Другой страшно радовался бы, завербовав Серебряного, да еще и королевской крови, но Фарли как будто всё равно. – Что ты готов предложить нам? – Я могу приносить сведения, разведывать, делать всё, что вам понадобится для успеха ваших операций. Я присутствую на заседаниях налогового совета вместе с отцом… – Налоги нас не интересуют, – перебивает Фарли. Она бросает сердитый взгляд на меня, как будто это я виновата, что ей не нравится предложение принца. – Нам нужны имена и адреса… цели. Где нанести удар и где ущерб будет максимальным. Ты сможешь добывать такие сведения? Мэйвен неуютно переминается. – Я бы предпочел менее агрессивный путь, – негромко говорит он. – Жестокостью не приобретешь друзей. Фарли фыркает, так что по оранжерее разносится эхо. – Твои люди в тысячу раз более жестоки, чем мои. Мы провели последние несколько веков под пятой Серебряных и не намерены добиваться своего с помощью вежливых слов. – Да уж пожалуй, – бормочет Мэйвен. Он, наверное, думает о Томасе, обо всех, чью смерть видел. Он касается меня плечом, когда отступает на шаг, становясь поближе ко мне в поисках защиты. Фарли замечает это и едва удерживается от хохота. – Маленький принц и девочка-молния, – смеясь, говорит она. – Два сапога пара. Он – трус, а ты… – Фарли поворачивается ко мне, сверкая холодными голубыми глазами. – В последний раз, когда мы виделись, ты возилась в грязи, надеясь на чудо. – И оно произошло. В знак доказательства мои руки вспыхивают искрами, и нас озаряет танцующий лиловый свет. Темнота как будто движется, и из нее возникают члены Алой Гвардии в грозном строю – они появляются из-за деревьев и кустов. Их лица скрыты шарфами и платками, но кое-кто вполне узнаваем. Например, самый высокий – это, очевидно, длинноногий и длиннорукий Тристан. Судя по тому, как эти люди стоят – напряженные, готовые к действию, – им страшно. Но Фарли остается невозмутимой. Она знает, что соратники, которые должны ее защищать, немногим сумеют повредить Мэйвену или даже мне, но вид у революционерки абсолютно бесстрашный. К моему огромному удивлению, Фарли вдруг улыбается. Улыбка у нее зловещая – сплошные зубы. Воплощенная ненасытность. – Мы можем забросать бомбами и поджечь каждый клочок земли, – негромко произносит она, глядя в пространство между нами, с чем-то вроде гордости в голосе, – но это ерунда по сравнению с ущербом, который способны нанести вы двое. Серебряный принц, восставший против королевской власти, и Красная девочка с особыми способностями. Что скажут люди, когда узнают, что вы заодно с нами? – Я думал, ты хотела… – начинает Мэйвен, но Фарли отмахивается. – Теракты – это просто способ привлечь внимание. Как только мы его получим, как только все Серебряные в этой проклятой стране устремят взгляды на нас, нам понадобится что-то серьезное, чтобы показать им… Взгляд Фарли становится задумчивым, словно она оценивает нас, прикидывает наши возможности сравнительно с тем, что у нее на уме. – Думаю, вы отлично подойдете. Мой голос дрожит. Я боюсь ответа. – Подойдем для чего? – Для того чтобы стать лицом нашей славной революции, – с гордостью отвечает Фарли, откинув голову назад. В ее золотистых волосах отражается лунный свет. На мгновение кажется, что девушка увенчана сияющей короной. – Капля воды, способная сломать плотину… Мэйвен с горячностью кивает. – Так с чего мы начнем? – Думаю, настало время вырвать страницу из книги шалостей Мэры. – И что это значит? Я не понимаю, но Мэйвен легко подхватывает логику Фарли. – Мой отец старается скрыть действия Гвардии, – поясняет он. Мысленно я возвращаюсь к полковнику Макантос и ее вспышке за обедом. – Аэродром, Дельфи, Причальная Гавань. Мэйвен кивает. – Он уверяет, что это несчастный случай или учебная тревога… Ложь. Но когда ты засветилась на Выборе Королевы, даже моя