Взгляды коллег она почувствовала всем телом. Особенно принадлежавший Виктору Ивановичу, ревнивый и жгучий. От неловкости хотелось провалиться сквозь землю, поэтому Соня поспешила попрощаться с ними, избегая необходимости смотреть им в глаза, и дернула Степу за руку, вынуждая его поскорее уйти. — Славные ребята, — весело сказал он. — А этот… он кто? — Учитель русского и литературы. Ты почему не предупредил, что приедешь?! — Хотел удивить. Поехали в город! Соня думала непозволительно долго, отчего Степа резко повернул голову в сторону школы и, по всей видимости, собирался еще как-то прокомментировать присутствие другого мужчины рядом с Соней. Но ей было совершенно не до его ревности и обиды. А если бы он приехал завтра?.. Кажется, ей повезло… На поездку пришлось согласиться, но с одним условием. — Но какой смысл возвращаться? — не понял Степа. — Отвезу к твоей маме, а утром вернемся. Подвезу прямо к школе! Так же удобнее. И возразить-то было нечего. Степка специально отпросился с работы, чтобы приехать сюда на следующий день. Но Соня была непреклонна, поэтому он неохотно пообещал вернуть ее в Кстово поздно вечером. Они заглянули домой, чтобы предупредить об этом бабу Валю. И заодно приодеться, Наряжаться совсем не хотелось, но Степа смотрел на Соню с выжидательной просьбой, поэтому она не стала спорить и быстро сдалась. Это только на сегодня. Нечего трястись перед неизбежными. Приятная поездка развеет все страхи. Едва Запорожец Степы, моргнув фарами напоследок, затерялся в ночной темноте, Соня, ведомая странным ощущением, развернулась в другую сторону прямо у подъезда дома бабы Вали. Чувство времени подвело ее, и она не знала не только куда бредет, но и сколько. Она просто блуждала по улицам, пока не обнаружила самую темень неизвестного ей квартала, куда уверенно направилась, краем сознания отмечая, как подрагивают крылья носа, непривычно глубоко втягивающего морозный октябрьский воздух. Она схватила девчонку за шиворот раньше, чем та успела пикнуть. Голод был таким жутким и всепоглощающим, что Соня не сразу поняла, что знает свою жертву. Мутная пелена застилала взгляд даже тогда, когда она, насытившись, с мерзким звуком оторвалась от ее запястья, небрежно отбрасывая его от себя, и попыталась вернуть себе вдруг утерянную способность нормально дышать. Соня узнала Кристину по рыжим волосам и мягкому профилю, и наваждение тут же рассеялось, отрезвляя и возвращая в действительность. Что же она наделала?.. Ноги привели ее в единственное место, в котором ее могли принять. Даже такую. Отвратительную и запятнанную чудовищным преступлением. Соня плакала тихо и горько, а Тимур Андреевич громко сопел ей в макушку и поглаживал по спине неожиданно ласковой рукой. — О… он-на… Там… Я… — язык еле ворочался во рту, но молчать она не могла. — Я убила… Тимур Андреевич ничего не говорил. Да и что он мог сказать? Что это неправда? Он же не видел. Что такое бывает? А чего еще ожидать от кровопийцы? Или может, он мог поделиться своим опытом? А вот я, Софья, в первый раз убил в восемнадцатом веке, было страшно, но потом привыкаешь? Соня всхлипнула и боднула лбом плечо Тимура Андреевича, которое от ее слез было насквозь сырым. — Я оставила… ее т-там. Ей ведь и шестнадцати нет… Как теперь?.. Тимур Андреевич замер, и его теплая ладонь остановилась на одном месте, в районе лопаток, согревая спину, но нисколько не онемевшие от холода внутренности. — Как?!.. — повторила Соня еще более тихим, но отчаянным шепотом. — Что как? — тоже тихо спросил Тимур Андреевич, будто и сам не догадывался. — Как теперь с этим жить?.. Он шумно втянул носом воздух, от чего его грудь поднялась, и Соня отстранилась, чтобы взглянуть в глаза двухсотлетнего старика. Там же должна быть вековая мудрость? Хоть какие-то ответы и подсказки? Тимур Андреевич на нее не смотрел. Его взгляд был устремлен куда-то в сторону, и, наверное, он и не видел ничего в тот момент, погрузившись в свое прошлое и ища ответы в нем. Соня долго и испытующе глядела в почти бесцветные пустые глаза и с каждой секундой осознавала: он не знал. — Софья… — наконец сказал Тимур Андреевич, медленно и очень устало. — Это теперь не как с этим жить, а просто жить. Ты не забудешь об этом. Я бы… хотел надеяться, что не забудешь. — Что… — Не забывай об этом, пожалуйста. — Но я хочу забыть! — Нельзя. С этим придется жить, если ты не хочешь превратиться в безжалостное чудовище, не знающее сострадания. Соня заплакала сильнее, закрывая ледяными ладонями лицо. За окном занимался морозный рассвет. На старых половых досках вытянулись розовые полосы света, и Соня следила за ними сухими глазами до тех пор, пока солнце не скрылось за домами. Тимур Андреевич подложил ей под щеку подушку, и она до сих пор была холодной от сырости, а Соня так и не сомкнула глаз за всю ночь. Она слышала, что он не уходил. Он задремал сидя, но момент его пробуждения она отчетливо уловила по его сердцебиению, поэтому она приподнялась с дивана и села. Тимур Андреевич неподвижно смотрел вперед. — Вы помните их? — хрипло спросила она. Он не стал ничего уточнять, но повернулся к ней уже с осмысленным взглядом. — Всех. — А про безжалостное чудовище не понаслышке знаете? Постаревшее лицо некрасиво скривилось. — Не понаслышке. Очерстветь, потерять человечность и обезуметь за сотню лет легко. Обманчиво мирно унявшаяся внутри боль вновь дала о себе знать острым и ноющим ощущением. Соня стиснула зубы. Слезы она уже все выплакала. — Вы живете третью сотню лет… — Да. Осознать свои проступки времени хватает. Я много дел натворил. У меня были годы на то, чтобы это обдумать и пережить. Вернуться на праведный путь. — Обратного пути ведь… нет. Тимур Андреевич покачал головой. — Есть. Страдания вымывают зло, а вдохновение заполняет пустоты. Нет ничего человечнее этих вещей. — Я не смогу. — Сможешь. Дыхание Сони в панике участилось, и она тут же зажала в кулаках свои волосы и ощутимо дернула за них, пытаясь вернуть себе чувство реальности. — Я не хочу так жить, — выдавила она. — Все так живут. Для этого даже не нужно быть вампиром. Все делают ошибки. Это неизбежно. — Вы называете убийство ошибкой?.. Тимур Андреевич окинул ее мрачным взглядом и отвернулся. — Да. Но мы можем назвать ошибкой твою невнимательность, если хочешь. Твоя луна была сегодня ночью. Третий лунный день, Софья. Не четвертый. Соня зажмурилась. — Я… — Ты ошиблась. Впредь будешь умнее и таких ошибок больше не совершишь. Соне снова хотелось зарыдать, но не получалось. Она притянула колени к груди и уткнулась в них лицом. Решение было ясным, как день. — Я сбегу, — глухо сказала она. — Не сбежишь, — сердито сказал Тимур Андреевич. — Сбегу отсюда куда-нибудь далеко-далеко. И буду жить в лесу. Мне нельзя жить в обществе. — Так ты сделаешь ровно то, чего боишься. Станешь настоящим монстром. Тебе надо жить в обществе. Тебе нужны люди. Тебе нужно заниматься делом. Соня заскрипела зубами.