И почему только она не отдала предпочтение пирогу несколько недель назад?.. Соскучившаяся мама решила остаться на ночь — благо баба Валя не возражала — а на утро следующего дня поехать в город вместе с дядей Сашей. Степу, естественно, такой расклад не порадовал: ему баба Валя отыскала бы место для ночлега только в том случае, если он бы наконец надумал жениться. А пока он вынужден был отправляться восвояси. Оставив маму чаевничать с бабой Валей, в восьмом часу вечера Соня пошла напоследок прогуляться со Степой еще раз и заодно проводить его в путь. Солнце как раз село, багряный закат догорал за домами, а фонари потихоньку начинали зажигаться. — Ты какая-то не такая сегодня, — заметил Степа, но прежде, чем Соня успела придумать подходящий ответ, предложил: — Пойдем целоваться? Соня замедлила шаг и неуверенно замотала головой. Языком во рту она опасливо потрогала верхние зубы. Нормальные. Но разве ж могла она знать наверняка, что не заострит их ненароком, когда Степка потянется к ней. — Я зря думаю, что тебя тут не уведут? — он недоуменно сдвинул брови. — Да где тут меня уведут… Коллектив-то почти весь женский. Виктора Ивановича Соня благоразумно даже вспоминать не стала. — Тебе тут нравится? — Да. Наверное. Честно говоря, я пока не добилась больших успехов в преподавании… но все впереди? Степа кивнул каким-то своим мыслям и сжал Сонину руку. — Может, удастся мне перевестись сюда в ближайшие месяцы, — задумчиво проговорил он. — Да ты чего вдруг? — изумилась Соня. — Не уводит меня никто, не веришь, что ли? — Ты хочешь, чтобы я сюда приехал? В это непростое время она совершенно точно не хотела больше никаких перемен. Если Степа переедет в Кстово, снимет себе квартиру, будет видеть ее каждый день — там и до сожительства недалеко, а до свадьбы еще ближе. А Соня еще не разобралась со своим голодом! У нее клыки растут! И на солнце даже с красным ремнем кожу печет — звезду надо где-то срочно искать! Степа небось не согласится ей подносить стакан с кровью каждый месяц. Испугается и вообще пристрелит жуткую кровопийцу. Еще и в отделение милиции притащит: смотрите, мол, я долг свой общественный выполнил — угрозу истребил! А угроза возьмет и подымется у всех на глазах — и сожрет каждого, кто свидетелем будет! Страшные события, которые, скорее всего, и не случились бы никогда, стремительно пронеслись в мыслях Сони, вгоняя ее в дрожь. Нет. Степе ни в коем случае нельзя сюда! Иначе ей придется раскрыться. А он не поймет. Соня бы на его месте не поняла. Или того хуже: она не решится рассказать ему, будет скрываться — и тогда жизнь превратится в настоящее мучение. И рано или поздно она все равно выдаст себя голодным взглядом. — Не хочешь, — сделал вывод Степа и остановился на месте. — Рано пока, — выдавила Соня, отводя виноватый взгляд в сторону. — Чего рано-то? Все вокруг о свадьбе говорят! Замуж за меня идти не собираешься? — А ты не предлагал. — Предлагаю вот. Соня вздохнула. Романтикой в этом предложении и не пахло. Зато запахло сигаретами. Степа, похоже, занервничал, и Соня вместе с ним. Еще вчера она поняла, что проверять, как пахнет кровь Тимура Андреевича в тот раз было бесполезно — слишком рано. А вот накануне вечером она обнаружила, что пространство вокруг нее полнится огромным количеством запахов, которые она без труда могла бы распознать, если бы как следует сосредоточилась. Более того, эта чувствительность, по сравнению с вчерашним днем, усилилась, поэтому Соня уловила аромат бумаги и табака, что был в нее завернут даже раньше, чем Степа вытащил пачку. Она нахмурилась. — Не кури, пожалуйста. — Очень хочется, Сонь. Отойди в сторонку, как обычно, ладно? В желудке дернулось что-то неприятное и холодное, но Соня не обратила внимания на это ощущение и всего лишь поджала губы, делая несколько длинных шагов подальше от источника дыма. Обычно этого расстояния хватало, чтобы дышать свежим воздухом, особенно если вставать против ветра, но в этот раз почему-то не помогло. Соня побродила вокруг, пытаясь отыскать удобное местечко, но тошнотворный запах преследовал ее, где бы она ни стояла, забивался в нос и препятствовал