— Мне кажется, Вы слишком преувеличиваете свою значимость, — холодно произнес Воронцов, складывая на груди руки. — Вам всего лишь кажется, майор, — прошептала Вероника и через мгновение встретилась с холодными голубыми глазами. — Вы что-то хотите сказать? — уточнила она, хотя ей было очень трудно сохранить самообладание и не потерять мысль при столкновении с голубыми омутами, от которых пробежали мурашки по коже. — Вы… Начал было мужчина, но его перебил усилившийся голос Вениамина Иосифовича, которых перешел к главной части чтения завещания покойного Марка Альбертовича Толстых. Части, которую все присутствующие ждали с нетерпением. — Исходя из последней воли покойного Марка Альбертовича, всё его имущество было разделено между его ближайшими родственниками, а именно…,- протянул мужчина и замолчал. Он обслюнявил подушечку пальца и попытался перевернуть страницу, которая поддалась лишь на третий раз. Шредор поправил очки и, откашлявшись, продолжил. — Семейный особняк, площадью триста сорок восемь квадратных метров с прилегающей к нему территорией, площадью четыре гектара земли, находящийся в деревне Позднякова, покойный завещал своей супруге Толстых Алевтине Дмитриевне с полным его содержанием. Марком Альбертовичем несколько лет назад был открыт счет на Ваше, Алевтина Дмитриевна, имя, на который были переведены средства. В комнате стояла напряженная тишина, все, включая Веронику и Олега, ждали дальнейшего развития событий. Нет, мужчине и женщине было плевать на деньги, их мало интересовало наследство покойного, которое он разделил между своими неблагодарными детьми. Пару больше интересовало поведение присутствующих, их реакция, которой, пока, не последовало. — Это и так было понятно, продолжайте, — поторопила Шредора Маргарита Альбертовна, её лицо отчетливо выражало усталость. — Тебе вряд ли что достанется, Марго. Разве что пару сотен на первые месяцы, — хмыкнула Елена, всё еще помня про едкий выпад в свою сторону. — Главное, чтобы твой муж получил хотя бы один процент акций, а то придется бомжевать, — не осталась в долгу сестра покойного. — Сказала старая нахлебница, что годами сидела на шее папы, — парировала Елена, а все окружающие устало вздохнули. Вероника была, наверное, единственной, кого эта перепалка забавляла. — Спешу напомнить, что ты старше меня почти на девять лет, дорогая, — засмеялась Маргарита Альбертовна, подмигнув рассерженной женщине, лицо которой исказила гримаса ненависти. — Дамы, я могу продолжить? — уточнил Вениамин Иосифович, всем своим видом показывая недовольство данной ситуацией. — Безусловно, — кивнула Маргарита и все снова перевели взгляд на адвоката. — Квартиру в районе старого Арбата, площадью пятьдесят квадратных метров, в которой на данный момент проживает Маргарита Альбертовна Толстых, покойный завещает ей же, как и пять миллионов рублей, которые будут перечислены на её счет в течение двух дней, — произнес Шредор и Маргарита Альбертовна довольно улыбнулась. Женщина получила всё, на что рассчитывала, почти. — Всё-таки оторвала себе кусок, тварь, — с ненавистью проговорила Елена, заставив мужа бросить в её сторону осуждающий взгляд. — Не бойся, дорогая, жирных кусков хватит на всех, — усмехнувшись ответила женщина, заправляя за ухо прядь светлых волос, выбившихся их низкого пучка. — Хотя, если подумать, тебе лично вряд ли, что достанется, — задумчиво протянула она. — Я сейчас выгоню Вас отсюда, дамы! — прикрикнул Вениамин Иосифович, но это не произвело на присутствующих должного эффекта. — Ваше дело читать, Вениамин Иосифович, — ответил ему Богдан. — Так читайте! — Квартиру, площадью двадцать семь квадратных метров в Одинцово, Марк Альбертович завещал своему сыну Евгению Марковичу Толстых, — продолжил адвокат. Евгений с благодарностью кивнул, хоть и был недоволен тем фактом, что денег ему отец не оставил. — Все оставшиеся свои сбережения, суммой в восемь миллионов семьсот восемьдесят тысяч рублей, покойный завещал благотворительной организации, направленной на сохранение и распространение русской литературы, а также десять процентов от этой суммы Союзу писателей Москвы, — в заключение сказал Вениамин Иосифович, переворачивая страницу. — На этом, с распределением денежных средств и недвижимости Марка Альбертовича, мы закончили. Всё это время Вероника и Олег молча наблюдали за членами семьи Толстых, на лицах которых отражался весь спектр испытываемых ими эмоций. Только Елена и Маргарита Альбертовна не сдерживали себя в выражениях с помощью