— Может не украла, а отполировала до блеска? — предположил кто-то еще, и раздалась волна смешков. Шутка оказалась пошлой, но возмущенным девицам понравилась, и они теперь переглядывались с таким видом, будто говорили: что с нее взять, распутница. Мне было стыдно. А еще очень обидно, потому что я ни в чем не была виновата. Артефакт Лекса лежал в неположенном месте и совсем не походил на артефакт, и не моя вина, что Верано так намудрил, перехитрив самого себя. Почему за меня заступился Мерран я тоже не знала. И уж точно я ничего и никому не полировала. Эти намеки на грани приличного меня сильно покоробили. — Еще раз повторяю, это вышло случайно. — И ты думаешь, мы тебе поверим? — выступила вперед высокая, темнобровая девка в зеленом платье, чем-то неуловимо похожая на Камиллу. И именно это сходство зацепило что-то внутри, подожгло и спалило к чертовой матери. Я выдохнула, расправила плечи и спокойно произнесла: — А вы думаете, что мне не все равно, верите вы мне или нет? Я не дам себя задирать. У меня и так за спиной ничего нет и терять мне нечего. Эта Академия – единственный шанс чего-то добиться в этой жизни. И я не собираюсь отступать из-за авантюр обнаглевших старшекурсников и недовольства девочек, которые сами еще не поступили в Весмор. — Откуда ты такая прыткая взялась? — подбоченившись, она сделала шаг вперед, а за ней, как сторожевые псы стояли ее подруги. Врать? И не подумаю. — Из Муравейника, — сделала шаг навстречу, отвечая на ее наглый взгляд своим, — а что? Если и можно было чем-то удивить эту наглую свору, так именно таким ответом. Они замерли, откровенно растерявшись, и только переглядывались, не веря моим словам. — Брешешь! Я только улыбнулась. Жестко, с вызовом. Что ж, если для того, чтобы выжить в этом логове, мне придется стать громкой и наглой чайкой, я стану. Не знаю, как принято в Хайсе, и насколько эти избалованные курочки были подготовлены, но там, где выросла я, драки были не редкость. На улице или ты, или тебя. Я дралась, с остервенением, иногда выходила победительницей, иногда наоборот отхватывала так, что потом двигаться было больно. Но не сдавалась. Потому что если однажды дашь слабину, то с колен уже не встанешь. Сейчас я тоже была готова отстаивать свои интересы, именно эту уверенность темнобровая рассмотрела в моих глазах и растерялась еще больше. — Ммм, давно ли в этой дыре стали появляться одаренные? — елейной лисой протянула та самая надменная блондиночка, которая недовольно дула губы возле башни. До этого она молчала и не обращала на нас никакого внимания, но после моих слов подошла ближе. При ее появлении, остальные сразу притихли. Еще одна королева улья на мою голову. — Понятия не имею, — как можно равнодушнее пожала плечами, — может, я первая. — А денежки у тебя есть, чтобы здесь учить? — ласково спросила она, — или надеешься на обеспечение? Этим она меня уела. У меня не то, что денег, а даже смены белья не было. Да и все, что на мне — выдал магистр Мерран. Я покраснела. — Так я и думала, — губы блондинки пренебрежительно скривились, — нищенка. Пришла в надежде жениха побогаче урвать. — Да сдались мне ваши женихи, — фыркнула я. Мне вообще было не понятно, почему большинство разговоров крутилось вокруг парней, и почему все считали, что кроме как ловлей женихов здесь девочкам заниматься нечем. Или тут все на свадьбах помешаны? Наш разговор оборвался внезапно, потому что двери здания распахнулись, и на крылечко вышла высокая, сухая как жердь женщина в темно-бордовом платье и с белым чепцом, слегка прикрывающим тронутые сединой волосы: — Эх, сколько вас в этом году, — она сокрушенно поцокала языком, — придется оба этажа заселять. — Можно мне на второй! — тут же воскликнула темнобровая, — оттуда вид лучше. — Отчего же нельзя? Можно, — кивнула женщина, — меня зовут мисс Бейла. Я заведую этим крылом и занимаюсь размещением временных постояльцев. Слово «временных» было выделено особой интонацией. — Любые вопросы по комнатам будете решать со мной. Я же буду следить за порядком и выпроваживать восвояси тех, кто провалит испытания, — говорила она жестко и без лишних эмоций, а я снова удивилась тому, как в Весморе относятся к поступлению девушек. Разве это справедливо? Однако размышлять о справедливости было некогда. Бейла взмахнула рукой, предлагая зайти внутрь, и претендентки неровной вереницей потянулись ко входу. — Эй, ты…из Муравейника, — рядом со мной поравнялась конопатая девушка. И когда я хмуро посмотрел на нее, торопливо зашептала, — не обращай внимания на этих выскочек. Они заносчивые, как жабы на болоте. Квакают много. Я кротко улыбнулась, а она мне подмигнула: — Меня Лесса зовут, а подругу мою Мира. Мы из восточного Хайса, район Боути. — А меня – Ева. — Мы уже знаем, — усмехнулись девочки, переглядываясь, а потом шепотом добавили, — все уже знают. Я смутилась. Вот