Расспросив местных жителей, Абдалла узнал, что в Сары-Моголе есть лекарь. Но до этого села далеко — за день не обернуться. Зато в здешнем кишлаке проживает бабка-повитуха, к которой жители обращаются по всем проблемам со здоровьем. Она и роды примет, и раны залечит, и кости вправит, и дурную кровь выпустит, и нутряную боль уймёт. Заварит травы, которые сама же собирает в богатых на растительность предгорьях, или укажет чабанам, какую собрать в высокогорных пастбищах, даст выпить болезному, глядишь — на глазах повеселел тот, который пришёл согнувшись в три погибели от боли. — Зови свою бабку! — сказал Джордж, услышав рассказ. — Вылечит меня — озолочу! Дом киргизской бабушки Адинай стоял на возвышении в самом дальнем конце кишлака, впритык к скале, которая нависала над домом козырьком, словно защищая обитательницу от невзгод. Повитуха позволила себе покапризничать, прежде чем согласилась осмотреть иностранного путешественника: — Йа аллах! Почему ко мне пришли? У меня уже и глаза не те, и руки слабые, и ноги не идут. Старая я стала… Йа аллах! С какой стати я должна помогать этому иноверцу?! — Бабушка Адинай, — обратился Абдалла, прижав руку к сердцу. — Ради нашего Всевышнего, которого вы упоминаете, не оставьте в беде человека. Он очень плох. Кстати, он заплатит. Заплатит золотом! — Йа аллах, зачем мне золото? — удивлённо всплеснула руками бабушка. — Слава Всевышнему, у меня есть кров над головой, на столе лепёшки, моя коза даёт молоко, люди добрые делятся мясом. На что мне золото, сынок? Как тебя зовут, говоришь? — Абдалла. — Ты из каких краёв будешь, Абдалла? Что-то не похож на наших людей. Хотя язык вроде знаешь. Как ты сюда попал, сынок? А правда говорят люди, что ты раб того иностранца? — Пустое говорят, бабушка Адинай. Я не раб — просто служу ему. Когда-то я побывал в рабстве. Бухарский эмир меня продал. А англичанин выкупил и дал свободу. А как сюда попал — долго рассказывать. Надо бы помочь англичанину, помрёт ведь… — Ладно, Абдалла, — согласилась старая женщина. — Ты, я вижу, хороший человек. Ради тебя помогу. А что за фрукт твой хозяин — сейчас посмотрим. Веди меня к нему. Только я пешком не пойду. — Так я же специально взял ослицу хозяина дома, где мы остановились на постой. В лучшем виде довезу вас, бабушка Адинай. Как дорогого гостя. Повитуха взяла свою котомку с необходимыми причиндалами и вышла вместе с Абдаллой из дома. Затем заглянула в сарай, где у неё сохли травы, погромыхала там посудой, снова вышла. Судя по тому, что котомка увеличилась в объёме, взяла там ещё что-то нужное для лекарского дела. Между тем состояние лейтенанта Её Величества Джорджа Бартона ухудшилось. У него поднялся жар, всё тело было в поту, он периодически бредил, а стопа распухла так, что по виду напоминала слоновью ногу. Бабушка Адинай о чём-то пошепталась с хозяйкой дома, и тут же появились горячая вода, чистые полотенца. Прежде чем приступить к осмотру больного, женщина помолилась, затем, нашёптывая под нос только ей известные заклинания, принялась щупать, тыкать костлявыми пальцами ногу англичанина. — Резать надо! — вынесла она приговор. — Как? — спросил удивленно Абдалла. — Совсем?! — Ну зачем же «совсем»? Надо выпустить гной и дурную кровь на ноге. У него рана нагноилась. А что там ещё повреждено, не могу сказать, пока отёчность ноги не пройдёт. Ну, приступим, с помощью Аллаха! Бабушка Адинай вытащила из своей котомки кожаную коробку, достала оттуда настоящий хирургический ланцет, подержала его над огнём и точным, выверенным движением вскрыла нарыв. Оттуда потёк гной вперемешку с кровью… Когда Джородж очнулся, то чувствовал себя уже заметно лучше. Нога была обмотана тряпкой, на вид чистой, только в одном месте пропитанной кровью. Из-под неё виднелись листья какой-то травы, по всей видимости — лекарственной. Рядом никого не было, кроме верного Абдаллы. — Абдалла! — позвал Бартон тихим голосом. — Я долго спал? — Почти двое суток, господин! — отозвался Абдалла. — Благодарю тебя, Абдалла. Ты меня спас. — Ну что вы, господин! Это не я. Это бабушка Адинай спасла вас. У неё золотые руки. — Ты расплатился с ней, как я просил? — Она отказалась от платы, господин. — Ну как же так? Значит, она недостаточно хорошо своё дело сделала, раз отказалась от платы! — Вовсе нет, господин. Просто она не взяла у меня. Сказала, что ей не нужна плата. Может быть, возьмёт из ваших рук. Она каждый день приходит посмотреть рану. — Рану? — переспросил удивлённо Джордж. — Разве я ранен? — Нет, не ранены, — успокоил Абдалла. — Это бабушка Адинай, что твой хирург, сделала разрез на коже, дабы вскрыть нарыв. Вы бы видели, сколько гноя вытекло из вашей ноги! Наверное, полпинты[15] вместе с кровью. — Действительно, я чувствую лёгкость в ноге. Только немного саднит, и чешется. — А это, значит, заживает, господин! На следующий день отёчность прошла почти полностью, и повитуха смогла рассмотреть, прощупать ногу более детально, но вынесла совсем неутешительный вердикт: — Абдалла, скажи иноземцу, что у него порвана жила на ноге. — И что это значит? — А то, что ему месяц нельзя вставать с постели. Не только вставать, но и двигать ногой не следует. Иначе на всю жизнь останется хромым… Глава 5 1894 год. В один из дней в Алайской долине Однажды, когда азиатское солнце скрылось за вершинами заснеженных гор, Джордж вызвал помощника на разговор. — Абдалла, — сказал он. — Мне надо с тобой серьёзно поговорить по одному важному вопросу. — Слушаю вас, господин! Бартон устроился поудобнее на подушках и предложил помощнику сесть напротив. Прошло уже три недели, как бабушка Адинай спасла англичанину не только ногу, но и жизнь. По её словам, ещё немного — и дурная кровь распространилась бы по всему телу, отравив весь организм. В этом случае даже она ничего не смогла бы сделать. Джордж до сих пор валялся в постели, выполняя указание бабушки Адинай не вставать и не ходить, конечно же не всегда. В туалет джентльмену, в конце концов, надо?! Не вечно же из-под него хозяйские дети горшок будут выносить. Поэтому Джордж, когда приспичит, вставал с помощью Абдаллы и, опираясь на импровизированный костыль, выходил на улицу. Костыль ему изготовил из толстого сука Шукрон перед тем, как оставил это селение. Да, Шукрон-охотник покинул своих спутников, сославшись на то, что не может столько времени проводить без дела — надо возвращаться в родной кишлак. По пути он заедет в Хорог и обменяет полученную плату на давно присмотренное настоящее охотничье ружьё. Пора уже расстаться с тем допотопным кремнёвым недоразумением, с которым он до сих пор вынужден ходить на охоту. Бартон остался без проводника, да и сам теперь был не в состоянии путешествовать, хотя до цели осталось всего ничего: до перевала Талдык, где, возможно, ведутся дорожные работы русскими сапёрами, всего три дня пешего пути. — Абдалла, — повторил Бартон, — мы с тобой уже давно вместе. Много пережили за время путешествия. Ты ни разу меня не подвёл. Теперь я считаю, что тебе можно доверять. — Я весь внимание, господин! — сказал Абдалла, склонившись над больным. А у самого сердце выпрыгивало из груди в ожидании самого главного: «Вот он — момент истины!» — Я обязан выполнить задание по дезорганизации работ русских на перевале Талдык, — начал Бартон, внимательно вглядываясь в глаза помощника. — В связи с тем, что я не могу и шагу ступить отсюда из-за приключившейся беды, сам видишь, предлагаю тебе продолжить мою миссию — отправиться в путь одному. Джордж Бартон перевёл дух и продолжил: — Если ты сумеешь пробраться в лагерь русских и убедишься, что работы по устройству дороги ведутся, то это уже будет хорошо. Моё правительство тебя достойно отблагодарит. — Я сделаю это, господин! — заявил Абдалла, положив руку на сердце. — Не спеши! Это только первая часть задания. — А какая вторая часть, господин? — Во-первых, давай с этой минуты договоримся, что я тебе не господин. Мы полноправные партнёры, и поэтому прошу ко мне обращаться как принято у джентльменов: «мистер Бартон». Ясно?! — Хорошо, господин… Простите… мистер Бартон! — Вот так-то лучше… Во-вторых, в лагере русских есть наш человек. Ты должен будешь с ним встретиться. — Как его найти, мистер Бартон? И ещё, если там есть наш человек, зачем вы или я понадобились в лагере русских? — Этот человек сам найдёт тебя, Абдалла. Вот тебе мой перстень, который я чуть было не отдал этой старушке за плату. Видимо, действительно был не в себе… Англичанин протянул знакомый Абдалле золотой перстень с львиной головой. Новоиспечённый партнёр Бартона взял его и попробовал надеть на разные пальцы — впору пришёлся только на средний палец правой руки. — Рекомендую носить его, перевернув льва внутрь ладони. Иначе можешь привлечь внимание людей, охочих до чужого добра. — Я лучше его совсем сниму, мистер Бартон! Абдалла снял с пальца перстень, просунул сквозь кольцо шнур и повесил на шею, спрятав за складками одежды на груди. — Да, так будет лучше! — одобрил его действия Джордж. — Береги перстень. Это реликвия нашей семьи и единственный предмет, по которому тебя признают своим. Человек, который признает перстень, должен будет спросить: «Как здоровье капитана Бартона?» — Разве вы уже капитан, мистер Бартон? — перебил его Абдалла. — Нет, я лейтенант Её Величества, но капитаном был мой отец — Ричард Бартон. Его, к сожалению, нет в живых… Джордж некоторое время помолчал — воспоминания увели его в далёкое прошлое. Абдалла тактично не перебивал его вопросами, хотя они роем носились в голове. — Так вот, — внезапно воскликнул англичанин, — человек в лагере русских имеет непосредственное отношение к этому перстню и был хорошо знаком с капитаном Бартоном. — Хорошо, мистер Бартон. И что же я должен буду ответить на его вопрос? — Вы просто отдадите ему перстень. — Так просто? Взять и отдать такую дорогую вещь?! — Да! Именно так! Это будет доверительным шагом с твоей стороны. А что касается второго твоего вопроса, то ты сам поймёшь, когда увидишь его.