– Вы в самом деле так считаете? – спросила она, упуская из виду его нескромное внимание. – Мастер сказал, что я занимаюсь щегольством, покупая новые туалеты. Кажется, он не хочет, чтобы я разорялась на моде. Однако я потратила свои средства, потому вряд ли он от этого что-то потерял. Но вы не думайте, что я считаю его жадным, вовсе нет! Благодаря его доброте я сейчас с вами, среди эльфов на выставке. Мандор улыбнулся в ответ. Они продолжили путь размеренным шагом. За новым поворотом им открылся коридор с четырьмя отделами на каждом углу. В алхимическом отделе почти не было публики, отчего там стояла тишина. Ада поочерёдно подходила к каждому стенду. Один эльф почтенного возраста капал на камень зелье, отчего в темноте он окрашивался в зелёный, а на свету возвращал алый цвет. Рецепт зелья светочувствительности Ада давно выучила, ведь его придумали целое столетие назад. Хоть это было и редкое зелье, но почему его показывают среди прочих новшеств? За три серебряных монеты она купила люминесцентный порошок для этого зелья. Пусть Мастер думает, что она купила редкий порошок в лавке. Три других эльфа собрались у одного прилавка и вели непринуждённую беседу. Ничем другим отдел алхимии не хвастался. Мандор обвел зал унылым взглядом. Неудивительно, что об этом отделе не упомянули в журнале. Глазу Ады тут не за что зацепиться. До слуха полуэльфийки долетели обрывки разговора трех эльфов преклонного возраста. С каким достоинством они держались! Они наверняка посвятили большую часть жизни алхимии. Затаив дыхание, Ада потянула Мандора ближе к ним, улавливая каждое слово: – Как ваш ученик? – развалился на стуле первый из эльфов. – Он перестал постоянно убегать? – Конечно, перестал, – сиплым голосом отвечал ему второй эльф, – ведь он женился и оставил науку. Надоело, говорит он, ему нашим делом заниматься. Живёт теперь в имении и наслаждается жизнью. – Каков дурак! – покачал головой третий эльф. – Таким гибким умом отличался, а в итоге променял науку на семейную жизнь. – Разве твой ученик не поступил так же двести лет назад? – обратился первый эльф к третьему. – Тут уже нечему удивляться. Молодые хотят творить совершенно безумные зелья и возмущаются, когда мы, старшее поколение, ставим их на путь здравомыслия. Согласитесь, что рисковать жизнью ради нового – это верх глупости, когда проверенные рецепты гарантируют результат. – Верно, – согласился второй эльф, – но вы же читали это анонимное издание? Видели, какие новые зелья нам предлагает неизвестный автор? Как думаете, кому хватило на это смелости? Мой ученик тогда предположил, что автор этой книги – молодая женщина… – Ада чуть покраснела. – …ибо книга написана легким и простым слогом. Подумать только, женщина! – Маловероятно! – выпалил третий. – Я вожу знакомства почти со всеми алхимиками, и только один всем известный мистер Мальгалат рискнул взять к себе в ученики представительницу слабого пола. Видимо, он настолько умен, что даже женщину обучит. Такая ученица променяет наше дело на замужество ещё быстрее! Поэтому, если бы кто и опубликовал это чудо, то только один из наших коллег. – Я не рискну пробовать зелья из этой книги,– проворчал первый. – Мало ли, к чему это приведет. Все закивали, и разговор перешёл на иную тему. Ада понуро склонила голову и потянула Мандора на выход. Горький осадок омрачил её настроение. Они вышли из зала и пошли вдоль галереи. – Если бы они только догадывалась о своём невежестве, – усмехнулся Мандор. – Увы, – тяжко вздохнула Ада,– но они говорят, как есть. Мои труды, кажется, бесполезны, раз почтенные алхимики не доверяют рецептурам. – Я приказываю вам отогнать эти мысли, – заявил Мандор, прижимая к себе Аду, – ибо вы сдаетесь слишком рано. Пока никто не высказался о вашей книге дурно, потому поводов так думать у вас нет. А пока вы являетесь жемчужиной среди пустых раковин на морском дне алхимии, то будьте добры продолжать свое дело. Слышите меня? – Мистер Хоринет желает снова видеть меня в издательстве? – чуть подняла голову Ада. – Мистер Хоринет требует забыть о тех глупостях, – настаивал Мандор,– которые вы услышали от стариков, и направить силы на дело. Конечно, вряд ли в наших силах переубедить пожилых эльфов, однако здравомыслящие алхимики оценят ваш вклад. Твердость Мандора сбила Аду с толку. Неужели он поддерживает ее? Эта мысль согрела ее сердце. Душа наполнилась нежным трепетом от заботы, что сравнима с той, которую дарил ей Мастер. Она тепло улыбнулась