Охранное заклинание пришло само собой в до этого пустую, как бутылка после пьянки, голову. Не успела Маринаполепетать его целиком, как кот яростно зашипел и исчез, вспыхнув ярким пламенем. Девушкаощутила себя весьма странно, словно провалилась в обморок или в глубокий сон, продолжая сохранять ясность рассудка, спокойно созерцая необычное видение. Она даже не испугалась, посчитав происшествие с котом просто одним из обрывков этого кошмара. Во сне она последовала за котом, очутившись в тёмной комнате, которую освещали бледно-розовые свечи, стоявшие в самых неподходящих местах: среди книг на полках; разделяя груды исписанной бумаги на огромном письменном столе; на обоих краях длинного, широкого подоконника, – их едва не касалась кружевная штора, которую постоянно дёргал слабый сквозняк. То есть, свечи стояли в самых огнеопасных зонах. Непонятные жильцы неприятной комнаты словно издевалисьнад огнём, играя с ним в опасную игру – русскую рулетку. За другим столом, стоявшим посреди комнаты, на котором свечей почему-то совсем не было, а господствовала седая тень, восседали люди в тёмном, отчасти сливаясь с тенью. Они очень походили на призраков. Их белесая кожа казалась нездоровым пятном света, словно туманный рассвет над болотом. Кот вдруг появился снова, на одном из концов стола – ветер сильнее встряхнул занавеску на окне – она соприкоснулась с фитилём двух свечек, но почему-то не загорелась. "Во сне всякое бывает", – подумала Марина. Наглый чёрный котяра со стола прыгнул на свободный стул и превратился в красивую, надменную леди. Её чёрный глаз полыхал злостью, а серый, почти белый, был холоднее мрамора. На чёрный глаз с чёрной бровью падали чёрные пряди волос, на серый, с золотистой, белесой бровью, – белые, как седина или бумага, локоны. Она судорожным движением заправила белую прядь за левое ухо, тяжело, натужно дыша; изящная грудь вздымалась под чёрным шёлком рубашки, заправленной в чёрные спортивные брюки. – Итак, Люмис, что с тобой на этот раз стряслось? – заговорил моложавый мужчина с буйными чёрными кудрями, перемещаясь из тёмной тени в полосу света. Девушка резко пожала плечами и закурила непонятно как появившуюся в пальцах уже зажженную сигарету. Но Маринаснова не удивилась, списав всё на фантастический сон. В конце концов, ей и не такой бред снился. Мужчина, высунувшийся из тени, подтолкнул к ней пепельницу, естественно, тоже появившуюся из пустоты. Маринееё сон начал нравиться всё больше и больше, особенно когда она разглядела красивое лицо вопрошавшего. Люмис поймала пепельницу буквально на лету с непроницаемым выражением лица. Глаза мужчины, синий и чёрный, полыхали как угли. Казалось, ещё минута молчания, и он начнёт орать матом и швыряться тяжёлыми предметами. – Дохлый номер, Дэвид! – раздражённо ответила она, заложив ногу за ногу. – Да, я проникла в вагон, где ехала эта идиотка! И почему именно я должна её ловить, интересно? Я что, крайняя?! – яростно плевалась она фразами. – А эта дура, которая нам всем позарез нужна, знаете что придумала? Эта… Даже слов не подберу, скажу мягко, идиотка, выбрала купе с белыми магами! – красавица обвела присутствующих безумным взглядом, явно не зная, как лучше выразить переполнявшие её негативные эмоции: закричать, завыть или заплакать. – Да ещё с этой выжившей из ума старой каргой Джэнис! Допустим, остальных я обезвредила, – усыпила. А потом кто-то из них, – Люмис выразилась кратким матерным словом – вышиб меня из купе! Думаю та самая, между прочим! Остальные ведь спали. А кто-то ещё утверждал, – она въедливо ткнула пальцем в сидящих, – что она совсем не знакома с магией. Тем более, с чёрной. Молодая мол, ещё, необученная. Конечно, заклинание она выбрала простенькое, ну уж очень я растерялась. В следующий раз пошлите кого-нибудь другого, не такого нервного. Не гожусь я для похищений! Высказавшись, Люмис упала в кресло, отвернувшись от них. Мариназаметила, что лица всех сидящих посуровели, стали хмурыми. Она с интересом разглядывала их: симпатичный парень с жёлтым и серым глазами, красавица-блондинка с карим и