— Глупости! Ее заманили сюда обманом. И если вы прямо сейчас ее не выпустите, я буду жаловаться. — Жалуйтесь. — Я вызову стражей правопорядка, и они мигом наведут здесь порядок. — Еще раз повторяю, ваша дочь пришла сама. — Неправда, — взвизгнула Карла, — ее обманули, запудрили мозги и насильно затащили в этот вертеп! Дедушка, миленький, не сдавай меня. — Хотите вы того или нет, но сегодня первый этап отбора. И ваша дочь в нем участвует. — Нет! Не участвует! Я запрещаю! — Она взрослая. — Ей нет восемнадцати! Я аж подскакиваю на своей неудобной лежанке. Да как ей не стыдно! Врет в глаза пожилому человеку, лишь бы добраться до меня. — Женщина, — его голос становится особенно скрипуч, — вы видите эти ворота? Сквозь них невозможно пройти, если возраст не подходит. — Ослиное дерьмо – ваши ворота, — от негодования Карла по привычке сыпет ругательствами. Мне за нее стыдно. Только пришла и уже стала звездой некрасивого спектакля. Я не представляю, как буду смотреть в глаза людям, после такой выходки мачехи. — Сам Магистр Мерран сказал, что она может попробовать свои силы. Дед не сдавался, но мне было неудобно, что он принимает на себя удар, поэтому поднялась с кровати, подошла к покосившейся двери и приникла одним глазом к крошечной щелке, пытаясь рассмотреть, что происходит на улице. К сожалению, они стояли немного в стороне, поэтому у сторожа я видела только часть спины в растянутой меховой жилетке и ярко-зеленый подол мачехиного платья, а сестры так и вовсе не попали в поле зрения. — Да мало ли что ваш Магистр сказал. Мне лучше знать, что она может, а что нет! И вообще, пропустите меня немедленно! — Нет, — Висмор был непреклонен, — на территории академии запрещено присутствие посторонних. Дальше этого пятачка в не пройдете. — Я не посторонняя! — взвилась Карла, — мне надо немедленно увидеть Еву и увести ее из этого рассадника зла и дурных нравов! Она где-то поблизости, да? Я знаю, что поблизости! Ева! Немедленно выходи! Слышишь меня?! Ева!!! Мачеха кричала во весь голос, и от каждого ее слова я содрогалась, как от пощечины. Она сейчас привлечет ко мне столько ненужного внимания, что я, еще даже не поступив, стану объектом для сплетен и насмешек! Этого я никак допустить не могла, поэтому навалилась на дверь, и та со скрежетом поддалась. — Ева! — тут же встрепенулась мачеха, — а ну иди сюда, негодная девчонка! Висмор глянул на меня из-под кустистых бровей и с досадой крякнул: — Вот бестолочь. Не сиделось в доме. Я не торопилась спускаться с крыльца, вместо этого в полнейшем недоумении смотрела на забор. Ночью он был высоченным и кирпичным, а теперь хвастался коваными прутьями, замысловатыми завитками и острыми пиками поверху. И ворота тоже были не тяжелыми и сплошными, а изгибались воздушной, резной аркой. — Что встала! Иди сюда! — Карла поманила меня требовательным жестом. Я поплотнее затянула пояс на своем убогом наряде и, спустившись по скрипучим ступеням, подошла ближе. Мачеха тут же ухватила меня за руку и с нескрываемым торжеством воскликнула: — Попалась! — Матушка… — Все. Молчать! Дома поговорим о твоем неподобающем поведении! — и потащила меня к воротам, — уму не постижимо! Сбежала! Как только совести хватило, неблагодарная? Совсем о семье не думаешь! Знаешь, что бабочка твоя дает? Жениха хорошего! А у тебя две сестры не пристроенные! Бедные, не пристроенные сестры стояли за воротами, и прожигали меня гневными взглядами. В их понимании, благодарность — это когда я все им безропотно отдаю и при этом не путаюсь под ногами. Я уперлась изо всех сил и дернула рукой, пытаясь освободиться из захвата, но не получилось. — Перечить вздумала? — тут же взревела она, — я тебе устрою. Хамка. А ну идем! И снова попробовала меня утащить. Я снова уперлась. На кону будущее мое стояло, и если я сейчас позволю себя увести, то ждет меня незавидная судьба бедной прислужницы, которую без конца шпыняют мачеха и капризные сестры. Да стоит им только за ворота меня вытащить, как с заветной бабочкой придется распрощаться. — Пусти! Я не пойду! Я хочу учиться! — Ха! Учиться она захотела. В голове пусто, а туда же! Идем! — Магистр Мерран, — раздался позади возмущенный голос сторожа, — вы посмотрите, что делается. Будущих