Мандору. – Отлично, теперь я снова вижу мисс Гастангс, что потеснит старых алхимиков. Приму за честь помочь вам, именно вам, выйти в свет. – Верно,– Ада кивнула, – ведь я преуспеваю в этом деле, потому и бросать его нет смысла. Ада взбодрилась, и печаль отступила. Она не предаст свое дело. Если она посвятила себя алхимии, то не свернет с этой дорожки. Она живёт этой наукой, потому не перестанет изобретать новые рецептуры. Того требовала её душа. Эта страсть давно поглотила полуэльфийку, теперь же она окончательно утвердилась, что готова посвятить этому всю свою жизнь. – Боюсь вас расстроить, – Мандор спрятал в карман часы на шатлене, – но наше время на исходе. Уже пятый час, пора возвращаться. Они вышли из павильона и сели в экипаж. Пока повозка ехала до дома Мандора, Ада мысленно благодарила своего благодетеля. Он открыл ей новый мир! Высший свет, где эльфы наслаждаются плодами цивилизации. Мандор так любезен к ней, так благодушен и спокоен, что Ада совсем не знала, как отплатить ему. Она кидала на Мандора короткие взгляды, пока он смотрел вдаль. Когда повозка остановилась у дома, Мандор проводил спутницу до порога своего дома. На часах без пятнадцати шесть. Скоро должна была прийти Абигаль. – Благодарю вас, мистер Хоринет, – энергично проговорила Ада, – что вывели меня в свет. Как бы сегодняшний день не оказался сном! Как мне вас отблагодарить? – Ты уже это сделала, – лукаво улыбнулся он. – Вы снова перешли на “ты”, – чуть улыбнулась ему Ада. – А вы научились чередовать манеры. Однако не понимаю вас, я же ничего не сделала. – А вы не заметили? Вы вышли в свет, а я имел честь сходить на свидание с ученицей алхимика. – Я запуталась, – потупила взор Ада. – Вы сводили меня на выставку, самая обычная встреча друзей. Разве это не называется свиданием? – Свидание – это не только встреча друзей. Вы тайком ходили со мной, лицом противоположного пола, что уже придает нашей встрече иной, более глубокий контекст. Могу ли я рассчитывать на повторную встречу? Ада стояла с приоткрытым ртом. Каким удивительным понятием он оперировал! В книгах она никогда его не встречала, отчего полуэльфийка почувствовала себя глупым ребенком. Как она, издавая свои труды, не знала об этом слове! Вдалеке показалась служанка Ады. Она собрала волю в кулак и со всей невозмутимостью ответила: – Я подумаю над этим. Ада поклонилась и оставила Мандора. Он скрылся в своём доме. Полуэльфийка подошла к служанке. Та твердо стояла на ногах и имела ясное выражение лица, а значит, вряд ли пила спиртное. От нее доносилась вонь табака и жареной рыбы. Ада узнала этот запах: служанка, по всей видимости, обедала в кабаке. В корзине виднелся новенький стеклянный графин. Абигаль довольно улыбнулась и направилась с Адой к дому Ламлиса. Ламлис встретил свою подопечную двойным любопытством. Он строго осмотрел корзину, но обнаружил в ней только люминесцентный порошок, который Ада успела туда подложить. Абигаль проскользнула в свою комнату. – Добрый вечер, Мастер, – Ада отводила глаза и прятала улыбку. – Я купила в лавке только люминесцентный порошок. Гляньте, как он переливается. – Какой редкий ингредиент, – расслабился Ламлис. – Я уж думал, что ничего путного из этой дальней поездки не выйдет. Моя умница! Я знаю, как приготовить из этой находки светочувствительное зелье. – Мастер, знаете, – чуть сбиваясь, проговорила Ада, – в лавке продавались и другие ингредиенты, но на них у меня уже не хватило денег. Могу ли я надеяться, что моя поездка когда-нибудь повторится? – Посмотрим, – ответил Ламлис размеренным тоном. *** В конце июля Ада получила известие о смерти брата и сестры. В прошлый раз она видела одного прикованным к кровати, а вторую – ухаживающей за больным. Ада отправилась со служанкой в Антас-Энд по знакомым переулкам и известным улочкам. Она вошла в комнату, которая не изменилась за полгода, и увидела свою мать. Её живот был огромен из-за очередной беременности, а серое лицо выражало лишь усталость и бессилие. Мать сильно похудела и постарела: здоровье и красота давно покинули её. Отец завернулся в одеяло и кашлял в платок, всё так же неравномерно красный. Во время предыдущего визита он был серым с небольшими пятнами, а сейчас едва ли не полностью покраснел от крови. Кашель настолько раздражал и терзал отца, что полуэльфийка страшилась подходить к нему. Гнетущая тишина висела в комнате. Привычные шорохи, голоса детей, грубые слова матери смолкли, что казалось Аде не присущим этому