– Нет, Мэра Бэрроу, и вы никогда не должны об этом забывать. Он всё знает. Мне крышка, игра окончена. Я должна умолять его, просить сохранить мой секрет, но слова застряли в горле. Конец близок, а я даже не в силах открыть рот, чтобы избежать гибели. – Не бойтесь, – продолжает наставник, заметив мой страх. – Я не собираюсь извещать кого-либо о вашем… наследии. Я испытываю недолгое облегчение, которое тут же вновь сменяется страхом. – Почему? Чего вы хотите от меня? – В первую очередь, я любопытен. Когда вы появились на Выборе Королевы в виде служанки, а покинули церемонию в качестве давно пропавшей Серебряной леди, мне, несомненно, стало очень любопытно. – И поэтому здесь нет камер наблюдения? Я ощетиниваюсь и пячусь, сжав кулаки. Пусть мои молнии защитят меня от этого человека! – Значит, никто не узнает, что вы проводите исследование! – Здесь нет камер, потому что в моей власти их выключить. Во мне вспыхивает надежда, подобная свету в полной темноте. – А в чем ваша сила? – дрожащим голосом спрашиваю я. Возможно, он похож на меня… – Мэра, когда Серебряные говорят «сила», они имеют в виду власть, могущество. Те мелкие глупости, которые мы умеем делать, называются «способностью». Мелкие глупости. Например, сломать человека пополам или утопить его на городской площади. – Я имею в виду, что моя сестра некогда была королевой, и здесь это по-прежнему кое-что значит. – Леди Блонос меня не предупредила. Он негромко посмеивается. – Потому что леди Блонос учит вас всякой ерунде. Я этого делать не буду. – Значит, если королева была вашей сестрой, вы… – Джулиан Джейкос, к вашим услугам. – Он склоняется в преувеличенно низком поклоне. – Глава Дома Джейкоса, владелец кучи старых книг. Моя сестра была покойной королевой Корианой. Принц Тиберий Седьмой, или Кэл, как мы его называем, – мой племянник. Теперь, когда он сказал это, я вижу сходство. Волосы и кожа достались Кэлу от отца, но небрежное выражение лица и теплый взгляд – несомненно, от матери. – Значит, вы не собираетесь экспериментировать надо мной по приказу королевы? – спрашиваю я, все еще настороженно. Но, вместо того чтобы оскорбиться, Джулиан громко смеется. – Моя дорогая, больше всего королеве хотелось бы, чтобы вы исчезли. Ей в голову не придет интересоваться, кто вы, и помогать вам разобраться в себе. – Но вы всё равно намерены это сделать? Что-то мелькает в его глазах – нечто вроде гнева. – Рука королевы не так длинна, как она пытается вам внушить. Я хочу узнать, что вы за существо, и не сомневаюсь, что вы тоже этого хотите. Минуту назад мне было очень страшно, но теперь я заинтригована. – Хочу. – Я так и подумал, – говорит Джулиан, улыбаясь мне поверх стопки книг. – Простите, но также я должен делать то, о чем меня попросили, – готовить вас к тому дню, когда вы займете свое место. Я мрачнею, вспомнив слова Кэла в тронном зале. «Ты – их кумир. Серебряная, воспитанная Красными». – Они хотят воспользоваться мной, чтобы подавить недовольство. Каким-то образом. – Да, мой дорогой деверь и его жена полагают, что вы в состоянии это сделать, если использовать вас надлежащим образом. Каждое его слово насыщено горечью. – Но это глупо и невозможно. Я не справлюсь, и тогда… У меня обрывается голос. «И тогда я умру». Джулиан понимает мою логику. – Вы ошибаетесь, Мэра. Вы не понимаете, какой силой обладаете и сколь многое можете контролировать. Он сцепляет руки за спиной, на удивление крепко. – Алая Гвардия для большинства Красных слишком радикальна, слишком стремительна. А вы – символ затишья, спокойное новшество. Такое, которому люди поверят. Вы погасите революцию с помощью нескольких речей и улыбок. Вы будете разговаривать с Красными, объяснять им, как благородны, доброжелательны и бесконечно правы король и знать. Вы уговорите людей вновь надеть на себя оковы. Даже Серебряные, которые не доверяют королю – Серебряные, у которых есть сомнения, – отринут их, послушав вас. И мир останется прежним. К моему удивлению, Джулиана это, кажется, смущает. В отсутствие гудящих камер я забываюсь, и на моем лице появляется презрительная усмешка. – А