голубым глазами, рыжеволосая, с нахальной усмешкой женщина в алом, на вид очень скромная девушка в чёрном. Остальные полностью утонули в тени. – Представляешь, рядом с ней была ещё одна странная особа… Держись за стул, Дэвид, если не хочешь свалится, и накапай себе побольше валерьянки! У неё тоже разные глаза! – нервно рассмеявшись, добавила Люмис, поворачиваясь к ним. – Странно, что она не ведьма, характер у неё ещё тот! У Маринымороз прошёл по коже, она подумала, что сперва эти жуткие личности толковали про похищение Дарины, а затем плавно перешли на её особу. "Может, я таки недаром убила мерзкого чёрного мага, приставшего к нам в самолёте? И ведь это я, а не Дарина выбросила её из купе охранительным заклинанием", – с робкой попыткой выгородить себя, подумала девушка. "Странный сон какой-то". – Гибель Катберга тоже выглядит очень странной, – не отставала Люмис, всё ещё злясь. – Не удивлюсь, если это она его убила, по наущению белых магов. Уж они-то как веселились при этом! – Мы опоздали, – печально ответил парень, которого Люмис назвала Дэвидом. – Нам следовало найти её раньше, чем это сделали белые маги. – Если бы не этот проклятый Влад, мы бы успели вовремя, – буркнула рыжеволосая женщина. Люмис помрачнела: – Да, с ним мы не может справиться, он постоянно смешивает наши карты. Остальные белые маги мне не страшны, всё равно они после обучение в Академииотправляются домой вести самую обыкновенную, скучную жизнь, очень быстро теряя полученные навыки. Мы же колдуем постоянно. Даже не знаю, что случится, если чёрную ведьму воспитают белые маги и натравят на нас! – Что-что, – парень с жёлтым глазом скривил вполне красивое лицо, – придётся нам её убить, что же ещё? Маринапокрылась холодным потом, ощутив ужас. Она теперь точно была уверена, что Дарине грозит страшная опасность, и ей придётся терпеть нелёгкий характер девочки, разыгрывая роль телохранителя. "Впрочем, почему именно я? Пускай Джэнис, наконец, хоть что-нибудь сделает!" Неожиданно ей показалось, что на неё, невидимую для беседующих, смотрит Дэвид. Его глаза жгли её калёным железом. Чёрные кудри, как змеи, подчёркивали его белоснежное лицо, выделяя синий и чёрный глаза. – Идиотка, дура, кретинка! – заорал он, обращаясь к Люмис, и совершая руками пассы. – Люмис, ты привела кого-то с собой, я вижу чью-то тень! Люмис глянула, как показалось Марине, прямо ей в глаза: – Да, я её вижу, но ведь она спит, и ничем нам не навредит. – Но ей нельзя подслушивать наши тайны! – возразила красивая, истощённая блондинка со следами скрытой болезни, которая постепенно подтачивала её, как гниль спелый плод. – Ты права, Стэлла, к тому же нас не так много, чтобы притянуть её к нам всю, вместе с телом, – с грустью ответила Люмис. Они потянули к ней руки. Марине стало страшно, она ощутила, как её отталкивают, и она падает, падает… Маринарезко дёрнулась, чуть не слетев в полки, и проснулась. Давно не спавшая Дарина, хоть была ещё ночь, шарила по столув поисках съестного. "А всё из-за тебя, маленькая стервочка! – со злостью подумала Марина, переворачиваясь на другой бок. – Что-то у меня больше нет желания тебя защищать! В следующий раз выпутывайся сама". Поезд набирал бешеную скорость, колёса стучали в такт её сердцу. Глава 13 Не одной Марине Цветаевой в эту ночь снились отвратительные сны. Тёмнаяволшебница Люмис в эту ночь тоже спала очень плохо, – расстроились из-за испорченного похищения. А ещё она вспоминала своё прошлое, ворочаясь в постели. Башня была влажной и холодной, как жаба. Люмис сжалась в углу на своей пышной кровати с атласным балдахином – жалкие остатки былого благополучия. Странно выглядела эта пышная кровать во влажном склепе, скорее предназначенном для покойников, чем для живых людей. Впрочем, в подобных местах короли привыкли заживо хоронить узников, либо совершивших грех, либо вставших напути коронованныхособ. По каменным стенам тюрьмы текли мокрые слёзы сырости, ткали бесконечные путины огромные, чёрные пауки, по холодному каменному полу бегали крысы. Её белые, тонкие пальцы сжались вокруг решётки маленького