– Госпожа Сантра! Ученица Корнелиуса как нельзя более кстати вышла из храма, наряженная явно для визита в город. И я, подхватив под руку Клауса, устремился к ней. Не сказать, что девушка нашей новой встрече обрадовалась, но, во всяком случае, не исчезла обратно в храме, что вполне могло бы случиться, учитывая ее ко мне отношение. – Что вам угодно, господин сарр Клименсе? Тон у нее был таким, что невольно пришла мысль: «Хорошо хоть змеей не стала шипеть!» – Сантра, проводите, пожалуйста, господина сар Штраузена к магу Корнелиусу. И пусть он расскажет все то, что увидел на мне. Ну не оголяться же было перед Клаусом! Рассказать могла бы и она, но словам ее учителя куда больше доверия, ведь в случае с ней мы могли и договориться. Особенно в связи с тем, что Клаус полностью убежден: стоит мне всего-то подмигнуть любой даме, как она тут же согласна на все что угодно. Эх, если бы! На всякий случай за спиной Клауса я сделал губами так, как будто ее целую. Уж что-что, но изображать поцелуи, не в пример улыбкам, у меня получается не хуже других. Нет, это же надо было Сантре умудриться одной гримаской изобразить столь много! Клаус, завидев ее мимику, даже повернулся, но я к тому времени успел устремить свой взгляд в сторону и вдаль. – Ну и что сказал Стойкий Корнелиус? – поинтересовался я, как только Клаус вернулся. – Он ругался! – По какой причине? – По той, Даниэль, что тебе положено находиться в постели! И еще потому, что ты отказался остаться в Доме Милосердия, заявив, что на постоялом дворе будет лучше. «Раньше вечера не получится, хотя только о ней и мечтаю. И уж не ты ли сам виноват?» Сейчас Клаус выглядел иначе, и это говорило о том, что сомнения у него все же были. Отчасти даже рад за него, если разобраться. Нет, не в связи с тем, что он убедился – к смерти Армандо я полностью непричастен, а в том, что понял – верить нельзя никому. И в первую очередь тем, кому особенно хочется верить. – Даниэль, у меня остался единственный вопрос: эти два случая между собой связаны? То, что ты едва двигаешься, и его смерть? – Как видишь, мне, в отличие от него, повезло. Кстати, у сар Штобокков есть имение в непосредственной близости от Брумена? Нам подойдет любое. – Нам – это кому? – Тебе, мне и пяти-шести наемникам Стаккера. На всякий случай. Вокруг нас происходит нечто совершенно непонятное. И потому толика маниакальной подозрительности ко всему и вся не помешает нисколько. – Не думаю, что это станет проблемой. – Ну вот и отлично. Теперь назови наконец имя господина, который усомнился в твоей чести. Да, еще я хотел бы знать, как зовут человека, которого ты посылал за погребцом. А заодно и где он живет. – Он-то тебе зачем? – Бренди у него отличный. Мне понадобится человек, который знает Брумен, проживающих в нем людей, и вообще, чтобы не скучать в одиночестве. Оставалось только надеяться, он не откажется составить компанию. Выслушав их имена, я заявил: – Все, господин сар Штраузен, встречаемся в доме сар Штобокков! И высади меня здесь. К тому времени мы успели добраться до базарной площади, где всегда можно нанять извозчика. Необходимо наведаться на постоялый двор, чтобы отправить Рассвета к Штобоккам. Надеюсь, никто ему не сообщил, что именно он якобы меня покалечил. Я бы на его месте серьезно обиделся. Очередное послание от отца Клауса, полученное накануне, явно кто-то вскрывал. Нет, сургучные печати оказались целыми, все четыре. Изначально их было пять, но одну из них успел вскрыть еще вчера. Затем письмо читать передумал (что там могло быть нового?) и попросту его отбросил. Так оно и валялось на столике у окна в комнате постоялого двора. Из меня никудышный музыкант. Совсем нет практики, полностью отсутствует школа, но со слухом все замечательно. Так вот, первая печать, когда ее ломал, издала звук в иной тональности, в отличие от четырех