Мэйвен качает головой. – Он выберет тебя. Фарли фыркает. – Получается, успех всей операции – всей революции – зависит от подросткового романчика? С ума сойти… На лице Килорна, сидящего напротив, появляется странное выражение. Когда Фарли поворачивается к нему, ища поддержки, он произносит шепотом, не сводя глаз с моего лица: – А я бы рискнул. Глава 25 Когда нас с Мэйвеном везут обратно через Мост, во дворец, после долгого дня, полного рукопожатий и секретных планов, я мечтаю, чтобы рассвет настал сегодня, а не завтра утром. Я с особой остротой ощущаю шум вокруг, пока мы едем через город. Всё буквально пульсирует энергией, от транспортов до фонарей, вделанных в сталь и бетон. Я вспоминаю сцену в Больших садах, давным-давно, когда я наблюдала за нимфами, играющими в фонтане, и за зелеными, которые ухаживали за своими цветами. Тогда я считала их мир прекрасным. Теперь понятно, почему они хотят его сохранить, почему желают по-прежнему владычествовать над остальными. Но я им этого не позволю. Обычно в честь возвращения короля в столицу устраивают пир, но в свете недавних событий в Западном Археоне довольно тихо. Мэйвен демонстративно жалуется на отсутствие пышных зрелищ, но лишь потому, что тишина невыносима. – Банкетный зал здесь в два раза больше, чем в Замке Солнца, – говорит он, когда мы въезжаем в огромные ворота. Я вижу, как солдаты из легиона Кэла тренируются возле казарм – тысяча человек марширует в ногу. Их шаги напоминают барабанный бой. – Раньше мы танцевали до утра – ну, во всяком случае, Кэл танцевал. Девушки редко приглашали меня на танец, только если Кэл их просил… – Мы с тобой потанцуем, – негромко отвечаю я, не сводя глаз с казарм. «Перейдут ли они завтра на нашу сторону?» Мэйвен не отвечает и ерзает на месте. Транспорт останавливается. «Он выберет тебя». – Я не испытываю никаких чувств к Кэлу, – шепчу я ему на ухо, когда мы вылезаем из транспорта. Мэйвен улыбается и берет меня за руку. А я убеждаю себя, что не солгала. Когда перед нами открываются двери дворца, по длинным мраморным коридорам летит отчаянный вопль. Мы с Мэйвеном испуганно переглядываемся. Наши телохранители тут же напрягаются и кладут руки на оружие, но их недостаточно, чтобы помешать мне сорваться с места. Мэйвен старается держаться рядом и не отставать. Крик повторяется вновь, затем раздаются шаги десятков ног и знакомый лязг доспехов. Я несусь что есть силы, Мэйвен следует за мной. Мы влетаем в круглое помещение – зал совета, полный полированного мрамора и темного дерева. Там уже целая толпа, и я чуть не врезаюсь в лорда Самоса собственной персоной, но вовремя успеваю остановиться. Мэйвен толкает меня в спину, и мы едва не падаем. Самос насмешливо смотрит на нас. Взгляд его черных глаз холоден и суров. – Миледи, принц Мэйвен, – говорит он, чуть заметно поклонившись. – Вы пришли полюбоваться спектаклем? «Спектакль». Вокруг стоят другие лорды и леди, а также королевская чета, и все на что-то смотрят. Я пробираюсь вперед, не зная, что там такое, но догадываясь, что ничего хорошего. Мэйвен движется следом, придерживая меня за локоть. Когда мы оказываемся в первом ряду, я радуюсь его теплому прикосновению, которое не позволяет мне закричать – или выскочить из толпы. Не меньше полутора десятков солдат стоят в центре зала, их грязные ботинки затоптали изображение королевского герба. На них одинаковые доспехи – черная металлическая чешуя. Только у одного броня с красноватым оттенком. Это Кэл. Рядом стоит Эванжелина. Волосы у нее заплетены в косу. Она тяжело дышит, с трудом переводит дух, но вид у будущей принцессы горделивый. «Если здесь Эванжелина, значит, и ее брат неподалеку». Из-за спин появляется Птолемус, который тащит за волосы вопящую женщину. Кэл отворачивается и перехватывает мой взгляд в ту самую секунду, когда я узнаю бедняжку. В его глазах я вижу сожаление, но он не делает ничего, чтобы ей помочь. Птолемус швыряет Уолш на гладкий пол, и она ударяется лицом о камень. Она едва бросает взгляд в мою сторону, прежде чем перевести полные боли глаза на короля. Я помню веселую, улыбчивую служанку, которая ввела меня в этот мир; ее больше