окошка – решётку она подпилила пилочкой для ногтей – много часов работы, но ещё не время, нужно дождаться полной темноты.... Времени, когда суеверные жители ни за что не высунут нос даже в окна, не говоря уже о дверях. Им казалось, что их сразу же сожрутвурдалаки или ведьмы. Наконец ночь опустила беззвёздную вуаль на маленький город, а в окошко внизу двери просунули еду. Люмис сняла пышное платье с множеством кружев – спасало от холода, но мешало двигаться, – завязала чёрные, как сама ночь волосы в косу, резким движением вырвала подпиленную решётку, бросив её на кровать. В одной тонкой сорочке Люмис вынула из-под подушки сделанную из простынь и сорочек верёвку, привязала её к ножке кровати и полезла через узкое окошко, радуясь, что изрядно отощала за месяцы заключения. Спускаться было тяжко, упираться подошвами в выемки между камнями кладки, во что только можно было упереться, сдирая кожу с ладоней; она с невыразимым ужасом слушала, как трещит верёвка. "Только бы какая-то из простынь не оказалась слишком ветхой!" – молились Люмис. Она не смотрела вниз, зная, что кажется муравьём на длинном стволе дерева, что падение будет неизмеримо долгим… Наконец, она коснулась земли подошвами ног и с огромным облегчением отпустила верёвку, розовую от её крови. Ледяной ветер легко проник через тонкую рубашку. Она задрожала и пошла прочь быстрым шагом… Прочь от зла, горести, прошлого величия. Она остановилась возле широкого рва, наполненного казавшейся чёрной водой, в которой отражались звёзды. "Как жаль, что я не люблю плавать", – подумалось ей. Но, зная, сколько эта тягучая, как сироп, вода хранит под собой костей нападавших на замок воинов, невольно содрогнулась. Люмис не была суеверной, но не хотела проплывать надскелетами. Она не раз слышала страшные рассказы, как скелеты затягивают в воду и топят живых людей. Ей не хотелось проверять легенды на своём опыте. Но слуга, которого она подкупила заранее, если за долгие месяцы её заключения не потерял верность, должен был спрятать в кустах лодку. Ориентиром служило единственное дерево, растущее у воды. Плакучая ива окунала свои ветви в воду, оплакивая смерть умерших. На душе стало тревожно. Спустившись почти к самой воде, что стоило ей многих усилий, насилием над истощённым телом, она нашарила привязанную к вылезающим из земли корням дерева лодку. В ней, заботливо спрятанной под грудой веток, крест-накрест лежали вёсла. Мысленно поблагодарив слугу, который прислуживал ей и сестре с самого детства, Люмис дрожащими от холода и страха руками отвязала лодку, быстро села в неё, и погребла к берегу Её Свободы. Свободы от условностей высшего света, от хороших манер, от приторной вежливости слуг, из-под которой просвечивалисьстрах и ненависть. Разумеется, полностью она не доверяла даже слуге, поэтому не просила его ни об одежде, ни об оружии. "Пускай сообщит королю, что я убежала безоружная и беззащитная, ведь они не узнают точный день моего освобождения, в мою тюрьму редко кто-то заходит. Они не узнают, что я только сегодня поняла, что подпилила решётку настолько, что её легко выломать", – размышляла она с горечью. «Только после того, как моя не съеденная пища будет очень долго разлагаться и на запах наконец-то обратят внимания, думая, что это разлагаюсь я… Пройдёт очень много времени – и они никогда меня не поймают!» Довольно быстро переплыв ров и спрятав лодку в кустах на другой стороне, девушка быстро дошла до чёрного леса, ощетинившегося соснами и елями. Ей снова стало страшно, хоть она и знала дорогу на память, так что могла пройти по ней даже в кромешной тьме, но ей пришлось прикрывать глаза руками от острых веток. Она невольно вспомнила, как проезжала по этой дороге с пышной свитой, в драгоценном платье, в короне из белого золота… Как крестьяне и слуги собирались вдоль дороги, чтобы полюбоваться очаровательной принцессой. "Конечно, наибольший восторг мои подданные испытывали, когда я проезжала вместе с сестрой. Очаровательные близнецы, совсем не похожие друг на друга, разные, как день и ночь. Но одинаково прелестные ".