Джейкоб вышел, прикрыв за собой дверь, а Ричард, повернувшись к девушке, спросил: — Так кого я убил, мисс? Не расслышал имени… Джейкоб, будь он неладен, помешал. — Вы убили моего брата Джона Хеннинга Спока! — сказала девушка и заплакала. — Ах, вот оно что! — удивился Бартон. — Вы сестра Джона? Родная? Вот не знал! — Нет, не родная! — сказала девушка сквозь слёзы, которые, впрочем, мало волновали Ричарда. — Но он был для меня всем! У меня, кроме него, никого не было! А вы убили его! — Мисс… Простите, как вас зовут? Как-то неудобно — вы меня знаете, а я вас нет! — Джейн. Джейн Спок, — сказала девушка тихо, не переставая плакать. — Мисс Джейн. Даю слово офицера Её Величества, что я сегодня никого не убивал, тем более Джона! — Но как же?! Джек сам назвал ваше имя перед смертью… — Мисс Джейн, прошу вас присесть за этот столик и рассказать всё по порядку. Что произошло с Джоном? Я сам услышал это известие, находясь в Королевском Географическом обществе. И был немало удивлён. Ведь сегодня должны были состояться наши дебаты касательно… Ну, теперь уже неважно, касательно чего… Ричард проводил девушку до столика, помог усесться в кресло, а сам вернулся и подобрал с пола оружие, которое чуть было не убило его. Покрутил в руках, почему-то понюхал ствол и положил на полку с книгами — пусть полежит пока. — Рассказывайте! — сказал он строгим тоном, усаживаясь напротив. Затем взял со столика колокольчик и позвонил. В дверях тут же появился Джейкоб с серебряным подносом в руках. Он сноровисто налил две чашки чая и удалился. Джейн не притронулась к угощению и стала рассказывать: — Понимаете, Джон — мой самый близкий человек. — Вы это уже говорили! — перебил Ричард на правах жертвы. — Говорите по сути вопроса. Почему вы меня обвинили в убийстве и чуть было не убили сами? Девушка промокнула слёзы платочком и продолжила: — Сегодня рано утром Джон отправился на охоту. Это в предместьях Бата. Он планировал поохотиться пару часов и утренним поездом прибыть в Лондон. Сказал, что накануне приглашал вас составить компанию. Но вы отказались. — Да, было приглашение, — подтвердил капитан Бартон. — Но с некоторых пор я не беру в руки ружьё. Это во-первых. А во-вторых, совместная охота перед дебатами с оппонентом была бы превратно принята обществом. Продолжайте! — Через час прибежал егерь и сообщил, что обнаружил мистера Спока лежащим на земле с простреленной грудью. Тут же послали повозку с доктором. Когда привезли домой, он ещё дышал и пытался улыбаться, успокаивая меня в первую очередь. Доктор запретил ему разговаривать. Сказал, что прострелено лёгкое. Но Джон, видимо, чувствовал приближение смерти, он протянул ко мне руку. Рука бессильно упала, пошла горлом кровь. Затем нашёл силы сказать лишь одно слово «Бартон». Когда доктор сказал, что всё кончено, я схватила пистолет и помчалась искать вас. Села в поезд, приехала в Лондон, побывала в Географическом обществе. Но там сказали, что вы уехали. И вот я здесь! Я была совершенно уверена, что убью вас! Ричард отпил глоток почти остывшего чая и, покачав головой, заявил: — Что бы там Джон ни говорил, я ответственно заявляю свою непричастность к его смерти. Ни словом, ни делом. Наши разногласия на профессиональной почве не могут послужить причиной убийства. Наоборот, я сегодня жаждал его увидеть для того, чтобы поставить точку в нашем споре. — Но он назвал ваше имя, — тихо сказала Джейн, опустив голову, и снова заплакала. — Я всё утро, до получения сообщения о смерти Джона, находился среди людей. Они могли лицезреть меня всё это время. — Простите меня, мистер Бартон! От горя я не знала, что делаю… Вы позволите мне уйти или заявите в полицию?! — Примите мои искренние соболезнования, мисс Джейн. Всё-таки мы с Джоном были друзьями долгое время и многое пережили вместе. Возможно, я даже приеду на похороны. А вы можете идти! И… заберите свой… инструмент. — Благодарю вас, мистер Бартон. Прощайте! Джейн Спок вышла, а Ричард ещё долго сидел, думая о превратностях судьбы. Вот так же однажды он чуть было не погиб от рук женщин. Но это было уже не здесь, а в Африке. …Три года назад Бартон был назначен британским консулом на Фернандо-По[6]. Почти всё его время, в пору нахождения на этой должности, заполняли поездки. Он посетил город-государство йоруба Абеокуту, что к северу от Лагоса, только что ставшего тогда английской колонией, Камерун, Габон, низовья Конго, Дагомею, некоторые другие страны и районы западного побережья Африки. И во время поездок никогда не расставался с предметом, подаренным ему шаманом. Он чувствовал, что во многом благодаря этому камню ему удалось совершить столь безгранично трудные и утомительные странствия. Наиболее опасным оказался вояж в Дагомею[7]. Это государство становилось всё более военизированным. Местный король