Несколько секунд проходят в молчании, только далеко внизу слышатся отрывистые команды лейтенантов – тренировка продолжается, пусть даже солнце садится. – Для меня ты с самого начала отличалась, – наконец произносит он. – Интересно, как бы всё могло сложиться, если бы нас не разделяло вот это… – Я указываю на дворец и площадь. «Пусть поразмыслит». Он касается моей руки, и сквозь ткань блузки я чувствую его горячие пальцы. – Но этого никогда не будет, Кэл. Я вкладываю в свой взгляд как можно больше тоски, полагаясь на воспоминания о семье, о Мэйвене, о Килорне, обо всем, что мы пытаемся сделать. Может быть, Кэл ошибочно истолкует мои чувства. «Дай ему надежду, которой не суждено сбыться». Это самый жестокий мой поступок, но я готова – ради нашего дела, ради моих друзей, ради собственного спасения. – Мэра… – тихо произносит Кэл, склоняя голову ко мне. Я отворачиваюсь, предоставив принцу размышлять над моими словами. Надеюсь, до него дойдет. – Хотел бы я, чтоб всё было иначе, – шепчет он чуть слышно. Эти слова заставляют меня перенестись домой, к отцу, который когда-то сказал то же самое. Мысль о том, что Кэл и мой отец, сломленный Красный, думают одинаково, потрясает. Нестерпимо наблюдать, как садится солнце, очерчивая силуэт Кэла. Он смотрит на тренирующихся солдат, а потом вновь поворачивается ко мне. Принц разрывается между долгом и чувствами к девочке-молнии. – Джулиан говорит, ты похожа на нее, – негромко и задумчиво говорит он. – На нее, какой она была раньше. На Кориану. Его мать. Упоминание о покойной королеве, о женщине, которую я никогда не видела, отчего-то наполняет меня грустью. Ее слишком рано оторвали от тех, кого она любила, и в их душах осталась дыра, которую я, повинуясь чужой воле, пытаюсь заполнить. И, как бы мне ни было неприятно это признавать, сложно винить Кэла за то, что он разрывается между двумя мирами. В конце концов, я живу точно так же. Перед Прощальным балом я тряслась, превратившись в комок нервов. Предстоящий вечер меня страшил. А теперь я не могу дождаться рассвета. Если утром мы победим, завтра солнце зайдет над новым миром. Король откажется от короны, передав власть мне, Мэйвену и Фарли. Переворот произойдет бескровно – одно правительство мирно сменит другое. Если мы проиграем, Чаша Костей – это всё, на что я могу надеяться. Но мы не проиграем. Кэл не позволит мне умереть, и Мэйвен тоже. Они – мои щиты. Лежа в постели, я смотрю на карту, подаренную Джулианом. Она старая, практически бесполезная, но все-таки смотреть на нее приятно. Это доказательство того, что мир может измениться. С этой мыслью в голове, я погружаюсь в беспокойный неглубокий сон. Во сне меня посещает брат. Он стоит у окна, глядя на город со странной печалью во взгляде, а потом поворачивается ко мне. – Есть и другие, – говорит он. – Ты должна их найти. – Найду, – отвечаю я, едва ворочая языком спросонок. На часах четыре утра. Хватит спать. Камеры падают на моем пути, как деревья под топором, и их электрические глаза отключаются. Я направляюсь в комнату Мэйвена и подскакиваю при виде каждой тени, ожидая, что в коридор вот-вот выступит охранник или Страж. Но никого нет. Они стерегут Кэла и короля, а не меня и не младшего принца. Мы не играем особой роли. Но будем играть. Мэйвен открывает дверь через секунду после того, как я берусь за ручку, и в темноте я вижу его бледное лицо. Под глазами у Мэйвена круги, как будто он вовсе не спал, но вид у юноши бодрый, как всегда. Я ожидаю, что он возьмет меня за руку, окутает своим теплом, но от младшего принца исходит холод. Я понимаю: ему страшно. Через несколько мучительных минут мы оказываемся снаружи и крадемся в тени позади здания Военного совета, чтобы добраться до назначенного места, неподалеку от наружной стены. Точка выбрана идеально – нам будут видны площадь и Мост, и в то же время позолоченная крыша Военного совета заслонит нас от глаз патрулей. Я и без часов понимаю, что мы во́время. Над нами меркнет ночь, сменяясь густой синевой. Рассвет близко. В этот час в городе тише, чем я думала. Даже охранники сонные: они медленно движутся от поста к посту. Меня охватывает возбуждение, аж ноги трясутся. Отчего-то Мэйвен сохраняет спокойствие и почти не моргает. Он, не отрываясь, смотрит сквозь стену из алмазного стекла на Мост. Наконец принц отводит взгляд и шепчет, не двигаясь с места: – Они запаздывают. – А вот и нет. Если бы я не знала правды, то решила бы, что Фарли – тень, умеющая становиться то видимой, то невидимой. Она как будто возникает из полумрака – то есть вылезает из сточной трубы. Я протягиваю ей руку, но Фарли сама подтягивается и встает на ноги. – А где остальные? – Ждут, – она указывает вниз. Если прищуриться, можно их разглядеть – труба кишит людьми, готовыми выбраться на поверхность. Я хочу спуститься в туннель, к ним, занять место рядом с Килорном и своими сородичами, но мое место