других. Музыкальная фраза осталась в сохранности, но не тональность. Могло ли случиться так, что это оплошка мага из Дома Истины, который запечатал письмо сар Штраузена-старшего? Отчего нет? Но сейчас я был практически уверен, что письмо вскрыли, прочитали его содержимое, а затем запечатали снова. И это было самое интересное. Наложить на каждую печать ноту мне не удастся. Как не получится у Антуана, Клауса, у их уважаемых отцов и у множества других людей. Такие печати прерогатива Дома Истины, их тайна, кусок хлеба, в конце концов. Здесь побывал кто-то из магов Дома? Сомнительно. Так кто же тогда смог сломать, а затем восстановить печати сар Штраузена так, что их оттиски нельзя отличить от прежних? И при этом сделать так, что они издавали звуки… Мелодию я узнал. У сар Штраузена собственный оркестр, у оркестра дирижер, и он пишет музыку. На мой взгляд, она значительно уступает той, что рождается в голове Антуана сар Дигхтеля. Но музыка пользуется достаточной популярностью, чтобы в концертах, где исполняются произведения действительно великих композиторов, дирижер иногда включал и свои опусы. Несомненно, маг и внес в печати то, что услышал в доме сар Штраузена. Хотя лучше был бы беспорядочный набор нот. Либо же крик петуха, блеянье овцы – маги Дома Истины и на такое способны. Потому что именно под эту мелодию я и познакомился с Клариссой. Ну и к чему мне лишнее напоминание о ее смерти? В самом письме, как и ожидал, не оказалось ничего интересного. Еще одна убедительная просьба позаботиться о сыне, уверения в том, что в случае необходимости или в силу обстоятельств задержка в пути не станет ничем таким, чего стоит избегать всеми средствами. На всякий случай я подержал письмо над огнем свечи. Бумага охотно обуглилась, но между строк ничего так и не проявилось. – Господин сарр Клименсе? – послышался голос из распахнувшейся двери. – Входите, Виктор, входите. Рад увидеть вас так скоро. И давайте сразу же договоримся называть друг друга по имени. Уверяю, этого будете более чем достаточно. Возраста мы примерно одинакового, даже похоже выглядим. Единственное, у меня не получится улыбаться так, как улыбается Виктор сар Агрок. Она у него самая обычная – вежливая, но мне не удается и такой. – Как скажете, Даниэль. – Ну вот и отлично. Виктор, вы, должно быть, все уже знаете. – О сар Штраузене и его обидчике? Безусловно. Брумен – городишко крохотный, и потому вести разносятся здесь мгновенно. – И что вы обо всем этом думаете? – Если не принимать во внимание слухи… – Отчего нет? Обычная для сарр Клименсе практика избавиться от дуэли – нанять людей, чтобы те накануне вечером покончили с его противником. С чувством юмора у Виктора все было в полном порядке, и он кивнул – оценил, мол, шутку. Ну а мне за себя стало немного обидно: как могли такое подумать? Что именно я доказывал всей своей предыдущей жизнью? – Так вот, если не принимать во внимание слухи, явно чей-то заказ. Ни мгновения не сомневался. – Хотите вина? – С удовольствием… – Чтобы после нескольких глотков произнести: – О-о-о! Не той ли оно лозы, от которой так опрометчиво пытается избавиться сар Штобокк? – Надеюсь, он передумает. – Кстати, Даниэль, наверняка вы не обратили на меня внимания, слишком нас было много, зрителей, но я присутствовал на турнире, который вы так блестяще выиграли. Могу сказать, финальный поединок тоже вышел блестящим! Только… – Виктор замялся. – Говорите, говорите. – Тот укол, который и принес победу, получился… как бы поточнее выразиться? Как будто он вышел у вас случайно. Со стороны смотрелся эффектно, но мне до сих пор не удается избавиться от такого впечатления. – Все так и есть. А вы, смотрю, разбираетесь в затронутой нами теме. – Не более того. Фехтовальщик я весьма средний, и выше не подняться уже никогда. Благо понял сей факт достаточно давно и теперь