– Он говорит, что готов нам помочь, но хотел бы знать, есть ли у тебя лекарство от этой отравы, – с непроницаемым лицом перевел тот. Кивнув в ответ, Борис достал из кармана таблетки и без тени улыбки объяснил: – Да, есть. Даже два сорта, – показал он обе конвалютки. – Белые пилюли продлевают жизнь всего на пять часов, красные – излечивают полностью. Разом задвигавшись и перебивая друг друга, бандиты громко загалдели. – Они все хотят нам помогать и просят красные таблетки, – перевел Райнуллин. – Но боятся своих главарей. Говорят, если покажут вам базу, с них заживо снимут шкуру… – Думаю, это же ждет и меня… – с выражением скорби на лице даже не произнес, а простонал Ндангу. – Мой приятель однажды видел такую казнь. В тот день он стал седым. – Ну что ж… Снимут шкуру или не снимут – это еще вопрос, – покачал головой Борис, – вот то, что всего через полчаса кое-кто отправится в ад, – гарантия стопроцентная. На кону жизнь наших людей, и поэтому я на слюнявый гуманизм никак не настроен. Они же игиловцы? Пленникам головы режут? Значит, могут попробовать на себе, что это такое. Чего там, чего там они лопочут? – вопросительно взглянул он на Дельшата. – Говорят, что – все, они согласны показать и базу, и место, где содержатся пленники, – пояснил тот. – Умоляют дать красные таблетки. – Вот это другой разговор! – откупоривая конвалюту аспирина, усмехнулся Борис. – Но таблетки пока дам белые. Чтобы не вздумали дурить. Красные получат, когда прибудем к базе. Пусть водиле объясняют, куда рулить. Погнали! И автобус, заурчав мотором, покатил по одноэтажным улочкам, направляясь к окраине Рабуби. Вскоре он вышел за пределы города и углубился в джунгли. Дорога в границах города казалась приличной хотя бы относительно, а вот за его чертой постепенно превратилась в заурядный разбитый проселок. В отдельных местах автобус полз чуть ли не на брюхе по глубоким колеям, где-то форсировал длинные илистые лужи. Благо почва здесь оказалась песчаной, богатой включениями мелкого гравия. Когда впереди показалась развилка, старший из моджахедов что-то сказал Аччаду, который, в свою очередь, передал его слова шоферу, и автобус свернул влево. Здесь участок дороги оказался неплохим – сплошной гравий, который хрустел и шелестел под туго накачанными колесами. Наблюдая за окружающей обстановкой и отслеживая направление маршрута, Гаврилин спросил у Ндангу: – Горючего там у него в достатке? Узнай! Поговорив с водителем, Аччаду сообщил, что солярки залит полный бак – литров восемьдесят, не меньше, и есть резервный, литров на сорок. На вопрос Бориса о приблизительном расстоянии от столицы до базы, их пленники поведали, что в милях и километрах они не сильны, а вот пешком это расстояние можно пройти часов за десять. Прикинув вероятную скорость пешего продвижения в условиях джунглей, Гаврилин подсчитал, что это может равняться пятидесяти-шестидесяти километрам. Значит, при самом хорошем раскладе они могут добраться автобусом примерно за два – два с половиной часа. Наблюдая за трехметровым аллигатором, вальяжно пересекающим дорогу (судя по всему, где-то рядом был водоем-крокодилятник), Борис задал очередной вопрос – какова система охраны лагеря. Из ответов пленных явствовало, что по периметру территория лагеря окружена ограждением из колючей проволоки, установлено шесть вышек, на которых круглосуточно находятся часовые. Они вооружены ручными пулеметами. У ворот группа охраны из четырех человек, вооруженных автоматами и базуками. Ворота из стального бруса, обваренного пятимиллиметровым стальным листом. Кроме того, есть пост предварительного контроля метрах в двухстах от ворот, где дежурят еще трое. Там весь прибывающий транспорт тщательно досматривается, и только когда охране ворот дается сигнал, что