— Мики, ты что делаешь? — всерьез обеспокоился Трумен. За нами образовалась пробка. Далеко в хвосте вопил клаксон — автолюбителю, конечно, было не видно, кто причина затора. Только услыхав надрывные звуки, Кейси подняла взгляд. Увидела меня. Гордо выпрямилась. Долго, очень долго мы смотрели друг на друга. Само время замедлилось, остановилось. В наших глазах были невыносимая тоска и понимание, что прошлого не повторить, что детские мечты о лучшей жизни растоптаны, искрошены в пыль. Я подняла руку, пальцем указала в сторону Кейси. Трумен проследил мое движение. Кажется, никогда еще она так скверно не выглядела, как в тот день. Отощавшая, вся в рубцах выдавленных фурункулов, волосы немытые, нечесаные, макияж наполовину стерт, наполовину размазан. — Ты ее знаешь? — спросил Трумен. Ни язвительности, ни отвращения в голосе не было. Было глубокое сострадание. Мне почудилось, он готов раскрыть объятия для этой отверженной женщины, окажись та моей подругой или родственницей. «Да, Трумен, — подумала я. — Я ее знаю». А вслух сказала: — Это моя младшая сестра. * * * Весь вечер я плакала и названивала Саймону. Он не отвечал. Наконец взял трубку. В голосе было раздражение, как всегда, когда мой звонок раздавался в неподходящее время. — Что за срочность такая? — спросил Саймон. Назойливостью я никогда не грешила. Мои просьбы к Саймону можно было по пальцам перечесть. Я вечно боялась спугнуть его; думала, мужчины не терпят капризов, требовательности, беспомощности. Но в тот вечер я была в полном отчаянии. — Приезжай, пожалуйста, — взмолилась я. Саймон обещал вырваться. * * * Через час ему это удалось. И я всё рассказала о дневном происшествии. Саймон, надо отдать ему должное, слушал очень внимательно и не скупился на советы. — Ты не вычеркнешь из жизни родную сестру, — произнес он наконец. — Уже вычеркнула, — возразила я. — Иначе нельзя было. Саймон покачал головой. — Если даже ты с ней и порвала — это все равно не точка в ваших отношениях. А хочешь, я с ней поговорю? Мы сидели рядом на диване. Саймон принял странную позу — лодыжка одной ноги на колене другой. Наверное, если смотреть сверху, он был похож на цифру «4». Рассеянно потирал татуировку — буквы «ЭКС». — Надо попытаться, Микаэла. В последний раз. Это и ей, и тебе во благо. Ты сама себя изведешь, если не попытаешься, — я же знаю. Позволь мне помочь. После долгих уговоров, измученная, я согласилась. — Я сам — бывший, — сказал Саймон. — Ты не забыла, что я — бывший? Поверь, беседа с тем, кто тоже оступился, а потом выкарабкался, порой действует лучше, чем увещевания изначально правильных, изначально чистых. * * * Через неделю Саймон нашел Кейси, которая с компанией приятелей устроилась в заброшенном доме. Пришлось, сказал он, задействовать профессиональные навыки, да еще поспрашивать «агентов на районе». Поначалу Кейси его гнала, но Саймон — он настойчивый. Он установил с ней контакт, и с тех пор я каждый день получала отчет: «Кейси выглядит неважно». «Кейси держится молодцом». «Я водил Кейси обедать. Заставил ее немного поесть». Так продолжалось целый месяц: Саймон общался с моей сестрой. По ощущениям, он снял бремя с моих плеч и водрузил на свои. В общем, мне стало лучше. За этот месяц я оправилась. Огромным облегчением было знать, что не я одна забочусь о Кейси, что кто-то подставил плечо под груз ответственности, который я тащу аж с четырех лет. Саймон тогда все еще представлялся мне сильным, надежным, взрослым, зрелым — короче, равных ему просто не было. — Почему ты это делаешь? — спросила я однажды, под впечатлением от его великодушия. — Да просто мне нравится людям помогать, — объяснил Саймон. * * * Еще через месяц или, может, через месяц с небольшим он позвонил и выдал: — Надо поговорить. Тон мне сразу не понравился. — В чем дело? Не томи, скажи сейчас. — Нет, не по телефону, — возразил Саймон. Вскоре он уже был у меня дома. Сидел на диване, держал мои руки в своих. — Вот что, Микаэла. Не хочу тебя пугать раньше времени, только с твоей сестрой плохо. Кейси… она, по-моему, гм, в уме повредилась. Несет какую-то околесицу. Не знаю, от наркотиков это или еще от чего. В любом случае дело серьезное. Я нахмурилась. — Что именно она говорит? Саймон вздохнул. — Объясняю же — околесицу несет. Будто бредит. Кажется, она из-за чего-то злится, а вот из-за чего именно — поди разбери… Я лично никак не разберу. — Но слова — слова-то ты слышишь? Какие она произносит слова? Вопрос, казавшийся мне вполне логичным, почему-то сильно раздосадовал Саймона. — Ты что, мне не веришь, Микаэла? Кейси не в своем уме! — Допустим, — сказала я. — Что теперь делать? — Я постараюсь помочь. Есть у меня знакомые в соцслужбе… Тут главное — диагностировать психоз, у нее или еще что-нибудь в этом роде. Словом, наша первая задача — показать Кейси врачу. Саймон помолчал, дожидаясь моего ответа. Не выдержал, спросил прямо: — Ну что? Да или нет? — Да. * * * В ту ночь мне не спалось. Я лежала в постели, считая часы до утренней смены. Вдруг сообразила, что два с лишним месяца питалась только отчетами Саймона, а саму Кейси ни разу не видела на улице — и считала это хорошим признаком. Был час ночи. Смена моя начиналась в восемь. Но я уже уяснила, что заснуть не получится. Перестав гоняться за призрачным сном, я поднялась, оделась и отыскала самую свежую из фотографий Кейси. Затем вышла из дому, села в машину и поехала в Кенсингтон.