— Боже! Я их сегодня не видела! Затем она выглядывает, замечает машину. — Погодите, Мики, — машина-то на месте… Но я уже собой не владею. Убегаю обратно в квартиру, мечусь по комнатам. Соображаю позвонить Бетани. Слушаю гудки. Отправляю эсэмэску: «Вы где? Пожалуйста, позвоните мне. Я уже дома». И тут, как вспышка, как озарение, вспоминаются слова Коннора Макклатчи: «Осторожнее будь. У тебя сын, о нем заботиться надо». Десяти секунд хватает, чтобы принять решение. Звоню 911 — больше ничего не остается. * * * Раньше не приходилось иметь дело с местной полицией. Полицейские бенсалемского участка немногочисленны, зато высокопрофессиональны. За несколько минут превратили дом в место преступления. Двое патрульных — мужчина и женщина, он помоложе, она постарше — примчались первыми и живо меня допросили. Отдельно допрашивали миссис Мейхон. Странно сотрудничать с полицией за пределами Филадельфии, в пригороде. По логике вещей, мне бы обратиться за помощью к филадельфийским коллегам. Они вроде как есть — но позвонить им я не могу. По разным причинам для меня потеряны Майк Ди Паоло, Эйхерн, Саймон, а теперь еще и Трумен. Семья тоже не поможет. Наскоро перебрав в уме теток, дядьев и кузенов, я вдруг осознаю, сколь бездонно мое одиночество. Небо кажется с овчинку, дышать трудно. — Успокойтесь, — говорит женщина-офицер, заметив, как я побледнела. — Ну-ка, вдох — выдох! Вдох — выдох! В жизни не была допрашиваемой. Всегда сама допрашивала. Послушно делаю вдохи. — Что вам известно о приходящей няне, мисс Фитцпатрик? — Имя — Бетани Сарноу. Двадцать один год. Работает гримером. Берет уроки первой медицинской помощи. Кажется, онлайн. — Понятно. Вы знаете ее домашний адрес? У меня округляются глаза. — Нет, не знаю. Я всегда расплачивалась с Бетани наличными. Дважды в месяц совала ей деньги. Как няня она нигде не зарегистрирована. — Так-так, — бормочет женщина-офицер. — Что вам известно о ее друзьях и родных? Телефоны, адреса? Мотаю головой. Сама себя избить готова. Телефонный номер — всего один, принадлежит инструктору Бетани по мейкапу. Раз пришлось по нему позвонить — так эта девица, инструкторша, слова буквально цедила. — Я боюсь… — выдавливаю я. В горле спазм. — Кое-чего определенного. — Чего именно? К нам подходит второй полицейский, молодой мужчина. Он уже всю квартиру обыскал. Представляю, какое у него сложилось впечатление: кругом пыль, вещи валяются как попало, ремонта сто лет не было. В такое жилище гостей не пригласишь. — Дело в том, — начинаю я, — что пропала также моя сестра. По крайней мере, я не знаю, где она. Есть… люди, которым известно, что я ищу сестру; и им это не нравится. Я сама служу. Я — патрульная в Двадцать четвертом отделе; только я сейчас под внутренним расследованием. Но это недоразумение. Или, может, чья-то грязная игра. Подставить меня кому-то понадобилось… Взгляды этих двоих скрещиваются. Всего на долю секунды — но я-то успеваю заметить. Прекрасно понимаю, что они подумали. Я на их месте то же самое подумала бы. — Нет, нет, вы не поняли. Все совсем не так. Я — офицер полиции. Меня просто временно отстранили. Потому что… Умолкаю. Сама себе велю: прикуси язык. Ради бога, перестань. Почти слышу эти слова из уст Трумена. — Почему же вас отстранили? — спрашивает полицейский, почесывая нос. — Это к делу не относится. Я боюсь, что моего сына похитили. Женщина поеживается. — У вас есть конкретные причины считать, что ребенок был похищен? Вы кого-то подозреваете? — Да, подозреваю. Коннора Макклатчи. Конечно, я не утверждаю, что он похититель, но… Мужчина-полицейский выходит в коридор, звонит диспетчеру. Докладывает. Слов мне не слышно. Женщина продолжает допрос. Прибывают всё новые люди. И вот, когда в квартире уже не протолкнуться от криминалистов, раздается отчаянный стук в дверь. За стеклом маячит миссис Мейхон — растрепанная, с нечитабельным выражением лица. — Откройте! — кричит она, продолжая барабанить. — Откройте! * * * — Они вернулись! — выпаливает миссис Мейхон. Смотрит только на меня, остальных игнорирует. Все мои силы уходят на то, чтобы не рухнуть на колени, не закрыть лицо руками, не разрыдаться. — Где они? — шепчу я. — На подъездной аллее. С ними какой-то парень. Выскакиваю за дверь. Вслед мне несется предостерегающее «секунду, мэм!» — полицейский явно недоволен. Почти скатываюсь с лестницы. Миссис Мейхон изо всех сил спешит за мной. Огибаю дом. Вот он, мой сын — с серьезной мордашкой стоит перед женщиной-следователем. Та присела на корточки, чтобы быть с Томасом как бы на равных. Подбегаю к сыну. Подхватываю его на руки. Он утыкается мне в шею. Только тогда я перевожу взгляд на подъездную дорожку. Бетани рыдает. Незнакомый парень уже в наручниках, лицо у него багровое от ярости. Позднее выясняется, что парень — друг Бетани. Что эта парочка надумала поехать в торгово-развлекательный центр на его машине — и взять с собой Томаса. А в машине не только детское кресло не установлено — там нет даже ремней безопасности. Ни Бетани, ни ее дружок не потрудились хотя бы записку оставить или сообщение мне послать. («Мы подумали, вы рассердитесь», — оправдывается Бетани. «Правильно подумали», — киваю я.) Через полчаса я отказываюсь от дальнейших услуг Бетани — а она, ничуть не раскаявшаяся, на полном серьезе требует рекомендательное письмо. Мне уже всё равно. Я смотрю и не вижу. Ко мне обращаются — я не слышу. Единственное, что улавливает мой слух, — дыхание Томаса да еще мое собственное сердцебиение. Втягиваю ноздрями чистый зимний воздух — как сладко он пахнет! * * * Позднее, уже вечером, снова раздается стук в дверь. Вздрагиваю. За кружевной шторой — миссис Мейхон. Слишком подалась к окну, от ее дыхания стекло запотело. Я как выжатый лимон. Хочу одного — вместе с Томасом улечься на диване и спокойно посмотреть телевизор. Но мой сын, увидев, кто пришел, радостно подпрыгивает и кричит: «Привет!» С того памятного снежного дня Томас очень проникся к миссис Мейхон. Всякий раз, когда мы пересекаемся, он с энтузиазмом ей машет. Вот и сейчас Томас уже у двери, уже тянет дверную ручку. Мне остается только сказать: — Входите, пожалуйста! От порыва ветра дверь, едва пропустив миссис Мейхон, захлопывается. В руках у нашей хозяйки бутылка, завернутая в коричневую бумагу, и некий квадратный объект в рождественской пестрой упаковке. В этом последнем что-то глухо постукивает. — Я не по делу, Мики, — говорит миссис Мейхон. — Просто заглянула — проверить, как вы, после сегодняшнего. И вот, принесла кое-что. Неловко, с заготовленными стандартными пожеланиями, она вручает бутылку — мне, а квадратный объект — Томасу. — Как мило с вашей стороны… — отнекиваюсь я. — Право же, не стоило… Не надо… Это лишнее.