чего мне не хотелось, так это обзавестись скандальной известностью в первый же день. — Ты не робей. Не важно кто откуда. Мы все здесь в одной упряжке. Так что давай дружить. — Она протянула мне бледную ладонь, и когда я ее пожала, бодро произнесла, — вместе веселее. Настроение и правда немного поднялось. Здесь есть нормальные люди, а значит все не так уж и плохо. Внутри оказался небольшой холл. Слева поднималась лестница на второй этаж, а справа через распахнутую дверь был виден узкий, сумрачный коридор, в который выходило несколько дверей. — Выбирайте комнаты, красавицы, — усмехнулась Бейла, — заселяться будете по двое. Но помните, что вы здесь ненадолго. Все ринулись занимать себе комнаты. Кто-то, толкаясь локтями и распихивая конкуренток, бросился вверх по лестнице, а кто-то нырнул в коридор. Но ни одна из них не обратила внимания на самую первую дверь, решив, что вдалеке будет лучше. А я, помня предупреждения Коула, остановилась именно возле нее. Последней зашла рыженькая с длинной косой, она обвела растерянным взглядом девочек, которые попарно стояли возле выбранных комнат, и направилась ко мне, потому что я единственная стояла одна. Двери были заперты, и мы топтались перед ними, ожидая, когда нас запустят. Бейла не торопилась. Прошлась между нами, рассматривая как товар на прилавке, покачала головой, словно увиденное ей не очень понравилось и только после этого звонко щелкнула пальцами. В тон этому щелчку раздался десяток других, и двери распахнулись. — Добро пожаловать, девочки. Добро пожаловать, — тепла в ее голосе было не больше, чем в ледяном погребе. Все стали заходить, а я замешкалась на пороге, пытаясь запомнить, кто где остановился, и пропустила вперед рыжую. В итоге хорошую кровать у окна заняла именно она, а мне пришлось довольствоваться той, которая осталась — продавленной, стоящей справа вдоль стены. — Здесь…неплохо? — растерянно произнесла она, будто спрашивая моего мнения. — Для меня да, — я пожала плечами и устало опустилась на свою койку. Жесткая, но все равно мягче чем была у меня дома, да еще и не скрипит. Просто праздник! Моя соседка прошлась по комнате. Заглянула за маленькую дверь, притаившуюся в углу: — Здесь душевая! — раздался не слишком довольный голос, — ванны нет! Представляешь? Вполне. У нас в Муравейнике отродясь не было ванн. Воду приходилось таскать с уличной колонки, греть в тазах и мыться над деревянной лоханью, натирая себя едким и жуть каким вонючим мылом. После душевой она попыталась сунуть нос в один единственный шкаф, который выглядел так, будто смертельно устал быть шкафом. Он завалился к стене и категорически отказывался распахивать створки. — Приподними, — посоветовала я, наблюдая за тщетными потугами рыжей, — придави и потяни за ручку кверху. Наконец, изрядно взмокнув, она справилась и открыла одну дверцу. — Ну… — замялась она, — зато, когда поступим у нас будут хорошие комнаты. Мне бы ее уверенность. После публичного позора при распределении, стычки с Лексом и отлучения от дополнительного этапа, моя уверенность порядком поугасла. А уж после того, как белобрысая при всех назвала меня нищенкой, так и вовсе не хотелось на люди выходить. Мне было неуютно, и с каждой секундой тревога все больше просачивалась в сердце. Что я здесь вообще делаю? С чего взяла, что смогу поступить и учиться среди них? Они же все смотрят на меня свысока. — Как думаешь, когда доставят наши вещи? — соседка повернулась ко мне лицом и медленно моргнула. Только сейчас я обратила внимание, что голос у нее был слишком плавный и речь слегка замедленная, певучая, будто она только что проснулась и пытается понять, что вокруг происходит, попутно заново вспоминая каждое слово. При этом взгляд лучистый, ясный, и не слишком разумный. У нас в Муравейнике Тошка такой был. Мы его блаженным звали... — Не знаю, — я как можно равнодушнее пожала плечами. Не говорить же, что из вещей у меня то, что на мне, да старье, оставшееся в лачуге у сторожа. Рыжая уставилась пристально и с внезапным интересом, будто только сейчас впервые заметила: — Ты и правда из Муравейника? — Да. — И как там? Вопрос меня немного озадачил. Как в Муравейнике? Обычно. Я привыкла. И к грязи, и к бедности, и к тому, что постоянно что-то случается, и к узким неуютным улочкам, и ко всему остальному. — Чудесно. Что ни день, то праздник. Она хлопнула глазами и совершенно бесхитростно переспросила: — Правда? А мне говорили, что там жутко. Что люди живут в крошечных комнатках и еды нормальной нет, — она осеклась на середине фразы, озадаченно потерла бровь, а потом добавила, — врали, наверное. Точно блаженная… Мне она показалась не только странной, но и забавной. Рыженькая, яркая и в то же время открытая, как ребенок. В ней не было заносчивости, как у остальных жительниц Хайса, не было злости, а вот наивного любопытства – хоть отбавляй.