придавал исключительное значение своей армии и увеличивал расходы на военные нужды, всё более упорядочивая их структуру. Особенностью состава армии были женщины-воины — амазонки. Их называли «мино» — наши матери. К тому времени, когда Ричард Бартон прибыл в Дагомею, отряды «мино» насчитывали до шести тысяч женщин, что составляло около трети всей армии. Природное любопытство путешественника и разведчика взяло верх, и он решил попасть в святая святых — к девственным телохранительницам короля. Амазонки набирались из числа так называемых «ахоси» — королевских жён, которых часто могло быть сотни. Служба в рядах амазонок предполагала культивирование агрессивных черт характера для ведения боевых действий. Во время службы женщины не имели права заводить детей и вообще вести какую-либо семейную жизнь. Многие из них были девственницами. Их подразделение имело полусвященный статус, который был связан с культом вуду[8]. Ричард выяснил, тренировки амазонок включали в себя исключительно интенсивные физические упражнения. Не каждый мужчина мог бы вынести такие нагрузки. На первом месте была строжайшая дисциплина. Командовали отрядом амазонок тоже женщины. Во время тренировок им прививалась жестокость, они оттачивали её на пленниках, которые попадали к ним в руки, — амазонки их часто обезглавливали. Когда Бартон, отменный фехтовальщик, зашёл в их лагерь, то так и не смог отбиться от воительницы, вооружённой одной лишь длинной палкой. В считанные секунды он был уложен на землю глотать африканскую пыль. Лишь знание обычаев и языка спасло его от неминуемого принесения в жертву. Дело в том, что в королевском дворце часто проводились обряды с человеческими жертвоприношениями, — ритуально умерщвлённые должны были служить предкам короля в загробном мире в качестве слуг. При этом нередко вместе с дворцовой челядью убивали кого-то из знатного рода, чтобы он сопровождал слуг и был послом ныне живущего короля в загробном мире. Ричард, которого пригвоздили к земле с вывернутыми одной лишь палкой руками, смог выдавить из себя на одном из диалектов языка эве[9] несколько слов: — Я гость. Пришёл с миром. Бартон так и не определил, поняла его амазонка или нет, но она, ещё сильнее прижав его к земле, выкрикнула что-то щёлкающе-взрывными звуками[10]. То ли ему угрожала, то ли кого-то звала. Этого диалекта эве Ричард не понимал. Оказалось, второе: амазонка выкликала старшего командира. Та прибежала быстро и наставила на Бартона кремнёвое ружье. Капитан снова повторил свои слова: — Я гость. Пришёл с миром. — Что ты здесь делаешь? — старшая амазонка распознала диалект. — Я путешественник. Из Англии. Слово «Англия» подействовало благотворно, потому что в описываемое время Дагомея находилась в состоянии войны с Францией, не желая попадать под протекторат этой страны. — Не франк? — Нет, нет! Не франк! Инглиш! Опять щёлкающе-носовые-взрывные звуки, на этот раз принесшие облегчение вывернутым рукам Бартона — наконец его освободили из «палочного» плена. Ричард сел, растирая пострадавшие суставы. — Иди! — сказала амазонка, показав рукой в сторону тропы. — Иди! Не приходи больше! Иначе смерть! Атаманша провела большим пальцем по горлу. — Любопытство — не порок, — возразил ей капитан на родном языке. — Что? — спросила грозно командирша, не понимая. — Простите! Простите! — сказал Бартон, опять переходя на язык эве. — Ухожу! Вы — отличные воины. Ричард ещё долго пятился под внимательными взглядами амазонок, показывая большие пальцы рук и повторяя, что они отличные воины. А сам всё думал: «Надо же! В каких только переделках не бывал, а в руки женщин-воинов ещё не попадал. Вот бы посмеялись в родном департаменте, что знаменитый фехтовальщик и офицер Её Величества Ричард Бартон пал жертвой амазонок, забитый одной лишь палкой под прицелом кремнёвого ружья!» Хотя деятельность Бартона на западном побережье Африки не ознаменовалась какими-то значимыми географическими открытиями, но записи, которые он посылал в свой департамент в Англии, способствовали расширению и углублению общих знаний о природе и населении этой части континента. Многие его сообщения попали в географические журналы и выходили в виде газетных публикаций. Наиболее серьёзным изыскательским делом Бартона было восхождение на высочайший горный массив западного побережья Африки вместе с австрийским ботаником Аугустом Манном. В конце января шестьдесят второго года они штурмовали главный конус Горы Богов — Монгома-Лоба и достигли высшей точки горного массива — четырёх тысяч семидесяти метров над уровнем моря. Во время подъёма Ричард несколько раз терял сознание, у него шла носом кровь, его била малярийная лихорадка, посещали видения. В конце-концов вершина была взята. И что удивительно, достигнув вершины, он оказался совершенно здоров и полон