Часть 47 из 70 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Несмотря на свои габариты и силу, Кэл отступает на шаг.
Эванжелина бежит за братом и тянет его за рукав.
– Нет, мы должны заставить их говорить!
Слегка дернув рукой, он освобождается от ее хватки. Даже сестра не заставит его остановиться.
Прутья гнутся, вопя от напора, и решетка раскрывается. Стражи тоже не в состоянии удержать Птолемуса, который быстро и пружинисто шагает вперед. Килорн и Уолш отступают, пятясь к каменной стене камеры, но Птолемус – хищник, а хищники нападают на слабых. Тристан со сломанной ногой, еле способный двигаться, не имеет ни единого шанса.
– Больше ты не будешь угрожать моей сестре! – ревет Птолемус и отдает новый приказ железным прутьям решетки.
Один из них, как копье, пронзает грудь Тристана. Тот ахает, давясь собственной кровью.
Он умирает. А Птолемус улыбается.
Когда он поворачивается к Килорну, дыша убийством, я срываюсь.
Искры оживают во мне. Обвив рукой мускулистую шею Птолемуса, я выпускаю их на волю. Они впиваются в него, молнией несутся по жилам. Он замирает от моего прикосновения. Металлические пластины доспеха вибрируют и дымятся, едва не поджаривая Птолемуса живьем. А потом он валится на бетонный пол. Его тело продолжает дрожать и сыпать искрами.
– Птолемус! – кричит Эванжелина, падает рядом с братом и прикасается к его лицу.
Она получает небольшой разряд, который заставляет ее шарахнуться. И тогда, окутанная гневом, Эванжелина поворачивается ко мне.
– Как ты посмела…
– С ним всё будет в порядке.
Я ударила Птолемуса не настолько сильно, чтобы причинить ему реальный вред.
– Ты права, мы должны их разговорить. Но они ничего не скажут, если будут мертвы.
Остальные смотрят на меня – на их лицах странная смесь чувств, глаза широко открыты… и полны страха. Кэл – юноша, которого я поцеловала, солдат, жестокий правитель – вообще не выдерживает моего взгляда. Я знаю, что это такое на его лице. Стыд. Впрочем, непонятно почему – то ли оттого что он причинил боль Фарли, то ли оттого что не заставил ее заговорить. По крайней мере, у Мэйвена хватает здравого смысла принять опечаленный вид – он не сводит глаз с залитого кровью тела Тристана.
– Мама потом побеседует с заключенными, – произносит он, обращаясь к Тиберию. – Но люди наверху хотят видеть короля и убедиться, что он жив. Взрыв унес много жизней. Успокой подданных, отец. И ты тоже, Кэл.
«Он тянет время». Великолепный Мэйвен пытается дать нам шанс.
Пусть даже от этого по мне ползут мурашки, я протягиваю руку и касаюсь плеча Кэла. Однажды он меня поцеловал. Возможно, он прислушается к моим словам.
– Твой брат прав, Кэл. Допрос может и подождать.
Эванжелина, по-прежнему сидя на полу, оскаливает зубы.
– Ваши придворные захотят ответов, а не объятий! Это нужно сделать теперь же! Ваше величество, вырвите у них правду…
Но даже Тиберий понимает, что Мэйвен прав.
– Они подождут, – эхом отзывается он. – А завтра мы всё узнаем.
Я сильнее сжимаю руку Кэла, чувствуя, как напряжены мышцы. Но постепенно он расслабляется, как будто с него свалилась огромная тяжесть.
Стражи вытягиваются по стойке смирно, а потом затаскивают Фарли обратно в разгромленную камеру. Она не сводит глаз с меня, гадая, что такое я задумала. Да если бы я сама знала.
Эванжелина помогает выйти Птолемусу и смыкает у себя за спиной прутья решетки.
– Ты слаб, мой принц, – шипит она на ухо Кэлу.
Я подавляю желание взглянуть на Килорна, но в моей голове звучат его слова: «Перестань меня защищать».
«Не перестану».
Кровь капает с моего рукава, оставляя серебристый след за спиной, пока мы шагаем в тронный зал. Стражи и охранники стоят возле огромной двери, направив ружья на коридор. Они не двигаются, когда мы проходим мимо – стоят как вкопанные. Их приказ – убивать, если понадобится. Зал за дверью оглашают крики гнева и скорби. Хотела бы я порадоваться, но воспоминание о Килорне в темнице не позволяет торжествовать. Остекленевший взгляд полковника Макантос тоже не дает мне покоя.
