Глава 15 На следующее утро я открываю глаза и вижу темную фигуру, стоящую возле моей кровати. «Вот оно. Я ушла из замка, нарушила правила, и теперь меня убьют. Но без боя я не сдамся». Прежде чем фигура успевает двинуться, я выскакиваю из постели, готовая защищаться. Все мои мышцы напрягаются, внутри тела начинает приятно гудеть энергия. Но вместо наемного убийцы я вижу перед собой женщину в красной униформе. А потом и узнаю ее. Уолш выглядит точно так же, как и раньше, а я – уж точно нет. Она привезла металлическую тележку, нагруженную чаем, хлебом и всем остальным, что только можно пожелать на завтрак. Неизменная добросовестная служанка, она держит рот на замке, но глаза ее выдают. Она неотрывно смотрит на мою руку, на слишком знакомые искры, которые ползут у меня по пальцам. Я трясу ими, пока прожилки света не скрываются под кожей. – Извини, пожалуйста, – восклицаю я, отскакивая подальше. Но Уолш по-прежнему молчит. – Уолш… Она возится с едой. А затем, к моему огромному удивлению, беззвучно произносит четыре слова. Слова, которые я уже знаю наизусть, как молитву – или проклятие. «Восстаньте, алые, как рассвет». Прежде чем я успеваю ответить – или удивиться, – Уолш вручает мне чашку чая. – Подожди… – Я тянусь к ней, но она отступает и низко кланяется. – Миледи, – говорит Уолш, решительно обрывая наш разговор. Я отпускаю ее и наблюдаю, как она, пятясь, выходит из комнаты. Не остается ничего, кроме эха несказанных слов. «Уолш тоже в Алой Гвардии». Чашка кажется холодной на ощупь. Странно холодной. Я смотрю на нее и понимаю, что она наполнена не чаем, а водой. На дне чашки – крохотная записка. Пока я читаю выведенное на ней слово, чернила расплываются, вода размывает их, уничтожая все следы. В конце концов остаются только дымчато-серая жидкость и пустой клочок бумаги. Никаких свидетельств моего первого акта неповиновения. Послание нетрудно запомнить. Всего одно слово. «Полночь». Сознание столь тесной связи с Алой Гвардией вроде бы должно успокоить меня, но отчего-то я начинаю дрожать. «Возможно, здесь за мной следят не только камеры». И это не единственная записка, которая меня ждет. На столике лежит листок, исписанный раздражающе ровным почерком королевы. «Твое расписание изменилось. 6.30 – завтрак, 7.00 – тренировка, 10.00 – этикет, 11.30 – обед, 13.00 – этикет, 14.00 – уроки, 18.00 – ужин. Лукас тебя всюду проводит. Расписание не обсуждается. Ее величество королева Элара». – Значит, у вас наконец будут тренировки? – с улыбкой спрашивает Лукас – он буквально сияет от гордости, когда ведет меня на первое занятие. – То ли вы делаете успехи, то ли наоборот. – То и другое. «Скорее, наоборот», – думаю я, вспоминая, что случилось дома вчера ночью. Я знаю, что новое расписание – результат просьбы Кэла, но я не ожидала, что он добьется этого так быстро. По правде говоря, мысль о тренировках вселяет в меня радостное волнение. Если они хоть отчасти похожи на то, что проделывали на моих глазах Кэл и Мэйвен – если на них занимаются совершенствованием способностей – я буду безнадежно отставать от остальных, но, по крайней мере, мне будет с кем поговорить. А если очень повезет, Эванжелина смертельно заболеет и проведет остаток своей никчемной жизни в постели. Лукас качает головой и посмеивается. – Будьте готовы. Наши инструкторы славятся тем, что переламывают даже самых сильных бойцов. Им не понравится ваша дерзость. – А мне не нравится, когда меня пытаются сломать, – парирую я. – Скажите, Лукас, как учились вы? – В девять лет я отправился прямо в армию, поэтому мой опыт несколько отличается, – отвечает он, и его глаза темнеют при этом воспоминании. – Девять? Немыслимо. Какими бы способностями он ни обладал. Но Лукас пожимает плечами, как будто это сущие пустяки. – Война – лучшее место для практики. Даже принцы некоторое время проходили обучение прямо на фронте. – Но теперь-то вы здесь, – говорю я. Мой взгляд задерживается на форме Лукаса – черно-серебряном мундире сотрудника безопасности. – Вы уже не солдат. И впервые сдержанная улыбка