все чисто, он продолжает путь. Прорваться тараном практически невозможно: ворота проломить в состоянии лишь тяжелый грузовик, если только его на подъезде не разнесут в клочья сразу несколько гранат, выпущенных из базук. Описывая устройство базы, бандиты сообщили, что место содержания пленников справа от ворот, в глубине территории. Это несколько глубоких ям, облицованных гладкой доской. Там люди содержатся круглосуточно. Кормят их не слишком сытно – раз в сутки триста граммов хлеба и пол-литра воды. Лекарств для заложников нет. Спят они на голой земле под открытым небом. Помимо семерых граждан России, есть представители и других государств. Их похитили и удерживают ради выкупа. Судьба пленников, как правило, незавидна. Если их выкупают или они достаточно быстро умирают от лишений и болезней, то это, в известной мере, для них достаточно счастливый исход. Для, так сказать, невостребованных – финал один: их передают расположенной неподалеку от лагеря общине сатанистов, которые скармливают несчастных обожествляемому ими Священному Аллигатору. Взамен сатанисты оказывают бандитам всевозможные услуги, в частности поставляют продовольствие и ссужают для утех своих жен и дочерей. Охрана пленников поручена четырем караульным, каждый из которых отвечает за свою яму. На случай попытки освобождения заложников караульные имеют распоряжение закидать ямы гранатами. На территории лагеря постоянно находится около полусотни человек, включая командный состав. Командует этим бандформированием уроженец Саудовской Аравии, некто Али Мохаллани. Все, кто проживает в лагере, – люди, прибывшие со стороны: алжирские, тунисские и марокканские арабы. Моджахеды же из числа местного населения – их более двухсот человек – проживают в основном в пригороде столицы и окрестных селениях, подавляющее большинство – представители племени таку, хотя есть и несколько десятков из умитту. В ходе разговора один из пленников угрюмо поинтересовался: – Господин, ты сказал, что пощадишь нас, дашь нам красное лекарство, если мы тебе покажем лагерь и место содержания пленников. Но как ты можешь гарантировать нам жизнь, если, оставив нас в лагере, обречешь на куда более страшную и мучительную смерть, чем отрезание головы?! – На сто процентов гарантировать жизнь может только Всевышний, – с иронией произнес Гаврилин. Я и сам не уверен, удастся ли мне сегодня выжить. Запомните: чем больше трясешься за свою жизнь, тем скорее с ней рискуешь расстаться. Однако шанс выжить и не умереть в пасти крокодила я вам твердо гарантирую – в этом мое слово крепче железа. Впрочем, о том, что и как я собираюсь сделать, скажу вам, когда мы подъедем к базе. Дальнейший путь пролегал в напряженном молчании. Спецназовцы настраивались на решительные действия по проникновению на территорию лагеря. Пленные были погружены в мрачные думы о своем незавидном положении и совершенно темном будущем. Дорога, кажущаяся бесконечной, тянулась через джунгли, без конца разделяясь и петляя. Обычный человек с нетренированной памятью давно бы уже потерял ориентацию на местности, начисто запутавшись в этих бесчисленных поворотах и развилках. Но только не капитан Гаврилин. С первого дня учебы в военном вузе ВДВ он раз и навсегда уяснил нерушимое правило: все, всегда и везде запоминать. У кого короткая память, у того короткая жизнь. Вот он, по сути, «на автопилоте» запоминал маршрут, пролегающий через джунгли. Здесь тоже малейшая ошибка равнозначна гибели: не туда свернул, сбился с дороги – пиши пропало. Когда с момента выезда из Рабуби прошло уже более двух часов, один из моджахедов, нарушив молчание, негромко объявил: – Мы подъезжаем. Минут через десять пост предварительного наблюдения. Распорядившись остановиться, Борис достал из кармана