мать не сумела спрятать все концы в воду. Нам нужно что-то подобное. То, что никто не сможет скрыть. Тогда мы покажем миру, что Алая Гвардия очень опасна и абсолютно реальна. – Но разве от этого не будет последствий? – Я вспоминаю беспорядки в городе и то, как обезумевшая толпа убивала и мучила невинных людей. – Серебряные обратятся против Красных, и будет еще хуже. Фарли отводит глаза, не в силах выдержать мой взгляд. – Тогда к нам присоединится еще больше народу. Многие поймут, что жизнь, которую мы ведем, неправильна и нужно что-то сделать, чтобы ее изменить. Мы слишком долго стояли на месте; пора кое-чем пожертвовать и двинуться вперед. – Такой жертвой был мой брат? – резко спрашиваю я, чувствуя, как во мне разгорается гнев. – Его смерть того стоила? Надо отдать ей должное – Фарли не пытается лгать. – Шейд знал, во что ввязывается. – А остальные? Как насчет детей и стариков, которые не подписывались на твою «славную революцию»? Что будет, если Стражи, не сумев поймать тебя, начнут ловить их и скопом наказывать? Голос Мэйвена звучит ласково и тепло. – Вспомни уроки истории, Мэра. Чему учил тебя Джулиан? «Он говорил о смерти. О том, что было раньше. О войнах». Но, кроме всего этого, в те времена, когда жизнь еще могла меняться, случались революции. Люди восставали, империи рушились, мир становился другим. Свобода движется кругами, то побеждая, то терпя поражение. – Революции нужна искра, – негромко говорю я, повторяя то, что слышала от Джулиана. Фарли улыбается. – Ты знаешь это, как никто другой. И все-таки я сомневаюсь. Если мы проделаем это, боль от потери Шейда, от мысли о том, что мои родители лишились сына, еще усилится. Сколько новых смертей понадобится? Как ни странно, уже не Фарли, а Мэйвен пытается меня убедить. – Кэл считает, что перемены слишком дорого стоят, – говорит он. Его голос дрожит от волнения и надежды. – Однажды он взойдет на трон… ты позволишь ему стать нашим будущим? В кои-то веки ответ прост. – Нет. Фарли, с явным удовлетворением, кивает. – Уолш и Холанд, – говорит она, подбородком указав в сторону соратников, – сказали, что здесь будет какая-то вечеринка. – Бал, – поправляет Мэйвен. – Это невозможно, – вмешиваюсь я. – Гости явятся с охраной, королева сразу поймет, если что-то пойдет не так… – Не поймет, – перебивает Мэйвен, усмехнувшись. – Моя мать не всемогуща, хоть она и пытается тебе это внушить. Даже у нее есть пределы. Пределы? У королевы? У меня начинает кружиться голова. – Как ты можешь так говоришь? Ты же знаешь, на что она способна… – Я знаю, что в разгар бала, когда вокруг будет уйма голосов и чужих мыслей, она не сможет ничего. И если мы будем держаться подальше от нее и не дадим ей поводов для любопытства, она ничего не узнает. То же самое касается Дома Игри. Раз они не будут ждать неприятностей, то ничего не увидят. Он вновь поворачивается к Фарли, прямой как стрела. – Серебряные сильны. Но не неуязвимы. То, что ты задумала, вполне достижимо. Фарли кивает и улыбается, обнажив зубы. – Мы с вами свяжемся, как только всё наладим. – А я могу попросить кое-что взамен? – поспешно говорю я и хватаю ее за руку. – Мой друг – тот самый, по поводу которого я приходила к тебе – хочет вступить в Гвардию. Но вы не позволяйте ему. Просто сделайте так, чтобы он ни во что не впутался. Она осторожно убирает мои пальцы, и сожаление затуманивает ее взгляд. К моему ужасу, один из призрачных стражей Фарли выступает вперед. Его лицо обвязано красной тряпкой, но она не скрывает ни широких плеч, ни поношенной рубашки, которую я видела уже тысячу раз. Зато стальной взгляд и решимость человека как минимум вдвое старше – это что-то новенькое. Такое ощущение, что Килорн обогнал меня на много лет. Революционер до мозга костей, готовый драться и умереть за правое дело. «Алый, как рассвет».