вы разве этого не хотите? Вы же Серебряный, вы должны ненавидеть Алую Гвардию… и меня. – Думать, что все Серебряные плохи, – такая же ошибка, как считать, что все Красные неполноценны, – серьезным тоном отвечает он. – То, как мой народ обращается с вашим, – дурно в самом глубоком человеческом смысле. Мы подавляем вас, загоняем в порочный круг бедности и смерти всего лишь потому, что вы якобы от нас отличаетесь. Но это неправильная тактика. Любой, кто учил историю, знает, к чему приводит такой взгляд на вещи. – Но мы действительно отличаемся. Мне хватило одного дня, чтобы понять это. – Мы не равны. Джулиан наклоняется и сверлит меня взглядом. – Я вижу перед собой живое свидетельство того, что вы ошибаетесь. «Ты видишь перед собой урода, Джулиан». – Вы позволите мне доказать, что вы заблуждаетесь, Мэра? – А толку? Ничего не изменится. Джулиан раздраженно вздыхает и проводит рукой по редеющим каштановым волосам. – Сотни лет Серебряные ходили по земле как живые боги, а Красные пресмыкались в пыли у них под ногами – пока не появилась ты. Если это не знак грядущих перемен, то я даже не знаю, что это такое. «Джулиан поможет мне выжить. Более того. Он поможет мне жить». – Ну так и что же мы будем делать? Мои дни приобретают определенный ритм. Расписание всегда одно и то же. С утра этикет, вечером уроки, а в промежутках Элара выставляет меня напоказ на обедах и ужинах. Пантера и Соня, кажется, по-прежнему относятся ко мне с подозрением, но больше не лезут с расспросами. Просьба Мэйвена, очевидно, сыграла свою роль, как бы ни было неприятно это признавать. На следующем торжественном сборище – на сей раз в личной столовой королевы – Айрелы полностью меня игнорируют. Невзирая на старания леди Блонос, я, тем не менее, чувствую смятение, когда пытаюсь припомнить всё, что вызубрила. Озаносы, нимфы, зеленый и синий. Велле, повелители растений, зеленый с золотом. Лероланы, истребители, оранжевый и алый. Рамбосы и Тиросы, Норны и Айрелы и многие другие. Ума не приложу, как тут можно не запутаться. Как обычно, я сижу рядом с Эванжелиной и с особой мукой осознаю присутствие множества металлических приборов на столе. В жестоких руках Эванжелины они все могут стать смертельно опасным оружием. Каждый раз, когда она берется за ножик, я напрягаюсь, ожидая удара. Элара, разумеется, знает, о чем я думаю, но продолжает есть, тонко улыбаясь. Это еще хуже пытки, которой подвергает меня Эванжелина, – знать, что Элара наслаждается, наблюдая за нашей тихой войной. – Как вам нравится Замок Солнца, леди Титанос? – спрашивает девушка, сидящая напротив – Атара из Дома Аспида (зеленый и черный). Анимоза, которая убила голубей. – Полагаю, он ни в какое сравнение не идет… с деревней, где вы жили раньше. Она произносит слово «деревня» как ругательство, и я замечаю ее усмешку. Другие женщины посмеиваются вместе с ней. Кто-то неодобрительно перешептывается. У меня уходит минута, чтобы подобрать слова: я стараюсь не вскипеть. – Замок Солнца и Саммертон совершенно не похожи на то, к чему я привыкла, – выдавливаю я. – Ну конечно, – говорит еще одна женщина, подавшись вперед, чтобы присоединиться к разговору. Судя по золотисто-зеленой тунике, она из Дома Велле. – Я однажды проехала по Столичной Долине, и, должна сказать, Красные деревни просто отвратительны. Там даже приличных дорог нет. «Мы едва можем прокормиться сами, не говоря уж о том, чтобы мостить дороги». У меня сжимаются челюсти – так, что, боюсь, вот-вот начнут крошиться зубы. Я пытаюсь улыбнуться, но вместо улыбки выходит гримаса. Остальные дамы выражают согласие. – Красные… что ж, наверное, это максимум, чего они могут достичь, учитывая их возможности, – продолжает женщина из Дома Велле, морща нос. – Они созданы для такой жизни. – Не наша вина, что они рождены быть слугами, – легкомысленно замечает дама в коричневом платье (Дом Рамбоса) таким тоном, словно речь идет о погоде или о еде. – Это закон природы. Во мне разрастается гнев, но достаточно одного взгляда на королеву, чтобы понять: допускать вспышки нельзя. Я должна исполнять свой долг. Должна лгать.