записи, он снова превратился в пустой сосуд. Он не сумел ответить ни на один самый простой вопрос. Хуже того, он упрямо отказывался называть пострадавших по имени, по-прежнему называя их А., Б. и В. В зале снова поднялся невообразимый шум. Каждый что-то кричал. Постепенно положением в зале завладевали Эспаньолка и Зализанный из «Тоё». Они требовали притащить в зал Аракиду, но он оказался на удивление неподатливым. Поняв, что заполучить Аракиду не удастся, Зализанный и Эспаньолка начали измываться над Отиаи. Без конца возмущаясь, они принялись гонять его туда-сюда, превратив в своего почтового голубя. Кто-нибудь из журналистов задавал вопрос. Отиаи что-то мямлил вместо ответа. Тогда его заставляли бежать в оперативный штаб и выяснить. Его подгоняли криками: «Действуйте! Бегом!» Отиаи приходилось спускаться на лифте на первый этаж, бежать по темному подземному переходу и, задыхаясь, нестись по лестнице на шестой этаж, в оперативный штаб. Там ему, как правило, давали какой-нибудь уклончивый ответ. Он несся назад, в конференц-зал. Изложив версию, которую ему дали в оперативном штабе, он слышал: «Что за отговорки? Вы не ответили на наш вопрос! Возвращайтесь в штаб!» И он снова шел в лифт. Его всякий раз сопровождал Миками. После того как он не раз просил Микуру пожалеть бедного Отиаи и требовал выпустить к журналистам Аракиду, Миками наконец не выдержал: он схватил Микуру за грудки и ударил его головой о стену, после чего лишился единственного канала связи. Три часа. Как и боялся Миками, пресс-конференция затягивалась до бесконечности. Отиаи то и дело гоняли в оперативный штаб. Миками пробовал воззвать к Эспаньолке: – Дайте нам список вопросов, и мы постараемся добыть ответы на все сразу! Но Эспаньолка и слышать ничего не желал. Они стремились к одному: вытащить Аракиду из тени. Они нарочно гоняли Отиаи туда-сюда, чтобы в оперативном штабе видели, как он страдает. Бедняга Отиаи совсем измучился. Глаза стали пустыми, ноги подгибались; в кабине лифта он время от времени оседал на пол. Миками не мог понять, какую игру затеял Аракида. Он знал одно: из-за ненависти к ставленникам Токио Аракида позволил превратить Отиаи в шута. В какой-то момент Миками начал подозревать Аракиду даже в том, что он наказывает Отиаи, так сказать, в назидание остальным. И все же… Брифинг, заявленный на час ночи, не закончился и в половине пятого утра. Самые твердолобые перекрикивались из разных концов зала всякий раз, когда Отиаи уходил. Они призывали аннулировать договор о неразглашении. Их предложение провалилось только потому, что многие репортеры побаивались последствий такого решения. Что будет, если большая группа журналистов начнет освещать дело без всяких ограничений? Похищение остается похищением; тяжесть преступления не зависела от того, как к ним относились в полиции. Кроме того, пока невозможно было со всей определенностью доказать, что похищение подстроено самой девочкой. У многих сработала система аварийной сигнализации. Если они начнут писать обо всем без стеснения и если их откровенность приведет к гибели девочки… Да, такое соображение оставалось последним козырем. Его можно пустить в ход, если твердолобые начнут давить. Поэтому раньше времени не стоит ничего решать… Журналисты оказались на распутье. Их захватили врасплох, и поэтому они злились и дергались. Они не могли отступить, но и наступать тоже не имели права. В пять утра наступил очередной поворот. Отиаи дошел до предела. От усталости язык у него заплетался, и он вообще с трудом соображал. Хотя Миками время от времени подавал ему горячее полотенце и энергетические напитки, ничто уже не помогало. Сува и Курамаэ теперь по очереди сопровождали Отиаи в пробежках между конференц-залом и оперативным штабом уголовного розыска. Почти всякий раз Отиаи возвращался, не получив конкретных ответов, и подвергался новым нападкам. Особенно безжалостными показали себя Эспаньолка и Зализанный; они гоняли беднягу в штаб по любому поводу. Несколько раз Миками ловил обрывки разговоров: – Достали мы их. Скоро сломаются! Он понял, что давно уже не видел Акикаву. Почему-то Миками казалось, что сейчас Акикава мог бы им помочь. Сува все больше замыкался в себе. И не только от усталости. Его подавляло количество приехавших из Токио журналистов. Он утратил способность противостоять им. Шок разрушительно действовал на его уверенность в себе как в опытном пиарщике. Курамаэ вообще словно онемел. Он снова ушел в свою раковину, вернулся к роли мелкой канцелярской крысы. Микумо тоже сильно устала. Озабоченная состоянием Отиаи, она, очевидно, забыла, что им необходимо делать еще много других вещей. Всякий раз, как Отиаи приходилось бежать в оперативный штаб, она рисовала на ладони крестик. – Мы не должны допускать, чтобы так продолжалось и дальше. Если это не прекратится, он умрет… Без двадцати шесть. Посмотрев вслед уходящим Отиаи и Суве, Миками вышел в туалет. Снаружи по-прежнему было темно. Вдруг на него навалилась отупляющая усталость, которая коренилась в сознании собственного бессилия. Он подумал о Минако. О Ёсио Амэмии. Об Аюми… «Сделал ли я хоть что-нибудь правильно?» Выйдя в коридор, он снова напрягся, заметив рядом с тускло освещенными лифтами группу людей. Они стояли тихо, как будто в засаде. Он посчитал их. Человек двадцать… Подойдя ближе, он понял. Усияма, Уцуки, Суду, Камата, Хороива, Янасе, Касаи, Ямасина, Тэдзима, Кадоике, Такаги, Какэи, Кисо, Хаясиба, Томино, Намиэ… Все они смотрели в его сторону. Акикава тоже стоял там; он молча прислонился боком к стене.