– Как хорошо вы выглядите, мой дорогой Ленорман! А я-то думал, что вы больны, и не решался вас беспокоить! – Я не болен, господин председатель. – То есть ваше отсутствие – это проявление недовольства!.. Все тот же скверный характер. – С тем, что у меня скверный характер, я не спорю… но что я проявляю недовольство, нет. – Однако вы сидите дома! И Люпен этим пользуется, чтобы выпустить своих друзей на свободу… – Разве я мог этому помешать? – Но ведь хитрость Люпена примитивна. Он, по своему обыкновению, объявил дату побега, все этому поверили, видимость попытки была обозначена, побег не состоялся, а на следующий день, когда никто об этом больше не думает, нате-ка, птичка улетает. – Господин председатель, – серьезно сказал начальник Уголовной полиции, – Люпен располагает такими средствами, что мы не в состоянии помешать тому, что он задумал. Побег был математически неизбежен. Я предпочел не обращать на это внимания… и выставить на посмешище других. Валангле усмехнулся: – Ясно, в данный момент господин префект полиции и господин Вебер не должны испытывать радости… Но, в конце-то концов, можете вы объяснить мне, Ленорман… – Известно лишь то, господин председатель, что побег произошел во Дворце правосудия. Подсудимого привезли в тюремной машине и доставили в кабинет господина Формери… но из Дворца правосудия он не вышел. И неизвестно, что с ним стало. – Это чудовищно. – Чудовищно. – И ничего не обнаружили? – Ну как же. Внутренний коридор, который идет вдоль следственных кабинетов, был забит совершенно необычной толпой подсудимых, охранников, адвокатов, судебных распорядителей, и обнаружилось, что все эти люди получили ложные вызовы на один и тот же час. В то же время ни один из следователей, которые их будто бы вызывали, не явился в тот день в свой кабинет, а все по причине ложных предписаний прокуратуры, направившей их в разные концы Парижа… и в предместья. – Это все? – Нет. Видели двух солдат муниципальной гвардии и одного подсудимого, пересекавших двор. На улице их ждал фиакр, и все трое сели в него. – И ваша версия, Ленорман? Ваше мнение? – Моя версия, господин председатель, состоит в том, что оба солдата муниципальной гвардии были сообщниками, которые, воспользовавшись беспорядком в коридоре, заняли место настоящих солдат. А мое мнение заключается в том, что этот побег мог удастся лишь благодаря совершенно особым обстоятельствам и множеству столь странных фактов, что нам следует принять, как безусловные, самые недопустимые пособничества. В том числе и в самом Дворце правосудия, где у Люпена есть связи, расстраивающие все наши расчеты. Они есть и в префектуре полиции, и вокруг меня. Это потрясающая организация, некая сыскная служба – в тысячу раз более ловкая, более смелая, более разнообразная и более гибкая, чем та, которой руковожу я. – И вы это терпите, Ленорман! – Нет. – Тогда почему вы бездействуете с самого начала этого дела? Что вы предприняли против Люпена? – Я готовился к борьбе. – А-а, превосходно! И пока вы готовились, он действовал. – Я тоже. – И вам что-нибудь известно? – Многое. – Что? Говорите же. Опираясь на свою трость, господин Ленорман задумчиво совершил небольшую прогулку по просторной комнате. Потом сел напротив Валангле, кончиками пальцев разгладил обшлага своего оливкового редингота, поправил на носу очки с серебряными дужками и четко произнес: – Господин председатель, у меня на руках три козыря. Прежде всего я знаю имя, под которым скрывается сейчас Арсен Люпен, имя, под которым он проживает на бульваре Осман, ежедневно принимая своих сотрудников, восстанавливая и направляя свою банду. – Но тогда какого черта вы его не арестуете? – Я получил эти сведения задним числом. С тех пор князь… назовем его князь Три Звезды, исчез. Он за границей по другим делам. – А если он больше не появится? – Положение, которое он занимает, и то, как он погрузился в дело Кессельбаха, – все это требует его возвращения и под тем же именем. – Тем не