– «Поразительно» – не то слово, сэр, – проговорил Буш. Хорнблауэр с изумлением понял, что Буш принял все за чистую монету; то, что он не разгадал уловку, во многом объясняло успех шарлатанов всех времен и народов. – А как насчет будущего, Фримен? – спросил Говард. Облегчением было видеть, что хотя бы на Говарда гадание большого впечатления не произвело. – Будущее… – Фримен забарабанил пальцами по столу, разглядывая вторую половину пасьянса. – Будущее всегда труднее прочесть. Я вижу корону. Золотую корону. Он переложил карты. – Корона, сэр, как ни перекладывай. – Горацио Первый, король Каннибальских островов, – рассмеялся Хорнблауэр. Лучший знак его нынешнего благодушия, что он позволил себе шутить по поводу собственного имени – своего больного места. – И снова опасность. Опасность и белокурая женщина. Они тесно связаны. Опасность из-за белокурой женщины, опасность для белокурой женщины. Все виды опасности вместе. Я бы посоветовал вам остерегаться белокурых женщин, сэр. – Не надо разбираться в гадании, чтобы дать такой совет, – заметил Хорнблауэр. – Иногда карты говорят правду, – сказал Фримен, со странной пристальностью глядя на него блестящими черными глазами. – Корона, белокурая женщина, опасность, – повторил Хорнблауэр. – Что еще? – Больше я ничего не могу прочесть, сэр, – ответил Фримен, собирая карты. Говард вытащил из кармана большие серебряные часы. – Если бы Фримен сказал, увидим ли мы завтра белый флаг над цитаделью, – произнес он, – мы могли бы продлить этот приятный вечер. А так, сэр, мне надо отдать приказы. Хорнблауэру искренне жаль было с ними прощаться. Он стоял на палубе «Молнии» и смотрел, как гички исчезают в темной зимней ночи. Свист боцманских дудок возвестил смену вахт. После теплой и душной каюты на ветру было особенно зябко, и, может быть, отчасти поэтому Хорнблауэр чувствовал себя одиноким, как никогда. Здесь, на «Молнии», всего два вахтенных офицера, взятые с «Porta Coeli»; завтра он позаимствует еще с «Несравненной» или «Камиллы». Завтра? Не рано ли загадывать? Может, сегодня они захватят Гавр. Может, сегодня Хорнблауэр погибнет. Глава десятая Туман был такой, какого в здешних краях и следует ожидать в это время года на рассвете, вернее, в тот час, когда глаз начинает ощущать рассеянный серый свет. В сплошной пелене с трудом угадывались смутные очертания «Porta Coeli». Заорав во всю глотку, Хорнблауэр получил чуть слышный ответ, что «Несравненную» видно с кормы брига, а чуть позже – что с «Несравненной» видно «Камиллу». Вся эскадра была под рукой, оставалось только ждать. Матросы драили палубу, шлепая босыми ногами по ледяной воде, и Хорнблауэр в тысячный раз гадал, как они это выдерживают. Однако они, по всегдашнему обыкновению, смеялись и балагурили – британский матрос сделан из прочного материала. Видимо, нижняя палуба ощутила сгущение атмосферы – предвестие скорого боя – и воодушевилась. Отчасти это происходило потому, что команда была заранее уверена в успехе неведомого предприятия. Наверное, очень приятно полностью кому-то довериться и ни о чем больше не думать. Наблюдая за матросами с жалостью, Хорнблауэр им в то же время завидовал. Сам он только что не трясся от лихорадочного беспокойства, перебирая в голове все, о чем договорился с Лебреном, прежде чем отпустить того на берег. План был прост – неразумно прост, как представлялось теперь Хорнблауэру, для заговора против империи, подмявшей под себя всю Европу. Впрочем, заговор и должен быть простым: чем меньше в машине составных частей, тем меньше вероятность, что она сломается. Вот почему он настоял, чтобы его часть плана осуществлялась при свете