месту. Раньше в комнате было куда больше людей, а сейчас ее семью составляли только двое детей, мать и отец. Волнение нарастало с каждой минутой, тишина напоминала об эпидемии и смерти. Даже запах в комнате не казался таким удушливым, как обычно. Во время траурных семейных церемоний полуэльфийка размышляла, когда её семья успела так сократиться. Она перебирала воспоминания и пришла к следующему выводу: в семье не дожило до трёх лет четверо из-за детских болезней, двоих недавно скосила холера, одна сестра давно погибла от несчастного случая, один брат погиб от тифа. Потери не казались грандиозными и болезненными, так как смерти происходили все те шестнадцать лет, пока Ада была у Мастера. Она застыла на месте. Нездоровый вид матери, кашляющий отец, двое оставшихся детей сгущали в душе тучи. Семья рушилась на ее глазах, пока она сидела в безопасности у Мастера. Стойкое ощущение нового горя, что грозило настигнуть их, не покидало её. Перед ней были те счастливчики, что, казалось, еще жили в безжалостном Антас-Энде, прозябали в трущобах и были обречены на бесполезное существование. Эпидемия кори выкашивала ее семью. Почему она до сих пор не приготовила им зелье? Неужели это не в ее силах? В груди Ады защемило. Когда тела закопали во дворе, Ада медленно поплелась домой. Ещё вчера она не вспоминала о семье, однако стоило ей об этом подумать, как ее поглощал стыд. Денег, получаемых с изданных трудов, не хватило бы на новое жилье или на что-то другое столь же значимое. Она отослала имевшиеся средства семье в слабой надежде, что мать потратит их на дрова, еду и свечи. Пока ее семья погибала, она была поглощена другими заботами в Орк-Энде. На секунду она вообразила ещё одно полученное от матери известие о гибели братьев, что повергло её в ужас. Разве не плачевно осознавать, что почти все дети в семье умерли, а она тем временем здравствует вдали от них? Да еще и посещает, только когда горестные события застают семью! Какая лицемерная отстраненность! Такое поведение казалось Аде надругательством над страданиями остальных членов семейства. От этих мыслей Ада оставшийся вечер походила на погасшее солнце. Мастер велел служанке приготовить на ужин подопечной пудинг с вишней. Этот десерт Ада получала только по праздникам, но угощение мигом проглотила. Когда пришло время отходить ко сну, она осознала одну вещь. Когда она с семьей, совесть ранит ее сердце, но стоит ей уйти, как спустя короткое время она забывает удручающие переживания. До этого она только с Мастером чувствовала ласку и заботу, тогда как семья в Антас-Энде просто существовала. Неужели она в самом деле так относится к родным? С небольшим облегчением она заснула, стараясь не вдаваться ни в какие рассуждения. На следующее утро Ада, облачившись в траурный туалет, дожидалась привычного утреннего визита мистера Хоринета. Ее вид вызывал жалость: черное платье словно глушило живость её характера. Ада рассчитывала, что визит полуэльфа ободрит её, а новости отвлекут от невзгод. Мандор вскоре явился. Он был одет в слегка помятые, но изящные эльфийские одежды, что подчеркивали зелень глаз. Из прически торчали блондинистые завитые волосы, разделенные пробором. Он выглядел так, словно не спал всю ночь. Ада мгновенно переключилась на его рассказы, что захватили ее внимание. Пока гость развлекал её слухами о жизни в светском обществе, к ней вернулось веселое расположение духа. Ада переключилась с размышлений о положении семейства на восхищение вечерами, которые так подробно описывал мистер Хоринет. Когда она поймала себя на этом, то обозлилась на саму себя: сейчас у нее есть заботы поважнее. Мастер удалился для решения хозяйственного вопроса к служанке, потому случай оставил мисс Гастангс и Мистера Хоринета наедине. Мандор снова общался с ней на «ты» и подсел ближе. Ада в такие моменты чувствовала, словно он видит в ней друга. Большой гордостью для нее было ответить тем же полуэльфу, что достиг недосягаемого. Она мысленно улыбнулась и устремила на него пытливый взор. – Вот, касательно миссис Амакиир, жены мистера Амакиира, а он, насколько тебе известно, директор издательства. В своем загородном поместье они дают званые вечера, там собираются сливки общества: от управителей крупных контор до дворян. Все эльфы, никак иначе. Там есть питьевой фонтанчик, вода в нем имеет божественный вкус. Пей её, сколько посчитаешь нужным. Сядут вокруг него почтенные господа-эльфы, наберут в стаканчик этой воды и ну