телефон спутниковой связи и, определив по встроенному в него глонассовскому навигатору точные координаты этого места, набрал номер полковника Красницкого. Очень сжато, почти телеграфным стилем сообщил последние сведения и рассказал о том, в какой стадии выполнения их операция. Кроме того, рассказал и о лагере, системе его охраны, точные – долгота-широта – координаты и в каком направлении от города его можно найти. Также назвал имя главаря этой банды и вкратце доложил о своих дальнейших планах. В заключение передал личные данные всех пятерых пленных и даже их снимки, сделанные тут же камерой сотового. Попрощавшись, Гаврилин положил телефон в карман и, обернувшись к пленникам, без угрозы в голосе, но достаточно жестко уведомил через Дельшата: – А теперь слушайте меня внимательно. У вас есть шанс остаться в живых. Но только в том случае, если вы будете делать то, что я вам скажу. И вот в чем суть того, что вам придется сделать, чтобы не быть заживо ободранными или скормленными крокодилам. Перед нами пост предварительного контроля. Сейчас мы вас развяжем и дадим часть оружия – три автомата. Да, да, три заряженных автомата. И вам придется на равных с нами заняться уничтожением лагеря. Выслушав то, что им перевел Райнуллин, пленники ошарашенно воззрились на непонятного чужеземца, который говорил им совершенно дикие вещи: они должны будут стрелять по своим?!! Да ни за что и никогда! Он с ума сошел, этот бледнолицый! Глядя на их недоуменные гримасы, Борис сдержанно улыбался. – Что так смотрите? Нет, нет, я с ума не сошел. Это вы, смотрите, не окажитесь в дураках! Вам просто деваться некуда: или с нами, и иметь шанс выжить, или в любом случае быть растерзанными и уничтоженными. Для своего босса вы уже – изменники и предатели. Даже если вы сейчас нас убьете и принесете наши головы своему Али Мохаллани, он вас едва ли пощадит. И не забывайте, красные таблетки получите только после освобождения тех, кто сидит в ямах. Если отказываетесь, ваша смерть в любом случае будет долгой и ужасной. Или кто-то думает иначе?.. Потянулись напряженные мгновения раздумья. Мучительно наморщенные лица пленников говорили о том, что в душе они постепенно начинают воспринимать сказанное этим суровым парнем с острым, словно нож, взглядом. С какого-то момента их мысль пошла совсем иным руслом: «А куда деваться? Чужеземец прав, теперь для Али мы не более чем презренные предатели, и никакие оправдания, даже подвиги, совершенные во имя Истины, нас уже не спасут. А сам Али – кто? Он говорит о беспощадном джихаде с неверными, и тут же прикарманивает присланные на джихад деньги, а потом развлекается в городе с детьми неверных. Да, нам остается только одно – вступить в бой, уничтожить всех, кто здесь находится, и уйти в другие места, присоединившись к тем, кто не торгует Истиной, а воюет за нее, не щадя своей жизни…» – Похоже, до вас дошло… – подытожил Борис, решительно махнув рукой. – Вот и отлично! Старший ты? – вопросительно взглянул он на моджахеда, сидящего ближе всех к Мурашуку. – Все нужные пароли знаешь? Тот, кивнув, подтвердил, что он и в самом деле старший этой команды, знает и все положенные пароли. – Тогда так… Сейчас у поста мы остановимся, вы трое выйдете и сообщите караульным, что двое из чужеземцев больны и есть подозрение, что это – Эбола. Пусть они заглянут в салон, чтобы убедиться в этом лично. Тех, кто останется снаружи, вы схватите. Они должны сказать стоящим на воротах, что нас нужно пропустить на территорию. Всем понятно? Хорошо! Когда проедем на территорию и остановимся у ям с пленниками, немедленно уничтожаем охранников. Вы сразу же начинаете вести автоматный огонь по вышкам. Мы в это время вытащим людей. Покончив с вышками, вы атакуете казарму. Для начала выполняете