адептов силой из Весмора утаскивают. Я еще никогда так не радовалась появлению малознакомого человека. *** Опасно блеснув зелеными глазищами, он подошел к нам: — Что происходит? До этого решительно настроенная мачеха вздрогнула и кокетливо провела ладонью по волосам без единой седой нити. Потом зарумянилась. Все-таки не каждый день увидишь мужчину в строгой форме, и с таким выражением лица, что невольно хочется выпрямиться и встать по стойке смирно. — Вот, полюбуйтесь! Нахалку домой забираю, — смерила меня грозным взглядом, — Знаете, чего учудила? Из дома сбежала! Стоило только отвернуться, а ее и след простыл. Я всю ночь по городу металась, искала ее, а она вот куда забралась. Неблагодарная! Такая же как ее папаша! Ну все, мачеха оседлала своего любимого коня. Она просто обожала рассказывать незнакомым людям, о том, как я у них появилась. — Он ведь притащил ее в дом, когда мы уже женаты были! Представляете? Принес своего приблудыша в семью! Наглец! — Невероятно, — магистр скупо улыбнулся. — Да. А спустя несколько лет взял и исчез. Наверное, отправился новую любовь искать, а эту мне оставил. Запросто в приют могла отдать, так нет ведь, воспитывала, кормила, поила, душу вкладывала, а она мне нож в спину. В приют она меня не отдала только по причине того, что к моменту исчезновения отца у меня уже появилась первая руна, как раз та, которая продлевала молодость. — Очень животрепещущая история, — согласился Маррен и, не глядя на меня, продолжил, — тем не менее Ева пришла поступать в Весмор, и будет участвовать в сегодняшнем этапе отбора. — Да какое поступать? — заискивающе рассмеялась Карла, — она ж глупенькая совсем. С трудом буквы освоила… От такой клеветы я возмущенно охнула. Я прекрасно читаю, в отличие от сестричек, которые считают это наискучнейшим занятием, и считаю, и пишу красиво. Магистр смерил меня задумчивым взглядом, а я отчаянно замотала головой, умоляя его не верить словам матушки. Впрочем, он и так был непреклонен: — У нее дар, а значит, она имеет право попытать свои силы на отборе. — Да вы посмотрите на нее. Это же замарашка бестолковая. Зачем вам такой позор? И дар у нее… пффф, — пренебрежительно махнула рукой, — сущая нелепица. Картиночки на руках делает. Мерран опасно прищурился, на резко очерченных скулах заиграли желваки. Ой зря, мачеха руны картиночками назвала. Он еще от пятнышек в моем исполнении не оправился. — Вы в курсе, что за насильное вымогательство этих…картиночек, — сквозь зубы процедил он, — положен штраф в размере трех сотен золотых за каждую, и исправительные работы от полутора лет. Тоже за каждую. Она залилась пунцовым румянцем и хлопала губами, не произнося ни звука. Потом перевела на меня лютый взгляд и зашипела: — Ева! Чего ты им наговорила? Опозорить нас решила? — и тут же с натянутой улыбкой переключилась на Маррена, — вы же видите. Она не в себе. Магистр хмыкнул: — Кстати, я внес ее в реестр Созидающих. Теперь каждая руна, проступившая на ее коже, в тот же миг появится в картотеке и подлежит обязательному досмотру и учету. С последующим письменным разрешением на использование и передачу. У матушки задергалась щека. — Да, зачем же…не надо было, — она сморщилась так, будто съела кусок прокисшего сыра, — у нее меток-то практически и не бывает. Зачем бумагу марать из-за таких мелочей? Столько забот на пустом месте. На самом деле из-за этих мелочей она готова была выкрасть меня из академии, притащить домой и посадить под замок, выпуская только по праздникам и под усиленным присмотром. — Ну что вы, никаких забот, — Маррен улыбнулся, но глаза остались холодными, — это мой священный долг. Вы же понимаете, как важно сохранить руны в целости и сохранности и не тратить их впустую. — Понимаю, — сквозь зубы процедила Карла и, наконец, отпустила мое запястье. — А теперь, позвольте я украду вашу дочь. Ей нужно готовиться к первому этапу, — с этими словами он сунул мне в руки сверток, который до этого времени небрежно держал под подмышкой. — Конечно, — мачеха натянуто улыбнулась. — Попутного ветра, — и прямой наводкой указал на выход. Она наградила меня взглядом, полным лютой злобы и, резко развернувшись, бросилась к воротам, за которыми прыгали мои дорогие сестрички.