здесь, рядом с Мэйвеном. – Они вооружены? – спрашивает Мэйвен, едва шевеля губами. – Они готовы драться? Фарли кивает. – Всегда готовы. Но я не стану вызывать их наверх, пока вы не обезвредите Стражей. Я не очень-то верю в обаяние леди Бэрроу. Я тоже, хотя не стану говорить это вслух. «Он обязательно выберет тебя». Впервые в жизни мне страстно хочется, чтобы какая-то вещь оказалась и правдой, и ложью одновременно. – Килорн просил тебе передать, – добавляет Фарли, протягивая руку. На ладони лежит крошечный зеленый камушек, цвета его глаз. – Он сказал, ты поймешь, что это значит. Я давлюсь словами, ощутив огромный прилив эмоций. Кивнув, я беру сережку и вдеваю ее рядом с остальными. Бри, Трами, Шейд… я знаю на ощупь каждый камушек. Килорн теперь воин. И он хочет, чтобы я помнила его таким, каким он был, когда смеялся, дразнил меня, сновал вокруг, шмыгая носом, как бездомный щенок. Я никогда этого не забуду. Острый металл причиняет боль, появляется капелька крови. Отведя руку от уха, я вижу на пальцах алое пятнышко. «Вот кто ты такая». Я заглядываю в туннель, надеясь увидеть там его зеленые глаза, но тьма окутывает подземный коридор, скрывая Килорна и остальных. – Вы готовы? – негромко спрашивает Фарли, переводя взгляд с меня на Мэйвена. Мэйвен твердо отвечает за обоих: – Да. Но Фарли недовольна. – Мэра? – Готова. Революционерка делает вдох, чтоб успокоиться, и постукивает ногой по стенке сточной трубы. Раз, два, три. Вместе мы поворачиваемся к Мосту, ожидая той минуты, когда мир изменится. В это время суток никто никуда не едет, нет ни одного транспорта. Магазины закрыты, площади пусты. Если повезет, сегодня пострадают только бетон и железо. Крайний участок Моста, тот, что соединяет Западный Археон с остальным городом, выглядит совершенно как всегда. И вдруг он разлетается на куски, охваченный оранжевыми и красными языками пламени. Словно в серебристых сумерках вспыхивает солнце. Накатывает жар, но не от взрыва – это Мэйвен. Взрыв что-то пробуждает в нем, вызывая к жизни внутренний огонь. От грохота я чуть не падаю. Река внизу бурлит – последняя секция Моста рушится. Она стонет и содрогается, как умирающий зверь, и наконец разламывается, отделяясь от берега и от собственных опор. Бетонные столбы и стальная проволока трещат и хрустят, с плеском падая в воду и ударяясь о набережную. Поднимается облако пыли и дыма, которое заслоняет весь остальной Археон. Прежде чем обломки Моста успевают свалиться в реку, на площади включаются сирены. Над нами по стене бегут патрули, пытаясь понять, что случилось. Дозорные перекрикиваются, не зная, что и думать. Многие просто стоят и смотрят. В казармах включается свет, солдаты поднимаются по тревоге, все пять тысяч вскакивают с коек. Солдаты Кэла. Легион Кэла. Если повезет, то и наш. Я не могу отвести глаз от пламени и дыма, однако Мэйвен не утрачивает бдительности. – Вон он, – шипит младший принц, указывая на какие-то темные фигуры, выбегающие из дворца. Личная охрана Кэла отстает; он обгоняет всех, направляясь к казармам. Кэл по-прежнему в ночной рубашке, но никогда еще он не казался таким грозным. Пока солдаты и офицеры выбегают на площадь, он отрывисто отдает распоряжения, каким-то образом перекрывая шум растущей толпы: – Пушки к воротам! Поставить нимф с другой стороны, не допустить, чтобы огонь распространился! Его люди поспешно выполняют приказы, впивая каждое слово. «Легионы повинуются генералам». Фарли, у нас за спиной, вжимается в стену и придвигается ближе ко входу в туннель. Она развернется и побежит при первых признаках опасности. Исчезнет, перенесет сражение на какой-нибудь другой день. «Нет. У нас всё получится». Мэйвен хочет идти первым и остановить брата, но я отталкиваю его. – Это должна сделать я, – шепотом говорю я, ощущая странное спокойствие. «Он выберет тебя». Я миную точку невозврата, когда выхожу на площадь, под взгляды легионеров, патрульных и Кэла. На стенах вспыхивают прожектора – одни направлены на Мост, другие вниз, на нас. Один из лучей как будто пронзает меня, и мне приходится вскинуть руку, чтобы заслонить глаза. – Кэл! – зову я сквозь оглушительные крики пяти тысяч солдат. Каким-то чудом он меня слышит и быстро поворачивается. Мы встречаемся глазами через толпу солдат, которые быстро и четко строятся по своим взводам. Принц движется ко мне, пробираясь через людское море. Кажется, сейчас я упаду. Ничего не слышу, кроме стука собственного сердца, отдающегося в ушах. Он заглушает крики и вой сирен. Мне страшно. Очень страшно. «Это просто Кэл, – говорю я себе. – Парень, который любит музыку и мотоциклы. Не солдат, не генерал, не принц. Обычный парень. Он выберет тебя». – Возвращайся в здание, немедленно! – возвышаясь надо мной, говорит суровым, властным тоном, перед которым склонится даже гора. – Мэра, здесь опасно! С невиданной силой я хватаю его за ворот, и он внезапно затихает.