несколько выстрелов из гранатомета. Как только с этим закончите, получите у меня таблетки, берете любую свободную машину и отправляетесь туда, куда захотите. Проведя небольшую репетицию с пленниками, которые, стоит отметить, оказались очень понятливыми и вполне дрессируемыми, Гаврилин дал команду подъехать к посту. За руль автобуса он посадил одного из моджахедов. Поеживающемуся от страха шоферу предложил или пересесть в салон, или отправляться на все четыре стороны. Тот немедленно выбрал последнее. Вместе с ним Борис отпустил и Аччаду, который, пулей выскочив из салона, вслед за водителем вприпрыжку помчался по дороге в сторону города. Постовые в натовском камуфляже тропического образца, стоящие на пункте предварительного контроля, увидев появившийся из-за поворота мини-автобус, поднялись с бревна, используемого как лавочка. Судя по тому, что автоматы они не приводили в боевую готовность, о прибытии автобуса с новыми пленниками их уже предупредили. Повинуясь взмаху руки долговязого бородача арабской наружности, моджахед, управлявший автобусом, аккуратно остановился точно перед пунктом контроля. Старший вместе с одним из подручных вышли наружу и стали что-то объяснять по-арабски постовым, у которых постепенно начали вытягиваться лица, а глаза испуганно забегали. Долговязый с напарником осторожно заглянули внутрь салона и тут же за это поплатились – на их шеи были проворно наброшены петли из шнура и сильно затянуты резким рывком, из-за чего они, выпучив глаза и издав короткий хрип, повалились без чувств. Одновременно с этим старший из моджахедов оглушил третьего резким ударом рукояти автомата по голове. Рухнувшего наземь охранника, забрав автомат, они с напарником бросили под бревно. Приведя в чувство долговязого, через Райнуллина Борис спросил, каким образом пост уведомляет стоящих на воротах о том, что прибывший транспорт может быть пропущен. Поскольку тот отвечать не пожелал, Гаврилин, одним толчком повалив его на пол лицом вниз, придавил коленом и, задрав голову вверх, приставил нож к горлу – на счету была каждая секунда, и на уговоры времени не оставалось. Его действия были настолько неожиданными и жесткими, что струхнувший моджахед тут же почувствовал внезапно нахлынувшую волну страха, отчего заячьим хвостом заколотилось сердце и зашумело в ушах. Это ведь резать горло другим – не страшно, даже почти весело. А оказавшись сам в этой роли, долговязый вдруг ощутил накативший на него дикий, безумный ужас: как же так?! Неужели его жизнь может закончиться прямо сейчас?!! О небо!!! Но за что и почему так рано?! Ему ведь еще жить да жить… Испуганно вскрикнув, моджахед задергался, ощущая у своего беззащитного горла смертоносный металл ножа, отчего внутри, несмотря на жару, все в один миг заледенело. Нет! Нет! Нет! Жить и только жить! Любой ценой… – Да, да, я на все согласен! Не убивайте меня! – хрипло возопил он, покрываясь холодным потом. – Я должен сказать по рации: «Все чисто!» Дав ему сесть, Борис достал из его кармана рацию и сунул ему в руки. Тот, дрожа всем телом и клацая зубами, попытался нажать на кнопку включения связи, но руки его не слушались. Покрутив головой («И эти клоуны себя считают мужиками, грозой Европы?!»), Долгунов снова потянулся за все той же бутылкой «рома». Это сработало и на сей раз. Кое-как собравшись с духом, бандит нажал на кнопку включения связи и произнес условную фразу. – Ну вот и отлично! – кивнул Гаврилин. – Дополнительный пароль на воротах нужен? Закивав, моджахед признался, что на въезде охранникам надо сказать: «С нами милость Пророка!» Кроме того, отвечая на вопросы, рассказал, что на территории лагеря сейчас не более полутора-двух десятков человек, поскольку бóльшая часть личного состава во главе с Али Мохаллани в