сил. Но одно из видений ему запомнилось навсегда. Ричарду привиделся тот самый вождь племени, который лечил его от малярии и подарил лунный камень. — Найди Оливера Лоуджа! — сказал вождь. — Оливера Лоуджа, Оливера Лоуджа… Ричарду так врезалось в память это имя, что он решил найти этого человека по возвращении в Англию. С его возможностями это удалось сделать довольно легко. Им оказался торговец керамикой в графстве Стаффордшир. Зачем вождю понадобился этот стареющий торговец? Но у этого Лоуджа обнаружился старший из восьми сыновей с таким же именем — Оливер Лоудж. Этот смышлёный малый обучался в школе Адамса и делал неплохие успехи в математике, физике и астрономии. Ричард всегда верил приходящим ему видениям и поэтому решил взять шефство над одарённым мальчиком. Глава 3 1864 год. Англия, графство Сомерсет, город Бат, 10 часов утра по Гринвичу Панихида по безвременно усопшему члену Королевского Географического общества была назначена на десять утра. Но Ричард, как многие, не стал приезжать в Бат утренним поездом, а прибыл накануне вечером, чтобы побродить в одиночестве. Примечательна история основания этого в высшей степени чванливого и изнеженного городка. По легенде он был основан ещё кельтским королём Бладудом. Однажды Бладуд решил получить образование в Риме, и перед отъездом мать отдала ему своё золотое кольцо. Долго ли учился будущий король — неизвестно, но по возвращении домой обнаружилось, что он болен проказой — всё тело Бладуда было покрыто струпьями. И тогда жители, чтобы не подвергать себя опасности заражения, решили его изгнать. Горемыке ничего не оставалось, как стать пастухом — присматривать за свиньями. Как известно, эти животные любят поваляться в грязи, находя для этого подобающие урочища. Вынужденный бродить вместе со своими подопечными, король-пастух стал принимать грязевые ванны вместе с ними и постепенно стал выздоравливать. К концу лета это был совершенно здоровый человек. Разумеется, Бладуд принял решение вернуться и предстал перед жителями, но люди не узнавали в нём прежнего, покрытого струпьями короля. Тогда он предъявил золотое кольцо матери, удостоверяющее его личность, и вступил в свои права. А на месте целебного источника Бладуд основал город Бат. Вот уже многие годы Бат являлся неофициальной столицей британской общественной жизни, поскольку именно сюда каждое лето съезжались аристократия и знаменитости. Горячие источники, которым город обязан своим существованием, были известны ещё до появления в этих местах римских легионов. Римляне называли здешние воды Aquae Calidae (горячая вода), а саксы — Hat Bathun (горячее купанье). Когда в Бате открыли следы римских терм, он уже был фешенебельным курортом. Вот тут-то и зачастили в город лондонские денди. — Мистер Бартон! — знакомый тонкий девичий голос заставил Ричарда оторваться от созерцания ангелов, взбирающихся по лестнице Батского собора[11]. — А, мисс Джейн… Здравствуйте! — Вы решили приехать на похороны моего бедного брата, сэр? — спросила Джейн, пряча красные от слёз глаза под чёрной вуалью, и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Вот, заказала на завтра заупокойную мессу. У нас здесь такой прекрасный хор… Так поют, так поют… — Мисс Джейн, позвольте, я провожу вас до дома?! — предложил галантный офицер Бартон. Он был в тот день в форме капитана Её Величества. — Да, будьте добры, мистер Бартон. А то у меня от этих благовоний голова закружилась. Как печально, как печально… — Вы не представляете, мистер Бартон, — сказала Джейн, опираясь на руку Ричарда, — как я страдаю по моему братцу. И перед вами виновата. Подумать только — я посмела вас обвинить в убийстве и чуть не отправила на тот свет. Вы меня простили, мистер Бартон?! Ричард слегка сжал её руку, одетую в длинную чёрную перчатку, и предложил продолжить путь, давая девушке выговориться. Уже к концу дороги они вполне себе ладили. Джейн всё вспоминала своего доброго братца, а Бартон развлекал её рассказами о совместных путешествиях со Споком и даже продемонстрировал шрамы на лице, оставленные сомалийским дротиком. От ужаса у Джейн расширялись глаза, она крепче хваталась за руку Ричарда, вызывая неожиданное волнение в самом Бартоне. А когда он рассказывал в подробностях и лицах, как они с Джоном улепётывали от аборигенов, искренне смеялась, запрокидывая голову и обнажая белоснежные зубки. Так Бартон в конце-концов достиг цели — отвлёк бедную девушку от печальных мыслей. — Вот мы и пришли! — сказала Джейн, указывая рукой на дом из жёлтого песчаника, выполненный в палладианском стиле[12]. — Это дом Джона? — Нет, у него никогда не было своего дома — всегда в путешествиях и скитаниях. Это дом нашего дядюшки. Здесь мы собирались, когда Джон возвращался в родные края. У него была небольшая квартира в Лондоне.