дня. Слишком много может пойти не так, если высаживаться ночью в незнакомом порту. День удваивает шансы на успех – но и возможные потери в случае провала. Хорнблауэр взглянул на часы – последние десять минут он боролся с искушением их достать. – Мистер Кроули, – обратился он к подштурману, теперь первому лейтенанту «Молнии», – командуйте: «Все по местам» и «Корабль к бою». Дул слабый восточный ветер, как Хорнблауэр и рассчитывал. Войти в гавань будет непросто. Хорошо, что он решил идти первым на маленькой и маневренной «Молнии», показывая путь громоздкой старушке «Несравненной». – Корабль к бою готов, – доложил Кроули. Хорнблауэр взглянул на часы. Еще целых пятнадцать минут томительного ожидания. Он окликнул «Porta Coeli», услышал в ответ, что остальные корабли тоже готовы к бою, и мысленно улыбнулся. Фримен, Буш и Говард поспешили отдать приказ, в точности как он, – они тоже изводятся нетерпением. – Помните, мистер Кроули, – сказал он, – если меня убьют при входе в гавань, вы должны подвести «Молнию» к причальной стене. Мистера Буша следует известить как можно скорее, но «Молния» должна продолжать путь. – Есть, сэр, – ответил Кроули. – Я буду помнить. Черт, неужели обязательно было отвечать таким будничным тоном? Можно подумать, Кроули заранее уверен, что коммодора убьют. Хорнблауэр повернулся и быстро зашагал по шканцам, чтобы хоть немного согреться. Глянул на матросов, которые застыли на своих постах. – Веселей, ребята! – приказал он. – Ну-ка, покажите, как вы умеете прыгать. Бесполезно идти в бой с задубевшей от холода командой. Матросы у пушек и шкотов начали переминаться с ноги на ногу. – Прыгайте, ребята! Хорнблауэр нелепо запрыгал на месте, показывая пример: он хотел, чтобы команда как следует разогрелась. В прыжке он хлопал себя по бокам, эполеты парадного мундира били по плечам. – Выше! Выше! Ноги заболели, дыхание вырывалось с хрипом. Хорнблауэр уже жалел о своей затее, но и показать, что устал, тоже не мог. – Стой! – крикнул он наконец, израсходовав на короткое слово чуть ли не все последние силы. Матросы ухмылялись, коммодор стоял, тяжело дыша. – Да здравствует Хорни! – заорал кто-то на баке, и над морем прокатилось нестройное «ура». – Молчать! Браун стоял рядом, весело сверкая глазами. – Убери ухмылку со своей физиономии! – рявкнул Хорнблауэр. Теперь на флоте будет еще одна легенда о нем, в пару к истории, как он приказал танцевать хорнпайп на палубе «Лидии» под пушками «Нативидада». Хорнблауэр достал часы, глянул на них и взял рупор: – Мистер Фримен! Я сменю галс. Передайте эскадре: поворачивать последовательно. Мистер Кроули! – Сэр! – Поставьте двух лотовых на руслени, пожалуйста. Одного могут убить, а замеры глубины должны звучать непрерывно. – Пошел кливер-шкоты! Пошел грота-шкоты! «Молния» легла на правый галс. Под косыми парусами при слабом ветре она делала примерно три узла. Туманный силуэт «Porta Coeli» тоже повернул. За ней, невидимая, поворачивала «Несравненная» – Хорнблауэр еще не видел ее с тех пор, как она присоединилась к эскадре. Если совсем точно – с тех пор, как заболел тифом. Добрый старина Буш. Хорнблауэру отрадно было думать, что сегодня его будут поддерживать мощные пушки «Несравненной» и несокрушимая верность Буша. Лотовый уже выкрикивал глубины. «Молния» ощупью отыскивала фарватер, чтобы войти в гавань. Хорнблауэр задумался, что происходит в городе, и тут же сердито себя одернул: скоро это выяснится само. Ему казалось, что он помнит каждое слово долгого разговора с Лебреном. Они предусмотрели разные варианты, в том числе плохую видимость: любой моряк знает, что зима в устье Сены – время