глубине джунглей отрабатывает тактические приемы боя. На мгновение задумавшись, Борис указал долговязому на его напарника, который тоже уже пришел в себя, и распорядился: – Берите вон того за руки, за ноги, и пока целы – бегом в джунгли. Это ясно? Услышав сказанное в переводе Райнуллина, оба пленника озадаченно воззрились на этого непонятного человека. Минуту назад он собирался перерезать горло одному из них (а в серьезности его намерений сомневаться не приходилось!), а тут – отпускает с миром. Гаврилин молча, жестом руки подтвердил свое решение – кыш! Моджахеды, не теряя больше ни секунды, опрометью выскочили из автобуса и, торопливо схватив все еще лежащего без сознания подельника, быстро исчезли в чащобе. – Дед, а может, зря? – глядя им вслед, с сомнением в голосе спросил Мурашук. – Есть другие варианты? – усмехнулся Борис. – Везти их с собой резона никакого – тут и без них не повернешься. Пристрелить? Это была бы бессмысленная бойня. Они на базу не побегут. Они теперь думают, как бы свою шкуру спасти. Так, у нас прибавилось три автомата, три гранатомета и несколько запасных гранат. Отлично! Все свою задачу знают? Ну, тогда, как говорится, с Богом! Хан, когда подъедем к воротам, просуфлируй пароль, чтобы наш шофер чего не напутал. Но суфлировать Дельшату не пришлось. Моджахед, сидевший за рулем, вполне внятно произнес положенные слова. Охрана отомкнула створки ворот и пропустила автобус внутрь. Глядя в заднее окно, Гаврилин с удовлетворением отметил, что ворота хоть и закрыли, но запирать их не стали, видимо, с учетом того, что сразу после разгрузки автобус должен покинуть эту территорию. Едва автобус остановился у четырех ям, зияющих в небо квадратными жерлами, его пассажиры молча вышли наружу. Ничего не подозревающие охранники с любопытством воззрились в их сторону, видимо, ожидая, что сейчас в ямы будут спущены по лестницам, валяющимся неподалеку, новые пленники, а может, даже просто сброшены туда – тут и такое не было редкостью. И тут произошло совершенно невероятное. Вышедший из-за автобуса чернокожий боевик внезапно нацелил в их сторону автомат и нажал на гашетку. Раздалась приглушенная очередь, и все четверо, обливаясь кровью, попадали на землю. Тут же еще двое чернокожих моджахедов, быстро рассредоточившись по разным направлениям, открыли шквальный автоматный огонь по вышкам охранников. Одновременно с ними огонь открыли и трое тех, что должны были бы стать новыми пленниками. Лишь двое из стоявших на вышках успели ответить огнем, убив одного и ранив еще одного. Прочие часовые погибли, толком даже не успев осознать, что вообще произошло. Еще двое из прибывших начали методично гвоздить реактивными гранатами по кирпичной казарме. Из окон и дверных проемов вылетали огромные фонтаны пламени и дыма, сопровождаемые грохотом взрывов и воплями ужаса тех, кто оказался внутри. Те бандиты, что в этот момент были вне казармы, да еще и без оружия, в ужасе прятались, кто куда мог. Все было закончено менее чем за пять минут. К этому моменту Гаврилин и Мурашук, не обращая внимания на стрельбу, спустили в ямы лестницы и начали вытаскивать находившихся в них узников. Большинство выбрались сами, но некоторых пришлось поднимать на руках. Подсчитав их общее количество, Борис невольно присвистнул – двенадцать человек. Вот это новость! Оглянувшись, он окликнул Дельшата и распорядился: – Хан! Скажи этим троим – они могут уезжать. Вон стоит джип под навесом, пусть забирают. Да, своего раненого пусть не забудут! И вот им красные таблетки! Выслушав сказанное Райнуллиным, старший из моджахедов склонил голову и ответил: – Да, господин! Он что-то скомандовал своим подчиненным. Те подняли и понесли к машине стонущего раненого с простреленной ногой. – Штык! – обернулся в