едких высказываний в сторону друг друга. От Вероники не ускользнула с какой отрешённостью на всё это смотрела Алевтина Дмитриевна, женщина равнодушна была не только к скандальным репликам, но и к тому, как умерший супруг распорядился своим состоянием. Богдан и Евгений, напротив, очень нервничали и безуспешно пытались это скрыть. Пока ни один из них не был доволен исходом. — Пакет акций типографии «Вектор», которыми Марк Альбертович владел единолично, так же был разделен им соответственно, — прочёл мужчина и промокнул белоснежным платком чуть вспотевший лоб. — Кхм, по тридцать процентов получают Богдан Маркович и Евгений Маркович, а сорок процентов покойный завещал своему внуку Вадиму Богдановичу Толстых. До совершеннолетия, которое наступит в двадцать пять лет, его акциями будет управлять его мать, Елена Васильевна Толстых, — договорил Вениамин Иосифович и, подняв голову, столкнулся с удивленным, даже шокированным взглядом Богдана. Его жена, Лена, довольно улыбнулась и, выпрямив спину, села ровнее. — А… — Предвидя Ваш вопрос, Богдан Маркович, — кивнул Шредор, обращаясь к мужчине. — Акции невозможно продать или подарить, пока Вадим Богданович не вступит в права наследования. — А ведь кто-то рассчитывал забрать себе всё, — с напускным расстройством протянула Маргарита Альбертовна. — Заткнись, старая алкоголичка! — рявкнул Богдан, вскакивая с дивана. — Я единственный, кто заслужил эти акции, единственный! — И мне снова приходится напоминать, что я моложе, — засмеялась женщина в ответ, разведя руками. — Как не стыдно, Богдан, завидовать собственному сыну, — поджав губы прокомментировала Маргарита. — А ведь он не рвал ж. у все эти годы, чтобы оторвать кусок пожирнее! — У меня хотя бы дети есть, — осадил её разозлившийся мужчина, ударив по больному. Все в семье знали о трагедии, случившейся больше двадцати лет назад, но Богдан был слишком ослеплен ненавистью. Сейчас он ненавидел собственного отца за то, что тот даже после смерти оставил его в дураках. — Что на счет правообладания всеми произведениями Марка Альбертовича? — спросила Елена, взяв мужа за руку и усадив его обратно на мягкую подушку дивана. Маргарита Альбертовна отвернулась на мгновение, чтобы смахнуть слезу и снова надела на лицо маску равнодушия. Сегодня Олегу удалось наконец-то увидеть хоть одну искреннюю эмоцию этой женщины. — Безусловно Марк Альбертович позаботился и об этом, — кивнул Вениамин Иосифович и, закрыв кожаную папку, потянулся за портфелем. Мужчина достал запечатанный конверт. Все, в ожидание, следили за действиями адвоката, не отрывая взгляд от белоснежного прямоугольника. — Я зачитаю Вам письмо, последние слова покойного, откуда Вы узнаете его последнюю волю, — кивнул он, открыл письмо и, развернув его, прочел первую строчку. — Любовь к семье делает нас не просто слабыми, а уязвимыми… Глава 16 Вероника и Олег удивленно переглянулись, они оба узнали то самое письмо, часть которого лежала на столе в ночь убийства и была забрана в качестве улики. Сомнений не оставалось — человек, знавший о письме заранее и, скорее всего, оторвавший его часть, и является убийцей. Вопрос лишь в том, кто это? Поможет ли исповедь Марка Альбертовича распутать клубок семейных тайн и интриг или запутает следствие еще больше. — Любовь к семье делает нас не просто слабыми, а уязвимыми, — прочел первые строки Вениамин Иосифович и все присутствующие замерли в ожидании. — Мы пытаемся бороться, скрываем свою уязвимость от окружающих, но правда, как бы хорошо скрыта она не была, все равно настигнет нас. Моя семья, живущая так долго, за что уже стоит мне благодарить Бога, тоже не смогли убежать от правды, — после этих слов мужчина сделал паузу, поднимая взгляд на присутствующих. Все в тот же момент напряглись, ожидая, или опасаясь чего-то, майору так и не удалось понять. Неужели Марк Альбертович хочет раскрыть все их постыдные секреты, которых, к слову, у каждого из присутствующих в этой комнате, кто имел хоть какое-то отношение к семье, было больше, чем достаточно. Богдан не выдержал первым, он дернулся, отводя взгляд в сторону, желая смотреть в окно или прямо перед собой, не встречаясь ни с кем взглядом. Веронику эту не удивило, у мужчины, в отличие от других, чьих тайн она пока не знала, было, чего опасаться. Любовница и еще не рожденный ребенок повисли на шее Богдана, словно тяжелый камень на веревке, что тянул его к одну. Он каждый день задавался вопросами, которым не было конца. Примет ли Милану с их ребенком семья? Как преподнести