– Один человек в отеле… который уверяет, что служил у вас… – Короче?.. – Так вот… Оробев, молодой человек умолк, потрясенный высокомерным поведением князя. А тот воскликнул: – Однако, сударь, быть может, вы все-таки… – Так вот, сударь… мне сказали, что вы очень богаты и щедры… И я подумал, не сможете ли вы… Он остановился, не в силах произнести слова мольбы и унижения. Сернин подошел к нему. – Господин Жерар Бопре, не вы ли опубликовали томик стихов под названием «Улыбка весны»? – Да, да! – воскликнул молодой человек, лицо которого просияло. – Вы читали? – Да… Очень милые стихи… очень милые… Только неужели вы собираетесь жить на то, что за них получаете? – Конечно… Рано… или поздно… – Рано или поздно… скорее поздно, не так ли? А пока вы прихо́дите ко мне, чтобы попросить на жизнь? – На еду, сударь. Положив гостю руку на плечо, Сернин холодно произнес: – Поэты не едят, сударь. Они питаются рифмами и мечтами. Так и поступайте. Это лучше, чем ходить с протянутой рукой. Услышав оскорбления, молодой человек вздрогнул. Не говоря ни слова, он поспешно направился к двери. Сернин остановил его. – Еще одно слово, сударь. У вас не осталось ни малейшей возможности? – Ни малейшей. – И вы ни на что не рассчитываете? – У меня есть надежда… Я написал одному из своих родственников, умоляя его хоть что-то прислать мне. Сегодня я получу его ответ. Это последний шанс. – А если вы не получите ответа, то наверняка готовы сегодня же вечером… – Да, сударь. Это было сказано просто и ясно. Сернин расхохотался. – Боже! Какой же вы смешной, славный молодой человек! И какая простодушная убежденность! Приходите ко мне на следующий год, хотите?.. Мы снова поговорим обо всем… Это так любопытно, так интересно… а главное, так смешно… ха, ха, ха! И, сотрясаясь от смеха, с нарочитыми поклонами Сернин выставил его за дверь. – Филипп, – обратился он к служащему отеля, открыв ему дверь, – ты слышал? – Да, патрон. – Жерар Бопре ждет сегодня к вечеру телеграмму, обещание помощи… – Его последний шанс. – Нельзя допустить, чтобы он получил эту телеграмму. Если она придет, сразу забери ее и разорви. – Хорошо, патрон. – Ты один в отеле? – Да, один, с кухаркой, которая не ночует. Хозяин отсутствует. – Хорошо. Хозяева, значит, мы. До вечера, где-то около одиннадцати. Ступай. II Князь Сернин прошел в свою спальню и позвонил слуге. – Мои перчатки, шляпу и трость. Автомобиль на месте? – Да, сударь. Одевшись, князь вышел из дома и расположился в просторном и удобном лимузине, который доставил его в Булонский лес к маркизу и маркизе де Гастин, куда он был зван на обед. В половине третьего Сернин покинул своих хозяев, отправился на проспект Клебер, забрал двоих своих друзей и доктора и без пяти три прибыл в парк де Пренс. В три часа он сражался на саблях с итальянским капитаном Спинелли, в первой же схватке порезав ухо своему противнику, а без четверти четыре в клубе на улице Камбон метал банк, после чего удалился в двадцать минут шестого с выручкой в сорок семь тысяч франков. И все это без спешки, с некой высокомерной беспечностью, словно бешеное движение, ввергавшее, казалось, его жизнь в водоворот поступков и событий, было непреложным правилом самых безмятежных дней. – Октав, – обратился он к своему шоферу, – мы едем в Гарш. И без десяти шесть Сернин вышел у старых стен Вильнёвского парка. Ныне раздробленное и разоренное, Вильнёвское владение еще сохраняет что-то от великолепия, которое оно знавало во времена императрицы Евгении. Со своими старыми деревьями, озером, лесным горизонтом Сен-Клу пейзаж излучает очарование и грусть. Значительная часть владения была отдана Институту Пастера. Меньшая доля, отделенная от первой пространством для публики, образует все еще довольно обширную усадьбу, где вокруг пансиона стоят четыре уединенных флигеля. – Это там живет госпожа Кессельбах, – сказал себе князь, увидев издалека крыши пансиона и четырех строений. Он пересек парк и направился к озеру. Внезапно он остановился за купой деревьев, заметив двух дам, облокотившихся на парапет моста, перекинутого через озеро. «Варнье и его люди должны находиться поблизости. Но, черт возьми, они здорово прячутся. Сколько бы я ни искал…» Обе дамы ступали теперь по траве лужаек под большими почтенными деревьями. Синева небес проглядывала меж веток, которые покачивал легкий ветерок, в воздухе веяло запахами весны и молодой зелени. По склонам холма к неподвижной воде спускались маргаритки, фиалки, нарциссы, ландыши, все апрельские и майские цветочки, собравшись вместе, то тут, то там образовывали что-то вроде созвездий разных цветов. Солнце клонилось к горизонту. И вдруг из кустов внезапно появились трое мужчин и направились к прогуливающимся дамам. Они подошли к ним вплотную, обменялись несколькими словами. Обе дамы выглядели испуганными. Один из мужчин приблизился к той, что поменьше ростом, и попытался выхватить у нее золотой кошелек, который она держала в руках. Дамы закричали, и трое мужчин набросились на них. – Самое время действовать, – сказал себе князь. И кинулся вперед. За десять секунд он почти достиг кромки воды. При его появлении трое мужчин убежали. – Бегите, бродяги, – усмехнулся он, – удирайте со всех ног. Из воды вынырнул спаситель. Он было устремился вслед за мужчинами, но одна из дам взмолилась: – О, сударь! Прошу вас… Моей подруге плохо. Та, что была поменьше ростом, действительно упала на траву, потеряв сознание. Вернувшись назад, Сернин в тревоге спросил: