Женевьев всегда любила приятные мелочи. Оберон вспомнил о ней и удивился: воспоминание почти не причиняло ему боли, словно прошлое наконец-то осталось в прошлом. – У отца была библиотека, – сообщила Элиза. – Но не такая большая, конечно. Ваша – это что-то невероятное. Можно взять эту книгу? «Введение в историю магии» великого фон Крайста – Оберон вопросительно поднял левую бровь, удивляясь такому выбору. – Разумеется, – ответил он. – Почему именно фон Крайст? Он страшный зануда, честно говоря, хоть и гений. – Не совсем, – ответила Элиза, снимая книгу с полки. – К нему надо привыкнуть, но он пишет интересно. Я начала его читать, когда отец был жив, а потом… Потом стало не до того. Элиза нравилась Оберону все больше и больше. Любовью к чтению, поворотом головы, спокойной речью, уверенностью в себе. Когда они пришли в спальню и устроились каждый на своем ложе, то на какой-то миг Оберону сделалось не по себе. «Робею, словно школяр, – сердито подумал он и тотчас же добавил: – Просто я вообще отвык от того, что рядом со мной может быть женщина. Отвык, решил, что мне ничего этого не нужно, а теперь…» От этого понимания стало еще противнее. Несколько дней назад в нем не было этой вязкой дряни. Присутствие Элизы сделало его размазней. В конце концов, зачем терять время? Никто из его знакомых не медлил бы. Запереть все двери, изолировать спальню заклинанием, поглощающим звуки, и пойти на диван к девушке, которую он фактически купил. Что может быть проще-то? Зачем делать вид, что ему важно считаться порядочным человеком? Декан факультета темной магии по определению сволочь – ну вот и надо быть сволочью для собственного душевного комфорта. Элиза принадлежит ему. Она достаточно умна, чтобы не сопротивляться. Оберону казалось, будто он горит. Кругом расплескалось невидимое пламя, оно жгло, оно выкручивало наизнанку. Кажется, Элиза поняла его чувства, потому что отложила книгу и посмотрела в сторону кровати Оберона со страхом, сквозь который проникала брезгливость. – Что-то не так? – спросил Оберон, взглянув на девушку поверх папки с финансовыми отчетами факультета за лето. Дьявол и сто его дьяволят, он держал эту дурацкую папку словно щит! Можно подумать, кусок плотной бумаги закрыл бы его от тягостных мыслей. – Ничего, – прошелестела Элиза. – Надеюсь, что все в порядке. Оберон еще какое-то время с крайне отстраненным видом шелестел бумагами, а потом подумал, что это невыносимо. Когда он поднялся с кровати и двинулся к двери, Элиза испуганно села, натянув одеяло чуть ли не до шеи. Где-то в гостиной заворчал верный Пайпер. – Куда вы? – встревоженно спросила она. Оберон улыбнулся, махнул рукой. – Спите, Элиза. Я помню про тридцать шагов. Некоторое время он топтался по гостиной, прикидывая количество шагов, а потом прошел к окну и открыл рамы. Прохладный ветер ударил его в лицо, освежил, поднял все волосы дыбом. С гор спускался туман, Оберон чувствовал запах далекого дождя и красных кленовых листьев. Через несколько минут его стало знобить, и с ознобом пришло облегчение. Ломать не строить – можно окончательно разрушить все ценное, просто поддавшись порыву. А Оберон хотел именно строить. Основательно и надолго. Когда он, продрогший и спокойный, вернулся в спальню, Элиза уже спала. Глава 4 Учебный год начинается Первый учебный день… Студентов собирали в большом зале, и, сидя на неудобном скрипучем кресле рядом с Анри, Элиза смотрела, как юноши и девушки, веселые, нарядные, шумные, входят в двери, и невольно завидовала им. Ей вдруг стало невероятно жаль, что она не с ними. Ей вдруг захотелось учиться, сидеть вместе с этими ребятами и девушками в лектории, списывать у кого-нибудь домашнее задание. Это была настоящая жизнь – светлая, веселая, счастливая. Оберон стоял возле кафедры, перебирал какие-то бумаги. Рядом с ним о чем-то негромко говорили двое преподавателей: строгая властная дама с высокой прической и совсем молодой мужчина, такой рыжий, что казалось, будто в зале зажгли еще одну лампу. По седым волнам прически дамы плыли маленькие кораблики; Элиза знала, что этот магический аксессуар в большой моде у немолодых леди. – Дьявол с ним, – услышала она усталый голос Оберона. – До зимней сессии пусть сидит. А там за ним наберется столько нареканий, что он убежит сам. Дама кивнула. Элиза подумала, что это она вчера была в деканате. – Задумались? – поинтересовался Анри. Сегодня на нем был нежно-зеленый сюртук, рубашка, украшенная тонкой вышивкой, и белоснежные брюки – в этом торжественном наряде зельевар еще больше был похож на эльфа. – Да, – улыбнулась Элиза. – Подумала, что тоже хочу учиться. Один из студентов, высоченный парень с такими кулаками, которые сделали бы честь любому кузнецу, вдруг хлопнул в ладоши, и по залу разлетелись огненные птицы. Девушки заахали, зааплодировали, а птицы сделали круг над рядами и рассыпались пригоршнями розовых лепестков. Зал наполнился смехом, веселыми возгласами. Тоненькая блондинка вскочила со своего места и расцеловала здоровяка так лихо, что по залу прошел одобрительный гомон. – Да, первый учебный день – это всегда радость, – ответил Анри. – Но уже завтра тут будет невероятно скучно. Все они зароются носами в учебники… а вот и студенты вашего жениха! В двери вошла компания молодых людей в одинаковых темно-серых одеяниях, и Элиза невольно поежилась. Ее вдруг охватило холодом, висок дернуло острой болью, и далекий голос истошно заорал: «Беги! Спасайся!» В зале стало как-то тише: разговоры утратили живость, девушки перестали улыбаться, выпрямили спины и опустили руки на колени. Студенты факультета темной магии расселись на последнем ряду, и тогда Элиза смогла дышать спокойнее. Они ведь не будут бросать в нее серебряную стружку прямо здесь, на глазах своего декана? Не говоря уже о том, чтобы дотрагиваться до ее бедра… Она не оборотень, ее сдерживает вшитая нить, она никому не сделала ничего плохого… Элизу стало тошнить. Все тело покрылось мерзким ледяным потом. – Что с вами? – встревоженно спросил Анри. Элиза дотронулась до виска и едва слышно ответила: – Ничего. Иногда голова кружится. Анри понимающе кивнул. Оберон посмотрел в их сторону, нахмурился, словно хотел о чем-то спросить, и Элизе вдруг стало легче. «Должно быть, он бросил какое-то заклинание», – подумала она, и в эту минуту в зал вошел еще один человек. – Какая прелесть, – язвительно произнес Анри. – Его высочество Жоан Абаринский и Гилевийский. Говорят, он измучил своим характером короля Висена и все королевство, за это его сослали к нам. Будто нас некому мучить! – Думаете, в академии его исправят? – спросила Элиза, глядя, как принц идет по проходу, выбирая себе лучшее место. Студенты смотрели на него с интересом и любопытством. Принц действительно производил впечатление. Осанка, властное выражение лица, дорогая одежда – все говорило о том, что в академию пожаловала значительная особа. Анри лишь махнул рукой. – Невозможно! – ответил он. – Таких и палкой не переделать! Вчера он потребовал, чтобы госпожа Летиция принесла ему кофе, да поживее. – Госпожа Летиция – это та дама? – поинтересовалась Элиза, кивнув в сторону седой волшебницы, которая вместе с Обероном шла к преподавательскому ряду. Анри кивнул. – Да, она декан факультета зельеварения, моя непосредственная начальница. Сами понимаете, как она восприняла эту просьбу. – Без особой радости, конечно, – сказала Элиза. «Разберемся», – услышала она голос Оберона; тот мягко пожал руку госпожи Летиции, окинул взглядом зал и вскоре сел рядом с Элизой. Ей сразу же стало спокойнее. Когда Оберон был рядом, она ничего не боялась. Вот только вчера… Элиза не знала, что думать. Оберон выглядел так, словно хотел убить ее или надругаться. Когда он вышел из спальни, она невольно вздохнула с облегчением. – Как вы? – негромко спросил Оберон. Когда Элиза проснулась, он уже успел уйти, но недалеко: выглянув в коридор, Элиза увидела его возле большой доски с расписанием уроков, и они оба вздохнули с облегчением. Домовые приготовили для нее одно из лучших платьев, привезенных из родительского дома, и, одеваясь, Элиза чувствовала, что сегодня должно случиться что-то очень важное. – Все хорошо, спасибо, – ответила Элиза. Принц тем временем спустился в первый ряд, не найдя достойного места для своей особы, окинул сидящих презрительным взглядом и подошел к Анри. – Встаньте, – холодно приказал его высочество. – Вы заняли мое место. Некоторое время Анри удивленно смотрел на него так, словно не мог поверить, что студент приказал уйти ему, преподавателю. Жоан смотрел с усталым равнодушием, сквозь которое пробивалось досадливое нетерпение. Студенты и преподаватели поняли, что в зале начинается театральное представление, причем бесплатное, и дружно прекратили разговоры. – Дорогой мой, – почти ласково заметил Анри. – Я не твой слуга. Я один из твоих наставников. – Ну и что? – осведомился принц. – Пошел отсюда. Анри вопросительно поднял левую бровь. На его щеках проступил румянец, ноздри дрогнули. Элиза почувствовала, что он разъярен – от зельевара так и веяло гневом, и он не считал нужным его сдерживать. – Прояви уважение, – посоветовал Анри. – Это еще не поздно сделать. Разумеется, принц не собирался проявлять какое-то уважение и сделал крупную ошибку: протянул руку и взял Анри за лацкан. В следующий миг по залу прошел ледяной ветер, почти обрывающий дыхание, – когда Элиза смогла дышать, то увидела, что Анри уже не сидит рядом с ней, а стоит, вскинув руку к потолку. Принца не было. Элиза удивленно подняла голову и увидела, что Жоан болтается над залом, смешно загребая руками и болтая ногами, пытаясь найти в воздухе хоть какую-то опору. С него сбило наглый лоск – сейчас принц выглядел таким нелепым, что все расхохотались. – Отпусти меня! – заорал Жоан. – Мерзавец! Я буду жаловаться королю! – Да-да, твой отец узнает об этом, – практически пропел Анри, и его лицо на мгновение сделалось властным и жестоким, лицом незнакомца, словно он приподнял маску и тотчас же вернул ее на место. Элиза испуганно обернулась к Оберону. Она понимала, что Анри прав и принцу надо преподать урок хороших манер, раз уж родители не научили. Но ей почему-то стало жаль Жоана, таким растрепанным и покрасневшим он был. – Отпустите его! – взмолилась Элиза. – Хватит! Анри провел рукой по воздуху, и невидимая рука поволокла принца под потолок и там разжалась. Жоан полетел вниз с самыми простонародными воплями: рука подхватила его за воротник, подбросила еще раз и мягко поставила на пол. Принц покачнулся, но все же удержался на ногах. Взгляд, которым он испепелял Анри, был ужасен. – Дуэль! – прошипел Жоан. – Дуэль сегодня же! Пистолеты и без всякой магии! Анри чопорно поклонился. – Я к вашим услугам, – церемонно ответил он. – Прекратите немедленно оба! Голос был вроде бы негромким, но он полностью накрыл зал. Элиза обернулась – по проходу с торжественной важностью двигался крошечный старичок, почти карлик. Огромный воротник-стойка алой мантии поднимался над его сверкающей лысиной, словно щит. – Ректор Акима, – прошептал Оберон. Можно было и не представлять: старичок держался так, что не мог быть кем-то другим.