Лене его желание развестись? Останется ли у него хоть что-то после развода? Не обманывает ли его Милана? — Осознание тленности всего, что меня окружает, настигло не так давно, — продолжил Шредор, поправив очки. — Я долго пытался переосмыслить свою жизнь и пришел к выводу, что прожил ее не так, как требовало того мое сердце. Поэтому, мне хочется попросить прощения не только у моей жены или детей, но и у человека, которого я лишил самого ценного — любви, которую она заслуживала, — мужчина снова замолчал, как будто в тексте были пометки, где было необходимо сделать драматическую паузу. Вероника старалась внимательно наблюдать за реакцией окружающих. Евгений был следующим, у кого сдали нервы, он поднялся на ноги, чем притянул к себе удивленные взгляды окружающих, и на ватных ногах прошел к деревянному, покрытым лаком, комоду, на котором стоял графин с водой и стакан. Шредор замолчал, давая Евгению попить и вернуться, заняв своё место. Мужчина взял графин и налил себе воды, потом медленно, взял его в руку, которая немного дрожала, и одним глотком осушил весь бокал. Налил себе еще воды и вернулся со стаканом обратно. — Рита, — продолжил Вениамин Иосифович и, услышав своё имя, Маргарита Альбертовна улыбнулась краешком рта. Для всех присутствующих, кто заметил её, эта мимолетная улыбка осталась загадкой. Что она означала, знала лишь сама женщина. — Я был плохим братом и другом, слишком поздно понял, что семья — это не штамп в паспорте или одна мать, которая вас родила. Семья — это твой дом, в котором тебя ждут и любят, только за то, что ты просто есть. В ответ на это Лена лишь недовольно фыркнула. Нет, женщина не всегда ненавидела сестру человека, которого считала отцом. Её родители ушли рано, когда девочке было девятнадцать — папа умер от рака печени, он даже не захотел бороться, в чем Елена винила его даже сейчас, а мама спустя несколько месяцев, она угасла на глазах. Женщина всегда верила, что любовь должна выглядеть именно так, когда ты, прожив жизнь, уже не представляешь себя без другого человека. Тогда у нее осталась лишь бабушка, которая умерла от старости за год до её встречи с Богданом, которого она полюбила с первого взгляда. Рита же, на первый взгляд добрая и милая женщина, в первые годы с которой они были настоящими подругами, изменилась в одно мгновение. Она стала холодной, алчной и самодовольной, словно из её мира в один миг убрали все краски. — Денежки утекают сквозь пальцы, словно вода, — усмехнулась в ответ Маргарита Альбертовна, она единственная из присутствующих, кто всё еще сохраняла равнодушие на лице и не выдавала эмоций, что бурлили внутри, словно лава. — Сначала нужно дочитать письмо до конца, прежде чем делать выводы, — подал голос Богдан, у него все еще оставалась надежда. — Пора бы принять тот факт, дорогой, что Марк видел в тебе лишь пешку, — пожала плечами женщина. — А, как всем известно, пешка не может стать королём. — Так же, как и дворняжка не станет породистой сукой, — выплюнул в ответ мужчина, но Рита в ответ лишь рассмеялась. — Я, с вашего позволения, уважаемые, продолжу, — недовольно проговорил Вениамин Иосифович, ему уже порядком надоела эта семейка, которая ведет себя на чтении завещания, словно торгаши на базаре. Он мысленно усмехнулся, ведь они даже не подозревают, какой сюрприз для них подготовил Марк Альбертович. — Давайте уже быстрее закончим, — нервно произнес Евгений, доставая из кармана брюк платок и промакивая им выступавшие на лбу капельки пота. — Это письмо — прощание, прощание с теми, кто сейчас находится в этой комнате и слушает мои последние слова. Мне хочется быть кратким, поэтому о своём решении постараюсь сказать в нескольких предложениях, — Шредор снова замолчал, откашлялся, и прочел оставшиеся пять строк. Три из которых повергли в шок всех присутствующих в этом зале, включая самого адвоката, который впервые читал это письмо вместе со всеми. — Никто из вас не достоин права владеть и распоряжаться моими детективами, которые я писал на протяжении всей жизни. Правообладателем моих книг с этого момента является Союз писателей Москвы, который имеет право издавать произведения, лишь на русском языке. После моей смерти останется моё последнее творение, роман, который я смог доверить лишь одному человеку — тебе, Рита. Я знаю, что ты единственная, кто действительно издаст его. Роман «Семейное древо»…о нас. С любовью, Ваш Марк Толстых, — прочел последнюю строчку писатель и в гостиной наступила тишина. Все присутствующие перевели