движению кислорода. Недовольство разрослось быстро и незаметно, поэтому Соня не успела себя остановить и задуматься о том, что творит. — Хватит! Она выдернула сигарету из пальцев Степы, и неожиданно для нее самой этого показалось недостаточно, поэтому она, на миг оцепенев, не бросила ее на землю, а с яростью раздавила в кулаке. Степа обескураженно уставился на темные разводы на ее раскрытой ладони, с которой посыпались пепел и бумага. Ни боли, ни жжения она не ощутила. Только отвращение. — Соня?.. Порыв злости сразу утихомирить не удалось. От неудобства дернув верхней губой, под которой прорезались клыки, она перевела бешеный взгляд на Степу и процедила: — Больше не кури при мне. — А?.. — Я не выношу этот запах, но ты снова и снова продолжаешь курить! — А мне это нужно! — вдруг вспылил и Степа. — Ты что, хочешь, чтобы я мучился от желания выкурить сигарету только потому, что тебе трудно отойти в сторонку и немного подождать? Уж он-то точно не захотел бы, чтобы Соня мучилась при нем от желания разодрать ему глотку. Эту мысль Соня даже не успела осознать, потому что Степа упрямо потянулся за новой сигаретой. Она перехватила его руку. — Давай не будем ссориться, — сдержанно попросил он. — Мне неприятно дышать дымом. — Ну так отойди! — огрызнулся Степа, стряхивая с себя ее руку. — Почему хорошо и просто надо делать только тебе одной? — А почему хорошо и просто надо делать тебе одному? — У нас негласная договоренность: не нравится — отойди. Не можешь потерпеть без меня и двух минут? Почему Соня должна была просто отходить и терпеть, если ей что-то не нравилось? Сейчас, когда ее переполнял необъяснимый гнев, все казалось невероятно простым и понятным. Она может делать все, что хочет, и с тем, что ей не по душе, смиряться не обязана. Если она желает дышать чистым воздухом, она будет это делать там, где никто не заставит ее ждать и терпеть неудобство. — Я отойду и не вернусь, — произнесла она. Степа закатил глаза и все-таки снова вытащил пачку из кармана. — Ну и не возвращайся, — насмешливо кинул он. — Я докурю и подойду сам. Без лишний размышлений Соня ушла от него на такое расстояние, что подходить к ней Степе было уже ни к чему. Только оказавшись у дома, она осознала, что натворила. Она даже не оглянулась, чтобы посмотреть на его ошалелое выражение лица. Что это?.. Что на нее нашло? Если бы мама не вышла в коридор, чтобы спросить, все ли нормально, Соня, должно быть, бежала бы уже обратно, надеясь на то, что Степа еще не уехал. Какая же она идиотка! Он же ей предложение сделал, а она на ровном месте устроила скандал! Они почти никогда не ссорились — наругались в детстве на годы вперед, как говорили их мамы. Да и не то чтобы у них было много времени на подобные глупости. С армией, учебой и работой они виделись раз или два в неделю — в этом, как Соне думалось, и крылся секрет их долгих отношений. А Степкино курево — ну такая ерунда! Неприятная, конечно, но ведь приходить с будущим мужем к соглашению было необходимо для счастливого брака. И Степа правда сказал: нельзя, чтобы только ей хорошо и удобно было… Подумав об этом, Соня неосознанно заскрипела зубами. Затем вздрогнула, ощутив, как они ноют, потрогала клыки пальцами и напоролась на острые края. Порезы затянулись на глазах — сидя на кухне с выключенным светом Соня отрешенно наблюдала за этим и покрывалась холодными мурашками. В тускловатом свете далеких фонарей за окном она видела поразительно хорошо. Внутри нее чудовище. Этому чудовищу не нравится ее обычная жизнь, и оно заставляет ее испытывать то, что было ей совершенно несвойственно. Недовольство — не собой — другими. Эгоизм. Вспыльчивость. И жгучую злобу. Соня теперь нисколько не сомневалась в том, что не один лишь голод заставлял вампиров использовать свои зубы по назначению. Шея у Степы была надежно спрятана за воротником его куртки, но Соне бы он доверился. А она обязательно снова спросила бы его, будет ли он курить при ней дальше. Он бы ответил, что да, потому что ей отойти проще, чем ему бросить курить. А Соня в ответ на это прокусила бы ему сонную артерию. Закрыв лицо ладонями, она судорожно выдохнула.