Лукаса полностью исчезает. – Война делает свое дело, – признает он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. – Люди не предназначены для того, чтобы воевать долго. – А Красные? – интересуюсь я. Бри, Трами, Шейд, папа, отец Килорна. И тысячи других. Миллионы. – Или Красные переносят войну лучше, чем Серебряные? Мы достигаем двери тренировочного зала, прежде чем Лукас наконец отвечает (кажется, ему слегка неуютно): – Такова жизнь. Красные служат, Красные работают, Красные сражаются. Это они хорошо умеют. Таково их предназначение. Я прикусываю язык, чтобы не заорать на него. – Не каждый рождается особенным. Во мне вскипает гнев, но я ничего не говорю Лукасу. Если я сорвусь, даже на охранника, этого не потерпят. – Я могу начать прямо сейчас, – сдержанно произношу я. Он замечает мое смущение и слегка хмурится. Затем заговаривает – негромко и быстро, словно не желает, чтобы его подслушали. – Я не вправе задавать вопросы, – говорит Лукас. Его черные глаза устремляются на меня очень многозначительно. – И вы тоже. Мое сердце сжимается, напуганное этими словами и их скрытым смыслом. «Лукас знает, что я – нечто большее, нежели ему сказали». – Лукас… – Не мое дело спрашивать, – повторяет он и хмурится, пытаясь сделать так, чтобы я поняла намек и немного расслабилась. – Леди Титанос… Мой титул звучит тверже обычного; он становится для меня щитом. Лукас не станет задавать вопросы. Несмотря на свои черные глаза, серебряную кровь и принадлежность к Дому Самоса, он не станет тянуть за нить, способную размотать клубок моего существования. – Придерживайтесь расписания, миледи, – говорит он и отступает – воплощение сдержанности и официальности. Слегка кивнув, Лукас указывает на дверь, возле которой уже ждет Красный слуга. – Я встречу вас после тренировки. – Спасибо, Лукас. Это всё, что я могу сказать. Он и так дал мне гораздо больше, чем сам сознает. Слуга держит эластичный черный костюм в фиолетовую и серебристую полоску. Он указывает на крохотную комнатку, где я быстро переодеваюсь, сняв обычную одежду и натянув тренировочную. Она напоминает те вещи, что я носила в Подпорах, потертые от времени и от движения, но достаточно аккуратные и хорошо пригнанные, чтобы не мешать. Войдя в тренировочный зал, я с болью осознаю, что на меня смотрят все, не говоря уж о десятках камер. Пол пружинит под ногами, смягчая шаги. Над нами поднимается огромный стеклянный потолок, за которым – дразняще синее летнее небо, полное облаков. Винтовые лестницы соединяют несколько уровней; каждый ярус – на разной высоте и со своим оборудованием. Здесь много окон, в том числе, я знаю, зал видно из классной комнаты леди Блонос. Понятия не имею, кто еще может на нас смотреть. Казалось бы, я должна нервничать оттого, что вхожу в зал, полный юных воинов, которые тренированы гораздо лучше, чем я. Но вместо этого я думаю о надменной ледышке из костей и железа, известной как Эванжелина Самос. Я едва успеваю добраться до середины зала, когда она открывает рот, откуда брызжет яд. – Ты уже сдала зачет по этикету? Наконец овладела искусством сидеть, скрестив лодыжки? – насмешливо спрашивает она, спрыгивая с тренажера. Ее серебряные волосы собраны назад и заплетены в сложную косу, которую мне очень хочется отрезать, однако смертоносные металлические лезвия на поясе у Эванжелины меня отрезвляют. Как и все здесь, Эванжелина одета в тренировочный костюм, украшенный цветами ее дома. В черно-серебряном наряде она выглядит смертельно опасной. Соня и Элейн, с такими же усмешками, подходят к ней. Ко мне они не пристают, зато откровенно подлизываются к будущей королеве. Изо всех сил стараясь не обращать на них внимания, я ищу Мэйвена. Он сидит в углу, отделившись от остальных. По крайней мере, мы сможем побыть с ним вдвоем. Меня преследует шепот – полтора десятка благородных юнцов наблюдают, как я шагаю к Мэйвену. Некоторые склоняют головы, стараясь вести себя вежливо, но большинство держится холодно. Особенно неприязненны девушки; в конце концов, я похитила одного из принцев.