— Я говорю. Мужчина опустил руки и вместе с ними плечи. Наблюдавшей за ним Соне вмиг стало его жалко. У него же явно что-то неприятное в жизни случилось, а Степа в упор не видел и наседал. — Пили алкоголь? — Не пил. — Документики покажите. — Дома забыл. Три копейки на воду взял да, как видите, потерял, — проворчал мужчина. — Убирайте, что ли, раз негодный! — А где ваш дом? — Далеко отсюда. — Так, — понизил голос Степа. — Пойдемте-ка. — Куда? — В местное отделении милиции. Там с вами разберутся. И воды дадут, и домой отправят! Мужчина пожал плечами и не стал сопротивляться. Степа обернулся и многозначительно посмотрел на Соню. — Я поняла, — сказала она. — Давай сходим. — Я бы отправил тебя домой, становится прохладнее… Но боюсь, потом тебя не отыщу. Прости. Да и отделение милиции без нее он тоже не найдет. — Все хорошо, — заверила его Соня. Она поднялась с лавочки и подошла к Степе и мужчине. Тот вблизи совсем не выглядел пьяным и невменяемым. А вот автомат с газировкой, грустно склонившийся набок, был совсем плох. Ну, теперь-то уж точно уберут. — Ба. Да вы сами не местный, что ли? — догадался мужчина, когда Соня их обогнала и повела в милицию. — Вы точно милиционер, а не ряженый? — Точно-точно, — ответил Степа. Некоторое время они шли молча, но потом мужчина снова подал голос. — Как звать вас, товарищ милиционер? — Степан Павлович. — А у меня что не спросили имя? — В отделении спросят. — А вы им что скажете? За что поймали? — За порчу городского имущества. — Ну так все его портят. Я сам видел. Что же, всем можно, а мне одному нельзя? — Никому нельзя, но его никто не ломал до сегодняшнего дня. А вы сломали! — Разве не до меня его сломали? Он ведь не работал. Степа ничего не ответил, и мужчина успокоился, видно, решив, что победил в споре. По дороге до отделения милиции Соня размышляла о том, что, возможно, сейчас они со Степой уже могли бы заходить в теплый коридор квартиры бабы Вали. До нее было примерно столько же, сколько и до отделения милиции. Чувство справедливости Степа тоже у своего тезки перенял, поэтому всегда смотрел в оба и видел правонарушителей даже чаще, чем они перед ним объявлялись. Соня пару раз слышала, как над ним незлобно подшучивают коллеги: мол, все плакаты, восхваляющие милицию, точно рисовали про него. Улыбающийся милиционер в дождевике с плаката “будь бдителен” так вообще вылитым Степкой был, разве что усов не хватало. Его товарищи этот недостаток исправили. Правда после их выходки плакат из коридора их отделения пришлось снять. Иногда Степа перебарщивал — и сам это прекрасно понимал, но он жил по принципу “лучше больше, чем меньше”, поэтому не видел в этом ничего дурного. В отделение Соня заходить не стала. Несмотря на то что Степа уже три года как милиционером работал, лишний раз сталкиваться с милицией ей не хотелось. Коллеги его были неплохими ребятами, а вот их начальник имел вид совершенно устрашающий: он неприятно скалил зубы, а его сальный взгляд отлично ощущался спиной — и намерения в отношении Сони у него были примерно такие же. От такого милиционера защиты она бы не ждала, поэтому позволяла себе думать, что не все они были хорошими. Быстрые шаги за входной дверью послышались довольно скоро. Степа вышел оттуда с очень самоуверенным выражением лица, словно действительно поймал преступника, однако задержанный мужчина плелся позади него, попивая из своего стаканчика воду. — Все уладили? — спросила Соня. — Конечно! Автомат уберут сегодня же вечером и сдадут на металлолом. — Вот видите, — влез мужчина. — И ничего я не сломал, а только благое дело сделал. Степа нахмурился и потянулся за сигаретами. — Не дадите прикурить? — тут же попросил мужчина. Густое облако сизого дыма окутало крыльцо, поэтому Соне опять пришлось отойти подальше, спустившись с крыльца. От запаха сигарет у нее болела голова, чесалось в носу и першило в горле. — Степан Павлович, — спросил вдруг мужчина. — Скажите мне вот что… вам жить долго хотелось бы? Степа от неожиданности выпустил еще больше дыма, вскинулся и напрягся, поднимая хилые, по сравнению с руками крупного мужчины, руки в защитном жесте. Смешной какой. Мужчина добродушно заулыбался, расправляя сутулые плечи и становясь еще выше. Хотя куда уж еще выше рядом с таким дылдой, как Степка! — Это еще что такое? Угрожаете? — насупился он. — Да больно надо. Я про другое. Вот отведено вам лет семьдесят, например. А если б можно было больше хотеть, захотели бы? Еще семьдесят лет? Или даже сто? Степа исподлобья посмотрел на мужчину. Быть может, прикидывал в уме, что раз назад в отделение уже не вернуться — не поймут — то, может, в больницу теперь стоило заглянуть? — Нет, — жестко ответил он. — А почему? — живо заинтересовался мужчина. — Сколько получится — столько и буду жить. Больше мне не надо. — А если мало окажется? Если все книжки прочитать захочется? Или мир повидать? Что там, как там люди живут, узнать? Наживетесь тут вдоволь, а надоест — за границу переберетесь. Соня и сама не заметила, как навострила уши и подалась вперед, вслушиваясь в то, что говорит странный мужчина. Степа неприязненно поморщился. — Какая чепуха! Мне никаких заграниц не надо. Я туда ни ногой. — Да хоть куда. Парень, ну ты, конечно… — Товарищ милиционер, — поправил Степа. — Да не дай Бог. Я всего лишь фермер. Был им всю свою долгую жизнь. — Это я товарищ милиционер! — А, — просто сказал мужчина и умолк. Разговор почти сошел на нет, а сигареты еще не были выкурены до конца. Степа кинул обеспокоенный взгляд на Соню, которая всем своим видом показывала, что ни за что подойдет раньше, чем выветрится дым, потом внезапно усмехнулся и спросил у мужчины: — Почему вы о таком спросили? — Да просто так, — пожал плечами тот. — От скуки. Под сигаретку вести задушевные беседы — самое то. Чем старше становишься, тем больше задумываешься о всякой ерунде. — И что вы бы ответили на свой вопрос? — В твоем возрасте согласился бы. Славно быть молодым. — Разве вы старый? — Очень старый. — Хорошо сохранились, значит. — Да, — задумчиво произнес мужчина и, сделав одну длинную затяжку до фильтра, бесстрашно затушил окурок пальцами. — Ну, бывай, товарищ милиционер. Спасибо за водичку и сигарету.