туманов. – Буй справа по курсу, сэр, – доложил Кроули. Это единственный буй, оставленный французами на входе в гавань, он отмечает срединную банку. Хорнблауэр смотрел, как буй прошел мимо борта и скрылся за кормой; прилив чуть накренил его в сторону берега. Они входили в порт. – Слушайте меня, ребята, – крикнул Хорнблауэр. – Ни одного выстрела до моего приказа. Того, кто выпалит из пушки без моей команды, я не просто выпорю. Я повешу его, не разбирая причин. Сегодня до заката он будет болтаться на рее. Все слышали? Он был искренне готов выполнить обещание – по крайней мере, в эту минуту – и по лицам матросов видел, что его намерение ясно прозвучало в голосе. «Есть, сэр», – негромко раздалось в ответ. – Qui va la?[47] – крикнул кто-то в тумане совсем близко. Хорнблауэр с трудом различил французскую канонерку, которая обходила на веслах вход в гавань. Лебрен предупредил, что устранить это препятствие будет не в его силах. – Депеши для барона Мома, – крикнул Хорнблауэр в ответ. Уверенный тон, хороший французский, упоминание барона Мома – все это поможет выиграть немного времени. – Что за судно? Командир канонерки не мог не узнать «Молнию», – очевидно, он задал риторический вопрос от растерянности, чтобы оттянуть решение. – Британский бриг «Молния», – ответил Хорнблауэр и негромко скомандовал рулевому переложить руль. – Немедленно лечь в дрейф, или я открою огонь! – Если вы откроете огонь, то будете нести полную ответственность! – крикнул Хорнблауэр. – У нас депеши для барона Мома. Ветер к пристани был попутный. После поворота канонерка оказалась у борта. Хорнблауэр видел на баке, рядом с погонным орудием, офицера, рядом матрос держал тлеющий пальник. С канонерки теперь могли различить парадный мундир Хорнблауэра, и офицер медлил: люди, которые собираются сражаться, не надевают парадную форму. Тут он вздрогнул, заметив выходящую из тумана «Porta Coeli», и отдал приказ. Пальник вошел в отверстие, трехфунтовка взревела, ядро с треском ударило в борт «Молнии». Сейчас на батареях услышат выстрел и поднимут тревогу. – Мы не будем открывать ответный огонь! – крикнул Хорнблауэр. Может быть, так удастся выгадать еще чуточку времени, и, может быть, это время пригодится. В гавани туман был не такой плотный. Из мглы впереди проступал силуэт пристани. В следующие несколько секунд станет ясно, западня это или нет. Если западня – батареи накроют их шквалом огня. Хорнблауэр продолжал размышлять об этом и одновременно прикидывал, как подойти к пристани. Он не думал, что Лебрен ведет двойную игру, но, даже если и так, пострадает одна «Молния» – у других кораблей будет время развернуться. – Круче к ветру! – скомандовал он рулевому. В следующие несколько минут все его мысли были целиком заняты маневром: требовалось подвести «Молнию» к причалу как можно быстрее и при этом не слишком сильно ее повредить. Бриг под скрип кранцев с треском ударился о пристань, Хорнблауэр прыгнул на фальшборт и оттуда на берег – при шляпе, шпаге, эполетах и всем прочем. Оглядываться было некогда, но он не сомневался, что «Porta Coeli» бросила якорь, готовая прийти на помощь, и что «Несравненная» подходит к причалу, а морские пехотинцы выстроены на ее палубе. Сердце бешено колотилось. Вот и первая батарея, в амбразуры смотрят пушечные жерла. Он видел движение по ту сторону амбразур, от кордегардии к батарее бежали еще артиллеристы. Хорнблауэр был уже на краю рва. Левую руку он держал поднятой, приказывая артиллеристам не стрелять. – Где ваш офицер? – крикнул он. Последовала небольшая заминка, потом на парапет запрыгнул молодой человек в синей с красным артиллерийской форме.