Я придвигаюсь к Кэлу. Он как будто не замечает этого – его пылающий взгляд устремлен в пол.
– Сколько погибших?
– Десять, – негромко отвечает он. – Трое застрелены, восемь погибли во время взрыва. Еще пятнадцать человек ранены.
Он как будто перечисляет список покупок.
– Но их всех вылечат.
Кэл указывает пальцем на целителей, которые суетятся среди пострадавших. Среди раненых двое детей. А перед королевским троном выложены тела погибших. Сыновья Беликоса Леролана лежат рядом с отцом, и над ними сидит плачущая мать.
Мне приходится поднести руку ко рту, чтобы удержать потрясенный возглас. Я этого не хотела.
Теплая рука Мэйвена касается моей, проводя меня мимо этой жуткой сцены к нашему месту возле трона. Кэл стоит рядом, тщетно пытаясь стереть с рук красную кровь.
– Время слез окончено, – громыхает Тиберий, сжав кулаки.
И тут же рыдания и всхлипывания во всем зале стихают.
– Мы почтим павших, излечим раненых и отомстим за убитых. Я – король. Я не забуду. Не прощу. В прошлом я был снисходителен и позволял нашим Красным братьям вести приятную жизнь, полную изобилия и достоинства. Но они плюют на нас, отвергают наше милосердие… и их ждет ужасная кара!
Зарычав, он швыряет наземь серебряное копье с алым лоскутом. Оно гремит об пол, и этот лязг напоминает погребальный звон. На нас глядит разорванное пополам солнце.
– Эти глупцы, террористы, убийцы предстанут перед судом. И умрут! Клянусь короной, троном, своими сыновьями – они умрут.
Рокот проносится по залу – отзываются все Серебряные. Они встают как один, раненые и здоровые. Металлический запах крови ошеломляет меня.
– Сила! Власть! – кричат придворные. – Смерть!
Мэйвен смотрит на меня широко открытыми испуганными глазами. И я прекрасно понимаю, о чем он думает.
Что мы наделали?
Глава 21
Вернувшись к себе, я стаскиваю испорченное платье и позволяю шелковой тряпке упасть на пол. В голове звучат слова короля, перемежаемые отрывочными воспоминаниями об ужасной ночи. И я постоянно вижу перед собой глаза Килорна – зеленое пламя, сжигающее меня. Я должна защитить его, но как? Если бы я опять могла обменять себя на него, отдать свою свободу за его свободу. Если бы всё снова стало так просто. Уроки Джулиана воскресают в моей памяти с необычайно яркостью: прошлое намного величественней будущего.
Джулиан. Джулиан.
Коридоры королевской резиденции кишат Стражами и охраной, и все напряжены до предела. Но я давно научилась проскальзывать мимо незамеченной, тем более что кабинет Джулиана близко. Несмотря на ранний час, он не спит – и роется в книгах. Всё здесь выглядит как обычно, словно ничего не произошло. Может быть, он ничего не знает. Но затем я замечаю бутылку с коричневой жидкостью на столе, в том месте, где обычно стоит чашка чая.
Разумеется, он знает.
– В свете недавних событий я думаю, что наши уроки стоит на время прервать, – говорит он, сидя над книгой.
А потом со стуком захлопывает ее и смотрит на меня.
– Не говоря уж о том, что уже поздно.
– Вы нужны мне, Джулиан.
– Это как-то связано с Расстрелом Солнца? Да, уже придумали красивое название, – он указывает на темный экран в углу. – В новостях уже несколько часов только об этом и говорят. Утром король обратится к стране.
Я вспоминаю пышную блондинку, которая больше месяца назад вела репортаж о взрывах в столице. Тогда пострадали всего несколько человек, но на рыночной площади вспыхнуло настоящее побоище. Что Серебряные сделают теперь? И сколько невинных Красных за это заплатят?
– Или речь идет о четырех террористах, которые сейчас заперты в камере этого дворца? – продолжает Джулиан, оценивая мою реакцию. – Простите, о троих. Птолемус Самос выжил и оправдал свою репутацию.
– Они не террористы, – спокойно отвечаю я, стараясь держать себя в руках.
– Показать вам определение терроризма, Мэра? – язвительно спрашивает он. – Их дело, возможно, справедливо, но методы… И потом, то, что говорите вы, не имеет значения.
Он снова указывает на экран.
– У них своя версия, и это единственное, что услышат люди.