лишь пытаюсь не скатиться с уровня, на который едва смог вскарабкаться. Еще один жирный плюс к тому, что я выбрал именно этого человека. – Все мы в чем-то посредственности, – глубокомысленно изрек я. – А теперь, пожалуйста, расскажите подробнее о человеке, с которым придется встретиться Клаусу. Наверняка вы должны хорошо его знать. – Более чем, можете даже не сомневаться! И потому с уверенностью заявляю, что Жоан Жилберто сар Каглас выберет пистолеты. Хотя бы по той простой причине, что в Брумене в стрельбе из них он лучший. – Виктор, буду говорить с вами начистоту: дуэли не избежать. Прежде всего потому, что сам Клаус («упертый баран», зная его, подумал я) не согласится извиниться ни под каким предлогом. И нам нужно постараться устроить так, чтобы свести риск к минимуму. Дело в том, что я пообещал господину сар Штраузену, что по дороге в Клаундстон с его сыном ничего не случится. И намерен свое обещание сдержать. В дуэлях на пистолетах существует куда больше разнообразия, чем на шпагах, рапирах и остальном клинковом оружии. Некоторые из них назвать дуэлью можно с большой натяжкой. Когда дистанция между стрелками шагов двадцать и больше в силу того, что пистолеты используются только гладкоствольные, шанс получить пулю не так уж велик. Другие больше похожи на лотерею, когда из двух заряжается лишь один, поединщики выбирают его слепым жребием, после чего приставляют пистолеты ко лбу друг другу. Как уже говорил, однажды мне пришлось в такой участвовать. В те времена я был юн, страдал от неразделенной любви, и смерть казалась мне отличным способом избавиться от мук, которые при этом испытывал. Наверняка все догадались – мне повезло. Но вряд ли кому-нибудь придет в голову, что моему противнику тоже: пистолет в моих руках дал осечку. Самое забавное, что от мук несчастной любви я действительно избавился полностью. И уже на следующий день меня мучила мысль: «Спрашивается, ну что же я в ней нашел?!» Особенно глядя на ее надутое от гордости лицо: из-за меня стрелялись на таких условиях! Есть и особая категория дуэлей, когда смерть почти наверняка настигает обоих. Правила у нее такие же, как и у предыдущей, но пистолеты заряжаются оба. Да, конфликты иной раз доходят и до маразма. Так вот, моя задача – заставить стреляться Жоана сар Кагласа на безопасном расстоянии. Каким бы он ни был стрелком, все полностью зависит от случая – куда именно полетит пуля из незнакомого пистолета. И еще необходимо исключить из условий дуэли пункт, в котором содержится фраза «до результата». Иначе пистолеты будут заряжены вновь и вновь, пока он, результат, не появится. И это все, что у меня получится сделать для Клауса. Которого в очередной раз хотелось назвать ослом. Личной встречи до самого факта дуэли с сар Кагласом не состоится, и все будет решаться через его секундантов. На них и следует давить, а Виктор должен стать мне помощником. – Опасаюсь, Даниэль, ничего у нас с вами не выгорит, – выслушав меня, сказал он. – Примерно догадываюсь, кто будет его секундантом, и даже имею мысль, как на них повлиять, но… – Что именно? – Зная самого сар Кагласа, считаю, к мнению секундантов он прислушиваться не станет. И потом думаю, что за всем этим есть некая подоплека. Вам не кажется, что некто желает убрать Клауса сар Штраузена как фигуру с шахматной доски? Согласен, пока он проходная пешка, но стоит только ему добраться до Клаундстона, как пешка… – …станет ферзем. Играть которым будет его отец. На шахматной доске можно быть какой угодно фигурой, но любая из них зависит от чужих рук. Сам так думаю. Пуля из куста, яд в стакане и прочее вызовет немалый скандал. И его отец всячески посодействует тому, чтобы найти истинных убийц единственного сына. Но в случае дуэли все будет выглядеть иначе. – И все же попытаться стоит. – Полностью с вами согласен, сарр Клименсе.