сторону Долгунова Борис. – Там, у казармы, под навесом стоят два бронированных вездехода. Уничтожить их немедленно! – Есть! – откликнулся Валерка, ускоренным шагом направляясь к одному из убитых охранников. Он снял с его пояса подсумок, из которого торчали ручки противопехотных гранат, в том числе и зажигательных, после чего подбежал к вездеходам и, выдернув чеку, поочередно бросил внутрь каждого салона по «зажигалке». Едва он успел отбежать назад, из окон вездеходов с грохотом вылетели стекла и вырвались целые фонтаны яростного белого пламени. Гаврилин еще раз окинул взглядом освобожденных из плена, которые являли собой картину без преувеличения душераздирающую – заросшие, грязные, исхудавшие, в изодранной одежде… Присмотревшись, в одном из пленников он с удивлением опознал молодую женщину-европейку. «Вот это номер! Про женщину-то никто ничего не говорил. Откуда она могла взяться? Может, тут еще где-нибудь спрятаны люди?..» – мысленно отметил Борис. – Кто здесь российские сотрудники с «Му-Уэту»? – спросил он по-русски. – Мы! Мы! Мы!.. – поднимая руку, торопливо откликнулись семь человек. – Ага, все в наличии… А кроме тех, что здесь, еще пленники где-нибудь содержатся? – задал он очередной вопрос, охватывая внимательным взглядом территорию лагеря – не маячит ли где-нибудь недобитый бандит с оружием в руках? В этот момент позади него раздался рев мотора, и джип, сорвавшись с места, скрылся за воротами. – Жаль, еще вчера вас не было… – тягостно вздохнул один из бывших пленников. – Двоих здешних пацанов из города перед вечером отвезли к сатанистам для жертвоприношения. Как уж они кричали, бедолаги! А так – больше нет, только вот мы, кого здесь держали… – Все ясно! Всем на погрузку, быстро! – скомандовал Гаврилин. – Конечно, тесновато будет, но ничего, уплотнимся… Пошатываясь и спотыкаясь, люди начали тянуться к автобусу. Оглянувшись, Гаврилин увидел, что пятеро бывших пленников стоят на том же месте, где и были. – А вы чего? – спросил он по-английски. – Почему не идете в салон? Нам надо уезжать, и побыстрее. Если вернется Али со своими головорезами, то всем нам придется очень туго. – Вы нас тоже хотите забрать? – с нотками удивленного недоверия спросил крупноносый мужчина средних лет с большой лысиной. – Мне некогда заниматься объяснениями и уговорами! – изобразив нетерпеливый жест рукой, строгим тоном проговорил Борис. – Быстро в автобус! На этот раз «мнительные», как мысленно назвал их про себя Гаврилин, явили вполне приличную резвость. Иные «джентльмены», ринувшись к автобусу, даже не подумали пропустить вперед себя женщину, забыв об элементарных приличиях. И хотя салон оказался набитым до предела, жалоб на тесноту слышно не было. Спецназовцы, держа автоматы на изготовку, рассредоточились напротив окон. Гаврилин, сев за руль, запустил двигатель, и автобус, развернувшись, быстро покатил к воротам, теперь во многих местах прошитым автоматными пулями. Труп одного из охранников валялся прямо на дороге, и объехать его никак не получалось. Поморщившись, Борис прибавил газу, и колеса автобуса, дважды подпрыгнув, как на кочке, переехали ноги мертвеца. Впрочем, в такой обстановке было не до морализаторских нюансов и сантиментов. Нужно было думать о спасении живых. Выйдя на дорогу, он прибавил газу и погнал как минимум под шестьдесят, не обращая внимания на то, как поскрипывает и постанывает ходовая, ощутившая двойную перегрузку. Впрочем, с учетом обстоятельств это особого значения не имело – не до сохранности техники, если под угрозой жизнь людей. Теперь задача номер один на данный временной отрезок – успеть добраться до города как можно быстрее. Можно было ставить сто против одного, что Али о бое на территории базы уже знает и уже на всех парах мчится в погоню.