шокированные взгляды в сторону Маргариты. Она стояла, с высоко поднятой головой, и улыбалась всем без исключения. Ей не из-за чего бело грустить, ведь в это мгновение она стала очень богатой женщиной. — Нет, это невозможно, — прошептала Елена, крепко сжимая ладонь мужа, на его колене. Богдан все еще был в шоке и не мог собрать мысли в кучу. — Это не то завещание, эта тварь его подменила! — воскликнула она, указывая пальцем на, стоящую у окна, женщину. — Это исключено, Елена Васильевна, — покачал головой Шредор. — Содержание документов хранилось в строжащем секрете, даже я не знал содержания письма и имя наследника. — Вы лжете! — воскликнула она. — Папа бы не оставил Богдана ни с чем! — Хочу заметить, Елена Васильевна, — нахмурился Вениамин Иосифович. — Что Марк Альбертович завещал обоим своим сыновьям по тридцать процентов акций издания. — Это ни что по сравнению с правами на авторство на написанные детективы и новый роман! — всё еще кричала женщина, размахивая руками. — Боюсь, оспорить завещание у Вас всё равно не получится, — усмехнувшись заметил адвокат. — Ваш свёкор обо всем позаботился и прошел обследование. У нас на руках есть заключение врача о дееспособности Марка Альбертовича. В комнате было тихо, за окном небо заволокло серыми тучами и капал мелкий дождик и надежды, что сегодня выглянет солнце, уже не было. Почти все разъехались по домам. Вениамин Иосифович отбыл первым, не став больше задерживаться. Евгений последовал примеру мужчины и, сев в свою старенькую Ладу серого цвета, поехал к Софье. Елену пришлось буквально выталкивать за двери особняка. Алевтина Дмитриевна, осуждающе качая головой, смотрела на то, как её сын тащит свою жену на выход, крепко ухватив чуть выше локтя. Маргарита уехала последней, она дождалась такси, с улыбкой на лице, слушая оскорбления и проклятия в свой адрес от женщины, с которой они когда-то были подругами. Алевтина не знала, что произошло в жизни молодой красивой тридцатилетней женщины, которая в один миг превратилась в колючего ежика, не подпускающего к себе никого. — Простите за беспокойство, — послышался тихий красивый женский голос со стороны входа в гостиную. Женщина подняла взгляд и встретилась с зелено-коричневыми кошачьими глазами. Кажется, эта молодая девушка была помощницей того полицейского, что ведет расследование о смерти её мужа. — Вы меня не побеспокоили, — лениво ответила Алевтина Дмитриевна, пожав плечами. Она сидела в небольшом кресле у камина, в котором потрескивали дрова, и наслаждалась тишиной. За последние несколько безумных дней, это был первый раз, когда ей удалось побыть наедине с собственными мыслями. — Ваш начальник уже уехал, если Вы хотели узнать об этом. — Он не мой начальник, — усмехнулась в ответ девушка, заправляя за ухо прядь карамельных волос. — Но, если Вы позволите, мне хотелось бы побеседовать с Вами, — произнесла она и прошла вглубь комнаты. На девушке был двубортный твидовый пиджак в зеленую и белую клетку с бронзовыми старинными пуговицами и белая водолазка с воротником стойкой, широкие длинные брюки насыщенного изумрудного цвета, которые почти доставали до пола, и из-за низа которых выглядывал заостренный нос белых кожаных ботильонов на высоком каблуке в форме конуса. Она улыбалась, в её глазах Алевтина Дмитриевна не увидела ни капли фальши, лишь искреннее желание поговорить. Женщина кивнула ей, указывая на стоящее напротив кресло. Девушка присела, сжав колени и лодыжки вместе отведя голени слегка в сторону, держа спину прямо, не касаясь спинки кресла. — Не напомните своё имя? — спросила вдова Марка Альбертовича, положив руки на подлокотники. — Вероника, — ответила девушка, слегка улыбнувшись. — Раз тот мужчина не Ваш начальник, то кто же он? — полюбопытствовала Алевтина Дмитриевна, вопросительно приподняв тонкую светлую бровь. — Я помогаю следствию, мы временные коллеги, если можно так выразиться, — улыбнулась Вероника краешком рта, пожимая плечами. — Занимательно, — протянула женщина, рассматривая её, чуть наклонив голову набок. — О чем же Вы хотели со мной побеседовать, Вероника? — О Вашей семье, конечно, — ответила девушка, наблюдая, как после ее слов Алевтина Дмитриевна напряглась, сжав ладони на подлокотниках кресла, нахмурилась. — К сожалению, нам с товарищем майором так и не удалось поговорить с Вами в первый день. — Не бойтесь называть вещи своими именами, — поджав губы проговорила Толстых. — В день, когда убили моего мужа. — Вы уверены в том, что его убили? — спросила Вероника.