обсуждать последние сплетни. И чем невероятнее был тот или иной слух, тем охотнее в него верили. Иной раз слышу, как какая-нибудь эльфийка завела любовника из прислуги, и удивляюсь, как такие невероятные истории случаются! – Разве сейчас сезон для подобных сборищ? – уставилась на него Ада. – А как же издательство? – По традиции в начале лета эльфы переезжают в загородные дворцы и дома. Большинство служащих в это время в отпусках, однако судьба меня этим обделила. Проведя на лоне природы летние месяцы и даже часть осени, в ноябре эльфы возвращаются в города. Тогда начинается светский сезон с балами, театральными премьерами и прочей чепухой. – Ах, мистер Хоринет, – нахмурилась Ада, – зачем вы искушаете меня прелестями светской жизни, которой мне никогда не познать. Мандор чуть нахмурился от обращения на «вы». – Тебе известно наше положение, – откинулся в кресле мистер Хоринет. – Слухи о моем появлении в свете, пожалуй, самые обсуждаемые. Кто-то считает, что я получил такую возможность через эльфа-отца, кто-то твердит о моем подлом умении лгать. Все это вздор, ведь я крепко знаю свое место. – Да это, так, – кивала Ада. – Знаете, Мастер говорил, что высший свет слишком жесток. Однако откройте мне секрет: как вы попали в издательство? – Очень просто, – подмигнул Мандор, – В издательство эльфов пристраивают лишь для того, чтобы те не шатались без дела. Это мало помогает, ведь свои обязанности из них выполняют лишь единицы. Мой отец до свадьбы так бездельничал, пока не женился тайком на прислуге из людей. Мистер Амакиир снизошел до меня, полуэльфа, ибо эльфы нынче разлюбили усердный труд. Тебе ли не знать о глупости этих остроухих зазнаек? Мы разделяем одну участь. Ада припомнила отказы эльфов из издательства и восприняла его слова с пониманием. Она одарила мистера Хоринета вялой улыбкой. К ее удивлению, из его тона исчезла грубость, присущая братьям Кехланна. Эльфийское общество пошло ему на пользу. Ламлис спускался с лестницы, попутно отдавая Абигаль указания, а мистер Хоринет попрощался с Адой, подошёл к Ламлису и распрощался и с ним. После визита Ада весь день занималась в библиотеке поиском нового, но каждый раз терпела поражение. Она перечитала многие книги, изучила все имеющиеся комбинации реагентов, сварила зелья по всем рецептам. Где же найти ингредиент, что лечил бы корь? Верный ответ должен быть где-то рядом. Ада листала пожелтевшие записки Ламлиса четырехсотлетней давности. Предположение, что в давние времена Мастер ходил по окрестностям города, с трудом сочеталось с его текущим образом жизни. Она наткнулась на упоминание лесов Ольш. Красочные описания загадочной флоры поразили ее, и в голове крепко засела идея отправиться в эти леса. По слухам, там полно магических растений. "Нарушить уединение во имя нового", – этот призыв отпечатался в памяти. За ужином она, полная сил, начала разговор следующим образом: – Мастер! Мастер, знаете, мы живем настолько закрыто, что совсем позабыли, что такое лес. В ваших записках упоминается один реагент, что можно найти в лесах Ольш. Это же совсем недалеко, а потому как насчет выезда за пределы города? Ламлис сожалеюще ответил: – Увы, Ада. Молодость даёт энергию на подобные сумасбродства, а старость учит находить радости в домашнем уюте. И тебе советую отложить эту затею: мало ли, какая опасность таится в дикой природе. – Мастер, – Ада свела брови, – а что, если наше уединение перетекло в отстранённость? Мало того, что мы не выбираемся в свет, так ещё и не выбираемся дальше Орн-Энда; мы постоянно сидим в четырёх стенах. Неужто вы не изволите побыть на лоне природы? – Нет, – решительно ответил Ламлис, – такому не бывать. Что хорошего, если в лесах Ольш на нас нападет лиса, или, того хуже, мы простудимся? Дальновиднее пребывать там, где ничто не покушается на твою жизнь. Коль опасности таятся в дикой местности, то и посещение их является безрассудством. Сердце Ады сжалось. Отказ горячо любимого Мастера звучал приговором и нанес непоправимый удар её интересам. Как же, Мастер принял решение оставаться дома! Мудрость Ламлиса вселяла уважение и не могла быть оспорена: Ада, как покладистая ученица, беспрекословно слушалась наставника. Одно из нравственных учений Мастера заключалось в почитании всякого, кто оказывал добродетель или превосходил других в чем-либо; это подразумевало проявление к ним уважительного снисхождения. Неужто она обречена вновь безропотно подчиниться его воле? За ужином Ада молчала.