менее… – Господин председатель, я подхожу ко второму своему козырю. Я, в конце концов, обнаружил Пьера Ледюка. – Да что вы! – Или, вернее, обнаружил его Люпен, и это Люпен, прежде чем исчезнуть, поселил его на маленькой вилле в окрестностях Парижа. – Черт возьми! Но как вы узнали? – О, легко! Рядом с Пьером Ледюком Люпен поместил в качестве надсмотрщиков и защитников двух своих сообщников. Так вот, эти сообщники – мои агенты, два брата, с которыми я общаюсь в строжайшей тайне и которые выдадут мне его при первой необходимости. – Браво! Браво! Таким образом… – Таким образом, поскольку Пьер Ледюк является, можно сказать, центральной фигурой, вокруг которой сходятся все усилия тех, кто ищет разгадки знаменитого секрета господина Кессельбаха… с помощью Пьера Ледюка я рано или поздно узнаю: первое – автора тройного убийства, так как этот негодяй занял место господина Кессельбаха в осуществлении некоего грандиозного проекта, до сих пор неизвестного, и так как господину Кессельбаху необходимо было отыскать Пьера Ледюка для исполнения этого проекта; второе – я заполучу Арсена Люпена, поскольку Арсен Люпен преследует ту же цель. – Великолепно. Пьер Ледюк – приманка, которую вы протягиваете врагу. – И рыба клюет, господин председатель. Я только что получил сообщение о том, что сегодня видели какого-то подозрительного типа, бродившего вокруг маленькой виллы, которую Пьер Ледюк занимает под покровительством двух моих тайных агентов. Через четыре часа я буду на месте. – А третий козырь, Ленорман? – Господин председатель, вчера на имя господина Рудольфа Кессельбаха пришло письмо, которое я перехватил… – Перехватил… неплохо! – … и которое я распечатал и оставил себе. Вот оно. Послано два месяца назад. На нем почтовая марка Мыса, а содержание таково: «Мой дорогой Рудольф, 1-го июня я буду в Париже и по-прежнему в таком же бедственном положении, как тогда, когда вы мне помогли. Но я очень верю в дело Пьера Ледюка, на которое я вам указал. Какая странная история! Удалось ли вам найти его? Что происходит? Мне не терпится узнать. Ваш верный Стейнвег». – Первое июня, – продолжал господин Ленорман, – это сегодня. Я поручил одному из моих инспекторов отыскать этого самого Стейнвега. В успехе я не сомневаюсь. – Я тоже, тоже в этом не сомневаюсь, – воскликнул Валангле, вставая, – и я приношу вам свои извинения, дорогой Ленорман, и смиренную исповедь: я готов был от вас отказаться… полностью! Завтра я ожидал префекта полиции и господина Вебера. – Я знал это, господин председатель. – Быть не может! – Иначе стал бы я спешить? Теперь вы знаете мой план битвы. С одной стороны, я расставил ловушки, в которые убийца, в конце концов, угодит: Пьер Ледюк или Стейнвег выдадут мне его. С другой стороны, я слежу за Люпеном. Двое из его агентов у меня в подчинении, а он считает их самыми преданными своими сотрудниками. Кроме того, Люпен работает на меня, поскольку, как и я, преследует автора тройного убийства. Только он мечтает одурачить меня, а это я его одурачиваю. Поэтому я преуспею, но при одном условии. – Каком? – Если получу свободу действий и смогу принимать решения в зависимости от необходимости того или иного момента, не заботясь о нетерпеливой общественности и о моих начальниках, которые строят против меня козни. – Договорились. – В таком случае, господин председатель, через несколько дней я стану победителем… или буду мертв. II Сен-Клу. Маленькая вилла, расположенная на одной из самых высоких точек плоскогорья, на обочине малопосещаемой дороги. Одиннадцать часов вечера. Оставив свой автомобиль в Сен-Клу и осторожно следуя по дороге, господин Ленорман приближается к вилле. Появляется некая тень. – Это ты, Гурель? – Да, шеф. – Ты предупредил о моем прибытии братьев Дудвиль? – Да, ваша комната готова, вы можете лечь спать… Если только этой ночью не попытаются похитить Пьера Ледюка. Меня бы это не удивило, особенно если принять во внимание маневры человека, которого заметили Дудвили.