нет. – Крысы кишат в старых туннелях, – рычит Птолемус, переворачивая пленницу мыском ботинка. Уолш отползает от него – удивительно быстро, несмотря на свои раны. – Мы обнаружили ее, когда она шпионила за нами неподалеку от реки. Шпионила за ними? Неужели она такая глупая? Нет, Уолш не дура. «Это был приказ», – понимаю я с возрастающим ужасом. Она наблюдала за старыми туннелями подземки, чтобы убедиться, что путь для нас чист и мы можем вернуться из Наэрси. Мы спокойно пробрались в столицу, а она попалась. Мэйвен крепче стискивает мою руку и притягивает меня к себе; от прикосновения его груди мне становится жарко. Он понимают, что я хочу броситься к Уолш, спасти ее. А я знаю, что мы совершенно ничего не можем сделать. – Мы зашли так далеко, насколько позволили датчики радиации, – добавляет Кэл, стараясь не замечать, как Уолш кашляет кровью. – Система туннелей огромна, она намного обширней, чем мы раньше полагали. Они, возможно, тянутся на десятки миль, и Алая Гвардия знает их гораздо лучше, чем мы. Король Тиберий хмурится. Он указывает на Уолш, приказывая ей приблизиться. Кэл хватает ее за руку и подтаскивает к королю. Я представляю себе тысячу разных пыток, одна страшнее другой. Огонь, железо, вода, даже мои собственные молнии – всё может быть употреблено, чтобы развязать пленнице язык. – Больше я не повторю ту ошибку, – рычит король в лицо Уолш. – Элара, заставь ее говорить. Сейчас же. – С удовольствием, – отвечает королева и засучивает длинные рукава. «Еще хуже». Уолш заговорит, она всех выдаст и погубит. А потом ее медленно убьют. И нас тоже. Вдруг какой-то Игри, обладающий способностью предвидения, выскакивает из толпы солдат. – Скорей! Держите ее за руки! Но Уолш оказывается проворнее. – За Тристана, – говорит она, быстро подносит ладонь ко рту и что-то проглатывает, запрокинув голову. – Целителя! – кричит Кэл, хватая ее за шею и пытаясь остановить. Но изо рта у Уолш идет белая пена, руки и ноги подергиваются… она задыхается. – Целителя, скорей! Ее тело изгибает судорога; собрав остаток сил, она вырывается из рук Кэла и падает на пол. Глаза Уолш широко открыты, но они ничего не видят. Она мертва. «За Тристана». А я не могу даже оплакать ее. – Яд. Голос Кэла звучит негромко, как будто он говорит с ребенком. Но, пожалуй, я и есть сущий ребенок в том, что касается войны и смерти. – На фронте мы выдаем такие таблетки нашим офицерам и разведчикам. Если их захватят в плен… – …они не проговорятся, – резко заканчиваю я. «Спокойней». Хотя в присутствии Кэла по мне ползут мурашки, приходится терпеть. В конце концов, я не ушла, когда он появился на балконе. «Я должна дать ему надежду. Пусть думает, что у него есть шанс». Это придумал Мэйвен, хоть и с явной неохотой. Лично мне трудно идти по узкой черте между правдой и ложью, особенно когда Кэл рядом. Я ненавижу его, я знаю это, но что-то в глазах и голосе старшего принца напоминает, что не всё так просто в моих чувствах. Он соблюдает дистанцию, держась на расстоянии вытянутой руки. – Лучше смерть, чем то, что сделали бы с ней мы. – Ее бы заморозили насмерть? Или для разнообразия сожгли? – Нет, – Кэл качает головой. – Она бы отправилась в Чашу Костей. Он отводит глаза от казарм и смотрит за реку. На дальней стороне, среди многоэтажных зданий, виднеется большая овальная арена. Вдоль верхнего края она утыкана шипами. Похоже на чудовищную корону. Чаша Костей. – Ее казнили бы перед камерами, в качестве предостережения всем остальным. – Я думала, вы этого больше не делаете. Такие казни не показывали уже лет десять. Я едва помню те репортажи, которые видела в детстве, давным-давно. – Бывают исключения. Бои на арене не помешали Гвардии укрепиться. Может, помешает что-нибудь другое. – Ты же ее знал, – шепотом говорю я, пытаясь найти в нем хоть каплю сожаления. – Ты послал ее за мной, после того как мы познакомились. Кэл скрещивает руки на груди, словно пытаясь отгородиться от воспоминаний. – Я знал, что она родом из вашей деревни. Я думал, с ней тебе будет легче освоиться. – Но я все равно не понимаю, зачем ты взялся мне помогать. Ты понятия не имел, что я отличаюсь от прочих Красных.